Андрей Мурай - Любовь

Антипод Пушкина по мировоззрению, особенно зоркий там, где касалось дело тёмных сторон жизни, сын портного и прачки – Фёдор Сологуб разглядел лишь, на что его хватило – повадки фавна. Этим и ограничил Александра Сергеевича. А почему злобным зоилом упомянуты только русские женщины? А Амалия Ризнич?217 А Каролина Собаньская?218

Приведены три мнения: два полярных и одно серединное. Три человека увидели Пушкина по-разному. А поскольку натура Александра Сергеевича и глубока, и богата, и необъятна, то найти в ней можно всё что угодно…

Как же формировался наш отечественный гений любви.

Воспитывали Сашу бабушка и няня – Арина Родионовна, а формировалось сознание мальчика книгами из библиотеки отца. А там – сплошь французы. Недосмотрели родители, махнули на сына рукой или, как говорят в современной молодёжной среде, «забили» на мальца. А нет бы предложить входящему в жизнь любопытному отпрыску книги Агнии Барто, Корнея Чуковского, Самуила Маршака! На худой конец Сергея Михалкова. Но перечисленные писатели к началу детства Сашеньки подготовились отвратительно: ничего не написали. Больше Вам скажу, они ещё и не родились.

Поэтому «наше всё» в детстве своём перечитало библиотеку отца, состоящую в основном из французских авторов. «Острый галльский смысл»219 по малолетству Саша усвоить не мог, а вот французским легкомыслием пропитался так, что хоть отжимай.

И кто же испортил нашего юного гения?

Прежде всего: Шатобриан и мадам де Сталь220. Признательное показание получаем из «Евгения Онегина»221:

Нас пыл сердечный рано мучит.

Очаровательный обман,

Любви нас не природа учит,

А Сталь или Шатобриан.

Остальные агенты влияния: Шодерло де Лакло, Кребийон-сын,222 Ретиф де Ла Бретонн, Шамфор, Парни223.

Для примера, стихи Эвариста Парни:

Она придёт! К её устам

Прижмусь устами я моими;

Приют укромный будет нам

Под сими вязами густыми!

Волненьем страсти я томим;

Но близ любезной укротим

Желаний пылких нетерпенье;

Мы ими счастию вредим

И сокращаем наслажденье.

Напоминает «Зацелую допьяна, изомну, как цвет…224», только не по-рязански, а самым что ни на есть французским образом – продлевая наслаждение. Эта инструкция читана неоднократно, мы помним про «растрёпанный томик Парни»225.

Совсем забылось про Вольтера…

Позвольте нерифмованный отрывок из «Орлеанской девственницы»:

«Кто не влюбится до безумия в такие прелести? Белая шея чиста, как алебастр, а внизу раскинулась холмистая долина Амура. Две круглые груди пленяют взор, подобно розам цветут их ореолы. Пышная грудь возбуждает желания. Рука протягивается к ней, в глазах – томный огонь, и жадно хотят припасть к ней уста».

Автор первой обширной биографии Пушкина, основатель пушкинистики Павел Анненков писал: «Библиотека отца оплодотворила зародыши ранних и пламенных страстей, существовавшие в крови и в природе молодого человека, раздвинула его понятия и представления далеко за пределы возраста, который он переживал, снабдила его тайными целями и воззрениями, которых никто в нём не предлагал».

Французской прозой был мальчик обложен, как дровами, французскими стихами, как хворостом, искрой послужил (а это было уже в Лицее) первый поцелуй. И запылали африканские страсти, запламенела душа. Далее подбрасывались в пылающую душу женские имена, как из донжуанского списка, так и те, что Александр Сергеевич не припомнил…

К тому времени, когда поэт оказался у своего последнего барьера, «кипучая бездна огня»226 выгорела, тлели угли. В «отсутствии воздуха»227 тлели едва-едва… Александр Сергеевич замер, как детская игрушка, у которой разрядилась батарейка.

Впереди нацеленный пистолет оскорбителя, за спиной: карета, Черная речка, чёрные помыслы, белый снег, подорванное неврозом здоровье, ущемлённое самолюбие, мучительный творческий застой, потрачены деньги, выданные на «Историю Пугачёва», а история не написана, финансовый крах журнала, 120 000 рублей общего долга, короткий царский поводок, влюблённая в Дантеса жена, неопределённое, омрачённое нищетой будущее детей, собственная строка – «Но отослать его к отцам//Едва ль приятно будет вам…»228

И потом, пусть даже он убит, и что? Ничего никуда не исчезнет. Добавятся слёзы жены, истерика её сестрицы (вдовы), выволочка от царя, опала… и уж точно в долг никто не даст…Итог был подведён («Я памятник себе воздвиг…»), поэт дождался выстрела, и пуля Дантеса решила все проблемы. Избавила душу от страданий, а все земные хлопоты переложила на царя Николая Павловича. Самодержец-гонитель изгнал из России недругов поэта, заплатил по долгам, позаботился о детях, а потом и о жене.

А что касается литературных оппонентов, то они тут же стали горячими сторонниками поэта. Один тут же с удивлением написал: «Велик был человек, а пропал, как заяц.»229

Иное мнение узнаём из письма барона Геккерна матери Дантеса: «Жоржа не в чем упрекнуть, его противником был безумец, вызвавший его без всякого разумного повода, ему просто жить надоело, и он решился на самоубийство, избрав руку Жоржа орудием для своего переселения в другой мир»230.

Старый интриган и сводник передёргивает в отношении «без всякого разумного повода». Дантес уже не просто преследовал жену Пушкина, он перешел к жёсткому «прессингу» Натальи Николаевны… Но мысль – Дантес как орудие суицида для измученного обстоятельствами поэта – считать совсем абсурдной нельзя.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

Приветствую Вас, Серкидон!

Молил сегодня поутру лучезарного Аполлона, заламывая руки и вознося очи к небу. Нужна была подсказка – с чего начать разговор о влюблённостях Пушкина, о страстях его пылких и разных к женщинам и ко всему прочему. Древнегреческий бог остался глух к моим мольбам, и тут наткнулся я взглядом на собрание сочинений олимпийца Гёте. Конечно, ничего о русском гении немецкий гений не писал: полвека разницы и разные культуры. Зато вот какое любопытное суждение нашлось у Гёте о любимце шотландского народа:

«Возьмём Бёрнса. Не потому ли он велик, что старые песни его предков жили в устах народа, что ему пели их, так сказать, тогда ещё, когда он был в колыбели, что мальчиком он вырастал среди них и сроднился с высоким совершенством этих образов, что он нашёл в них ту живую основу, опираясь на которую, мог пойти дальше? И ещё, не потому ли он велик, что его собственные песни тотчас же находили восприимчивые уши среди его народа, что они затем звучали ему навстречу из уст жнецов и вязальщиц снопов, что ими приветствовали его весёлые товарищи в кабаке? Тут уж и впрямь могло что-то получиться».

Ещё как получилось! День рождения Бёрнса – 25 января – национальный праздник Шотландии. Люди собираются за праздничным столом и под звуки волынки выносят воспетые поэтом блюда. Начиная с блюда номер один – пудинга Хаггинс:

В тебе я славлю командира

Всех пудингов горячих мира, –

Могучий Хаггинс, полный жира

И требухи…

Дальше я не цитирую, иначе Вы, Серкидон, не дочитав, рванёте в студенческую столовую. Требуху Вы там найдёте быстро, но совсем не ту, что надо…

Так вот. А почему бы в России не сделать национальным праздником день рождения Александра Сергеевича Пушкина? Прекрасный летний день – 6 июня. Сколько у нас в России праздников, что называется ни о чём. Поднимешь рюмку, а что сказать и не знаешь. А тут бы глянул россиянин озорным взглядом на жёнушку да и сказал бы: «Выпьем, добрая подружка бедной юности моей…231»

Вот так мы с Вами, Серкидон, на кривой козе подъехали к первому дорогому для Пушкина имени. Арина Родионовна232 – няня. Ей посвящены многие прекрасные пушкинские строки: «Буря мглою небо кроет…»233, «Наперсница волшебной старины…», «Подруга дней моих суровых,//Голубка дряхлая моя…»

Не так много найдётся женщин, любовь которых не сжигала душу поэта, но согревала её. И, кстати сказать, вынянчила. Без любви и «кропотливого её дозора»234, без песен и сказок Арины Родионовны не стал бы Пушкин великим национальным поэтом…

Но не няней единой! Не может гений просидеть всю жизнь у няниной лучинки. Гений сам стремится стать источником света.

ЦАРСКОЕ СЕЛО.

Лицей. Студенческая келья. Закупоренные страсти. Можно только догадываться, какой силы желания и чувства бродили в душе смуглого отрока, бродившего по аллеям…235 «В те дни, когда в садах лицея//Я безмятежно процветал…236» написано с благодарной мужественностью. Далеко не всё было безмятежно.

Но кончилось лицейское монашество, и вылетел Пушкин из лицея, как из пушки. Как пробка из откупоренной бутылки шампанского…

КАВКАЗ

Сумбурное время года – весна. А весна любовных отношений, да ещё у гения, это явление простыми словами неописуемое, только стихи могут его передать, и то лишь отчасти.

Признательные показания из «Евгения Онегина»:

Нет, никогда средь пылких дней

Кипящей младости моей

Я не желал с таким мученьем

Лобзать уста младых Армид,

Иль розы пламенных ланит,

Их перси, полные томленьем;

Нет, никогда порыв страстей

Так не терзал души моей!

Когда ж случилось это «никогда»?

1820 год. Молодой Пушкин волею судьбы и рассерженного монарха путешествовал по Кавказу с семьёй генерала Раевского237, был дружен со всей мужской частью семейства и был влюблён во всю женскую часть его. У генерала было всего-то четыре дочери, и они легко уместились в просторном сердце поэта. Выше я привёл лишь вторую часть онегинской строфы, с Армидами. Теперь пришёл черёд первой её части, и заодно расшифруем «Армид».

Мария Раевская238. Она и волны Азовского моря вдохновили поэта на знаменитое лирического отступление:

Я помню море пред грозою:

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурною чредою

С любовью лечь к её ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!

Из мемуаров Марии Николаевны:

«Как поэт, он считал долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался. Мне вспоминается, как во время этого путешествия, недалеко от Таганрога, я ехала в карете с Софьей, с нашей англичанкой, русской няней и компаньонкой. Завидев море, мы приказали остановиться, вышли из кареты и всей гурьбой бросились любоваться им. Оно было покрыто волнами, и не подозревая, что поэт шел за нами, я стала забавляться тем, что бегала за волной, а когда она настигала меня, я убегала от нее; кончилось тем, что я промочила ноги. Понятно, я никому ничего об этом не сказала и вернулась в карету. Пушкин нашел, что эта картина была очень грациозна и, поэтизируя детскую шалость, написал прелестные стихи; мне было тогда лишь 15 лет».

На год старше была Елена239. Она считалась самой красивой из сестёр. Высокая и стройная Елена Николаевна прекрасно знала литературу, переводила англичанина Байрона на… французский. Поскольку, как и другая любимая женщина Пушкина – Татьяна Ларина, «Она по-русски плохо знала,// Журналов наших не читала,//И выражалася с трудом на языке своём родном»240.

Переводы Елены Николаевны поэт находил очень близкими к оригиналам. А саму Елену Николаевну близкой к совершенству. Ей написаны стихи, заканчивающиеся четверостишием:

Тогда изгнаньем и могилой,

Несчастный, будешь ты готов

Купить хоть слово девы милой,

Хоть лёгкий шум её шагов.

Потом милые девы затопали в стихах иных поэтов, эпигоны были не столь искусны в стихосложении и сделали своё чёрное дело, превратив лёгкие шаги дев в поступь Командора…

Ага!.. Забыл. Вот что значит начинать писать без благословения. Я забыл привести цитату из письма Пушкина брату Льву241, но будем считать, что влюблённый путешественник пишет Вам. Лёвушке всего-то пятнадцать лет, рановато ему знакомиться с женскими прелестями. А вот Вам – в самый раз. Значит, договорились –

Пушкин – Серкидону, 24 сентября 1820 года, Кишенёв.

«Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провёл я посереди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нём героя, славу русского войска, я в нём любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душой, снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина… Все его дочери – прелесть, старшая – женщина необыкновенная».

Вот с неё-то, с Екатерины242, и надо было мне начинать «раевский» цикл Пушкина. Во-первых, по старшинству, во-вторых, женщина она, по утверждению восхищённого поэта, была необыкновенная.

Наблюдая за Екатериной Николаевной, Пушкин написал:

Взгляни на милую, когда своё чело

Она пред зеркалом цветами окружает,

Играет локоном – и верное стекло

Улыбку, хитрый взор и гордость отражает.

Четвёртая сестра Софья по малолетству своему стихами Пушкина не отмечена. Но влюблён в неё огнедышащий гений был обязательно. Вспомним слова Марии Николаевны: «…во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался». А Сонечка была чудо какая хорошенькая!