– Все это мне и так известно. Расскажи лучше, за что ты любишь этот город.

Губы девушки тронула задумчивая улыбка. Она положила руки на колени и принялась болтать ногами, как маленький ребенок, ощущая, как трава щекочет ее икры.

– Весной, когда еще не так жарко и влажно, я люблю ходить с Шанталь на рынок. Мы отправляемся туда утром, когда воздух свеж, прохладен и наполнен различными интересными запахами. Кофе в кафе «Монд» горячий и крепкий, а пышные пончики посыпаны сахарной пудрой. Иногда на площади играет военный оркестр. А на рынке вы можете найти все, что ваша душа пожелает. Мама всегда бранила меня за то, что я хожу на рынок только с Шанталь, но папа не возражал. Он говорил, что никто не осмелится причинить вред...

Саммер запнулась в ужасе от того, что чуть было не проговорилась. Дочери Джонатана Сен-Клера.

Милостивый Боже! И хотя это ничего не изменило бы, но Саммер по-прежнему не хотела, чтобы Джеймс узнал, кто она такая. Не сейчас. Только не сейчас. Ведь она скоро уедет. Никому не было дела до того, кто она, кроме нее самой. К тому же Джеймс сказал, что ненавидит французов, а следовательно, ее имя может сослужить ей дурную службу. Виконт отделается от нее, как это сделал Гарт.

– Причинить вред... кому? – требовательно переспросил Джеймс.

Саммер облизала губы кончиком языка и нерешительно улыбнулась:

– Причинить вред таким особам, как мы. Прости, я просто потеряла нить разговора.

– Звучит не слишком убедительно, дорогая, – заметил виконт. Его губы улыбались, но глаза оставались серьезными. – Уверена, что не хочешь мне признаться кое в чем? Например, раскрыть ужасную тайну?

Саммер оставалось только надеяться, что Джеймс не заметил в холодном свете луны, как вспыхнули ее щеки.

– Жаль тебя разочаровывать. Я понимаю, ты рад был бы услышать признание в том, что я опасная преступница. Но на самом деле моя жизнь довольно скучна.

– Ну не скажи, – усмехнулся Джеймс. – Многие женщины ни разу в жизни не оказывались брошенными в Лондоне. Осмелюсь предположить, что для них это было бы наиболее захватывающее приключение в жизни.

– Искренне надеюсь, что больше никогда не испытаю ничего подобного, – сказала Саммер так убедительно, что виконт рассмеялся. Чтобы скрыть смущение и свой промах, она быстро выпалила: – А теперь, когда я рассказала о себе, расскажи ты о своей жизни. Зачем ты привез меня в Лондон, хотя направлялся совсем в другую сторону?

– Потому что тебе было необходимо сюда попасть. – Джеймс казался удивленным. – А разве тебя это не устраивает?

– Я просто спросила. Ты же сказал, что тебя не ждали здесь по меньшей мере еще месяц. – Саммер помедлила. – Ты собирался навестить свою семью?

Каблуки сапог Джеймса со свистом проехали по траве, когда он попытался удобнее устроиться на скамье. Он провел рукой по волосам и вздохнул.

– Вообще-то да, но я отложил эту поездку. Не знаю почему, за исключением того, что мой отец начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать, мать начнет приглашать в дом девушек, которые, по ее мнению, подходят на роль моей супруги, братья захотят помериться силами, а сестры будут требовать от меня делать то, чего мне вовсе не хочется. – Джеймс замолчал и грустно улыбнулся. – До этого момента я не представлял, насколько сильно не хочу ехать домой. – Он пожал плечами. – Когда я подал в отставку, мне не хотелось возвращаться домой и не хотелось ехать сюда. Мне требовалось время на себя самого, на то, чтобы вновь привыкнуть к мирной жизни. Война выявляет в мужчине много новых ощущений, и я был не готов встречаться с кем бы то ни было – особенно с членами своей семьи.

– Разве ты не любишь свою семью? – Голос Саммер зазвучал несколько напряженно, и ей с трудом удалось погасить внезапную острую тоску по родителям и брату.

– Конечно, люблю. Просто иногда они бывают невыносимыми. Все они знают, что лучше для меня. – Джеймс на мгновение прикрыл глаза и принялся перечислять: – Ты живешь не так, как подобает. Пора остепениться и обзавестись семьей. Еще не время заводить семью. Стоит остаться в армии. Не стоит оставаться в армии.

Он открыл глаза и с улыбкой посмотрел на Саммер.

– Видишь. Единственное, в чем они соглашаются друг с другом, так это в том, что я должен что-то делать, но только не то, что я делаю в данный момент. По крайней мере так они думали до прошлого года.

– А в прошлом году, – решительно начала Саммер, вспомнив о титуле и поместьях Джеймса, – ты заставил их изменить мнение?

– Не совсем так. – Виконт поморщился. – Просто удача улыбнулась. Отец прислал мне письмо с поздравлениями, в котором, однако, не преминул заметить, что я не сделал ничего такого, чего бы не смог сделать любой другой мужчина на моем месте. Ему очень трудно угодить, но теперь по крайней мере он не настаивает, чтобы я стал духовным лицом.

– Духовным лицом? – Саммер попыталась представить похожего на пирата Джеймса в роли священника, но не смогла. – Господи, но почему он решил, что тебе это подойдет?

– Потому что младшие сыновья Камеронов всегда становились священниками. Кроме того, он надеялся, что меня это немного укротит.

– Должно быть, твои родители думают, что от тебя нельзя ждать ничего хорошего.

– Вероятно, так, – согласился виконт. – Только я не знаю почему. Может, потому, что однажды я бросил в огонь гобелен из холла и едва не спалил весь дом. Наверное, тогда они сочли меня весьма опасным. Абсолютно несправедливое суждение. Это была вина моего брата. Даллас спрятался в рыцарских доспехах, после того как мы поссорились, и я постарался выкурить его оттуда.

Саммер тихо засмеялась. Она попыталась представить маленького Джеймса с его сросшимися на переносице бровями и дьявольским блеском в глазах, и ей это с легкостью удалось. Должно быть, тогда он выглядел так же, как в тот день, когда стоял на углу одной из улиц Лондона и распевал баллады, чтобы вогнать ее в краску.

– Знаешь, сейчас я впервые услышал твой смех, – прошептал Джеймс. – Тебе стоит смеяться чаще.

Все еще улыбаясь, Саммер покачала головой.

– Вообще-то в моей жизни мало над чем можно посмеяться. Боюсь, у меня не было такого количества развлечений, как у тебя.

– Это можно изменить.

– Не вижу, каким образом. – Саммер глубоко вдохнула и, подняв голову, посмотрела ему в глаза. – Иногда мне это кажется действительно невозможным.

– Нет ничего невозможного. Может быть тяжело. Иногда труднодостижимо. Но не невозможно. – Виконт слегка нахмурился. – Этот Киннисон, который привез тебя сюда... ты по-прежнему хочешь его отыскать?

На самом деле Саммер хотелось броситься ему на грудь и сказать, что ей больше дела нет до Гарта, а может, никогда и не было. Красивое, покрытое золотистым загаром лицо Гарта затмили пронзительные черные глаза, вынимающие из нее душу.

Но она сказала другое:

– Нет. Теперь это не имеет смысла. Он уехал и не вернется из-за меня. – Саммер перевела взгляд на высохший фонтан, окруженный цветочными клумбами. – Я думаю, Гарт сделал то, что казалось ему в тот момент правильным. У него не было злого умысла. Просто... просто мне не повезло.

– Это точно. – Джеймс снова провел рукой по волосам и бросил на Саммер взгляд, от которого сердце подпрыгнуло у нее в груди. Затем его губы изогнулись в улыбке, которой невозможно было противостоять. – Хотя, если бы он не бросил тебя, мы бы никогда не встретились.

– Да, – согласилась девушка, ощущая какую-то странную щекотку в горле, – это правда. Хотя я до сих пор не могу понять, повезло мне или нет.

– Дай знать, когда определишься. – Джеймс сжал ее руку между своими ладонями, и Саммер вздрогнула от его прикосновения. Оно поразило ее словно разрядом электричества, который она испытала на себе лишь раз в жизни, когда дотронулась на ярмарке до статического генератора. Тогда она ощутила покалывание, словно тысячи иголок одновременно вонзились в руку.

– Расслабься, – произнес виконт, еле заметно вскинув бровь. – Я не собираюсь сделать тебе больно, просто хочу дотронуться.

– И то и другое производит на меня одинаковый эффект. – Не глядя Джеймсу в глаза, Саммер убрала руку. Она знала, что он очень пристально смотрит на нее, и не смогла бы вынести этого взгляда.

Джеймс взял Саммер за подбородок и приподнял ее лицо так, чтобы его осветил лунный свет.

– Я не причиню тебе боли. Я всего лишь хочу любить тебя.

Сердце девушки подпрыгнуло и тут же снова упало – она ведь знала, что виконт подразумевал не ту любовь, о которой ей всегда мечталось. Нет, он имел в виду нечто более телесное, более искаженное.

Когда его лицо оказалось совсем близко, Саммер закрыла глаза в ожидании. Губы Джеймса легонько коснулись ее губ, а его пальцы приподняли подбородок... Это была изысканная пытка, и Саммер ощутила, как к ее лицу прилила кровь. Она дрожала так, что казалось, эта дрожь передавалась каменной скамье.

Наконец Джеймс отстранился.

– Открой глаза, – произнес он, и Саммер посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. – Почему ты так напугана? Ты думаешь, я причиню тебе боль?

– Я не напугана – просто нервничаю и ничего не могу с этим поделать. Ты заставляешь меня чувствовать себя подобным образом, и я не знаю почему. – Голос ее звучал сдавленно. – Мне жаль, но я действительно ничего не могу с собой поделать.

– Ладно, все в порядке.

Виконт прижал девушку к себе и уткнулся подбородком в ее макушку. Она ощущала гулкие удары его сердца и слышала шумное дыхание. Его рука осторожно ласкала ее спину, двигаясь по ней кругами и поглаживая чувствительное место между лопатками.

Щека Саммер прижалась к его обнаженной груди, и она почувствовала, как мягкие волоски щекочут ее кожу. Саммер вдыхала аромат душистого мыла и бренди – дьявольское сочетание. Запах наполнял ее ноздри, вызывая легкое головокружение. А может, причиной тому было прикосновение Джеймса?

В тишине раздалась трель ночной птицы, которой тотчас же принялась вторить другая. Где-то вдалеке начал отбивать часы колокол. Воздух наполняли тихие ночные звуки – такие знакомые и в то же время чужие. Они становились все громче, а Саммер по-прежнему сидела, уютно устроившись на груди Джеймса, и постепенно успокаивалась.

Рука Джеймса скользнула вверх по ее спине, приподняла тяжелые локоны и принялась медленно массировать шею. Саммер наклонила голову и закрыла глаза. Другая его рука ласкала ее плечо, а кончики пальцев, начав массировать напряженные мышцы шеи, постепенно спустились вниз по позвоночнику.

Саммер выгнулась под его руками, и Джеймс продолжал массировать ее спокойными, ритмичными движениями. Его пальцы нежно надавливали на ее мышцы, описывая круги и заставляя Саммер ощущать, что она становится мягкой и податливой, словно глина в руках искусного гончара. Прильнув к нему, вдыхая полной грудью его аромат, ощущая магические прикосновения его рук, Саммер внезапно почувствовала, как внутри ее разрастается ноющая пустота. Она нуждалась в этом мужчине, в этом привлекательном негодяе, который раздражал и удивлял ее, побуждал убежать и в то же время манил остаться.

Просто какое-то безумие. Но еще более безумным было ощущение, что где-то внутри ее начало зарождаться дикое желание, которому Саммер не знала названия и, которое заставляло ее все крепче и крепче прижиматься к Джеймсу.

Тем временем виконт продолжал поглаживать чувствительное место под ее подбородком, одновременно перебирая шелковистые пряди волос, освобождая их от шпилек и позволяя им каскадом упасть на манжеты его рубашки.

Саммер скорее почувствовала, нежели услышала его голос, напоминающий мягкое мурлыканье:

– Тебе уже лучше, дорогая?

– Я не уверена...

– Разве массаж не действует расслабляюще?

– Не знаю. Я совсем не ощущаю своего тела.

Глухо засмеявшись, Джеймс произнес:

– Когда лекарство перестанет действовать, дай мне знать, и мы исправим положение.

– Не сомневаюсь, – прошептала Саммер.

Ее голова склонилась набок, и она бросила на виконта оценивающий взгляд. Он все еще улыбался, складки в уголках его рта углубились. Сердце Саммер сжалось. Как же он красив! Виконт. Темный рыцарь. Мужчина, спасший ее от неминуемой беды. Разве она не молилась, спрятавшись в шкафу Гарта, о том, чтобы Господь ниспослал ей рыцаря в сверкающих доспехах?

Возможно, Джеймс Камерон не совсем подходил на роль рыцаря, о котором она мечтала, произнося молитву, но он определенно пожертвовал чем-то ради нее. Если бы только...

Если бы только он воспринимал ее не как девушку на одну ночь. Саммер хотела любви. Она нуждалась в ней. Она хотела, чтобы ее любили не за ее приданое или громкое имя, а просто за то, что она есть. И теперь у нее появился такой шанс. Джеймс ничего не знал о ее деньгах, хотя он скорее всего вовсе в них не нуждался. Если она признается ему, что ее настоящее имя Саммер Сен-Клер, что она наполовину француженка и к тому же племянница вероломного Бартона Шрайвера, она может упустить свой шанс обрести бескорыстную любовь. Осмелится ли она признаться в этом сейчас? Ведь, в конце концов, он лишь хотел утолить свой мужской голод, который излучали его черные как ночь глаза. Джеймс не думал о том, что будет дальше, после того как закончится эта ночь.