Идона улыбнулась:

— У меня есть все, что только можно пожелать. До вашего приезда я была в отчаянии, я беспокоилась, что Эдам с женой, Нэд, который ухаживает за лошадьми, и другие, живущие в имении, могут оказаться на улице без средств к существованию.

— А теперь?

— Вы были так добры, гораздо добрее, чем я могла даже мечтать, но я не хочу больше обременять вас, тем более сейчас, когда вы собираетесь жениться.

Маркиз помолчал. Потом резко спросил:

— А кто сказал, что я собираюсь жениться?

— Леди Роузбел сказала мне, что вы обручены, и я надеюсь, вы будете очень счастливы.

Маркиз ничего не ответил, и Идона поругала себя за несдержанность — может, она поступила опрометчиво, сказав это маркизу, может, обручение держится в секрете до окончания траура леди Роузбел?

Она хотела было извиниться, но кто-то подошел к ним и заговорил с маркизом.

По дороге домой маркиза сказала:

— Ты имела большой успех, моя дорогая, и я горжусь тобой. Все были заинтригованы подопечной Шолто, о которой никто раньше не слышал. Очень важно, чтобы ты никому не объясняла истинную причину своего появления в его жизни. И держи в тайне смерть отца на дуэли.

— А я никому ничего не рассказываю.

— Очень разумно с твоей стороны. …Когда Идона приехала в Лондон, они говорили о ее траурном наряде, маркиза твердо заявила, что она не собирается представлять обществу девушку, похожую на черную ворону.

Идона обрадовалась — ее отец не выносил женщин в черном и запретил ей носить траур по матери.

Сама Идона тоже воспринимала траур как фарс; она была уверена, что ее мать, ушедшая в иной мир, смотрит на нее с небес, а в один прекрасный день все они снова окажутся вместе.

Они почти доехали до Беркли-сквер, когда маркиза сказала:

— Кстати, Идона, граф Баклифф спросил разрешения заехать к нам завтра днем и повезти тебя покататься в парк. Я дала согласие.

Идона вскрикнула:

— О, пожалуйста, мадам! Я не хочу ехать с графом! Конечно, мило с его стороны пригласить меня, но, пожалуйста, откажите ему от моего имени.

Маркиза удивленно посмотрела на девушку.

— Я надеюсь, ты не будешь ко всем женихам относиться так же? Но если ты надеешься выйти замуж за моего внука, позволь заметить — они с леди Роузбел тайно помолвлены.

— Да, я знаю, — ответила Идона. — Леди Роузбел рассказала мне, и, конечно, я никогда не думала о его светлости в этом смысле.

— Тогда уверяю тебя, следующий по важности после Шолто идет граф Баклифф. Поверь, очень глупо не принять его ухаживаний. — Маркиза помолчала и добавила: — Судя по всему, он очарован тобой, так что играй умно, моя дорогая. И не глупи.

Прежде чем она смогла еще что-то добавить, экипаж остановился возле дома на Беркли-сквер, и лакеи поспешили расстелить красный ковер…

Лежа в постели, Идона думала, что каким бы выгодным женихом не был этот граф, он ей не нужен.

Он ей не нравится. И очень сильно не нравится.

Однако утро началось удачно.

Идона неважно спала, мучительно пытаясь найти повод не ехать с графом и не рассердить маркизу, но после завтрака принесли большую корзину орхидей с запиской.

«Извините меня, прелестная дама, что я не смогу заехать за вами, как собирался. Я забыл о своей договоренности сопровождать Его Королевское Величество в Уимблдон.

Но я страстно надеюсь, что вы будете добры ко мне завтра, когда я приеду в Роксхэм-Хаус в два часа.

До завтра.

Преданный Вам, восхищенный Вами

Баклифф».

Идона облегченно вздохнула, прочитав записку, оставила орхидеи в прихожей и ушла.

Днем она каталась с маркизой, вечером не ожидалось никакого приема, стало быть, они ужинают дома.

Идона переодевалась в простое, но очень милое платье, выбранное маркизой, когда вошла леди Роузбел и дала няне понять, что намерена поговорить с Идоной наедине.

— Слушай, Идона, я хочу попросить кое-что для меня сделать.

— Конечно, — ответила Идона.

Леди Роузбел огляделась, точно боялась чужих ушей.

— Когда ужин закончится, я скажу, что устала и хочу пораньше уйти. Никто не удивится, маркиза не сидит допоздна, а у его светлости найдутся свои дела.

Идона с интересом ждала продолжения, и леди Роузбел сказала:

— Как только все разойдутся и ты останешься одна, я хочу, чтобы ты прошла в мою комнату, легла в постель и спала до моего возвращения.

— Возвращения? — спросила Идона. — А куда ты идешь?

Леди Роузбел засмущалась:

— Ну, это мое дело. Пожалуйста, Идона, сделай, а?.. Мне надо кое с кем встретиться. Я должна. Но если маркиз заподозрит мое отсутствие, он устроит скандал и ее светлость тоже.

Идона изумленно посмотрела на леди Роузбел и спросила:

— Ты встречаешься с каким-то мужчиной? С особенным мужчиной?

— Очень, очень особенным! Сегодня вечером я должна быть с ним непременно. Вот я и боюсь, как бы маркиза или кто-нибудь из горничных не заглянули в мою спальню и не увидели, что она пуста.

Идона удивленно посмотрела на нее А леди Роузбел усмехнулась.

— Ты не знаешь, что за интриги плетутся в доме. Шолто, конечно, дозволяется делать все, что он хочет. Он — мужчина. Но поскольку маркиза считает, что я недостаточно хороша для ее драгоценного внука, она постоянно пытается меня на чем-то подловить.

— Но… ты же собираешься за него замуж!..

— Конечно, собираюсь, — быстро сказала Роузбел, — я тебе говорила: мне очень хочется носить роксхэмские изумруды, и к тому же во всем обществе нет другого мужчины, столь значительного и богатого, как Шолто.

Наступила тишина, и потом Идона неуверенно сказала:

— Наверное, я не должна это говорить, но… ты любишь кого-то другого?

Она думала, леди Роузбел разозлится на нее, но та улыбнулась, и ее глаза засияли.

— О Идона, ты представить себе не можешь, какой он замечательный, какой прекрасный и как мы любим друг друга!

— Так почему ты тогда не выйдешь за него замуж?

— Потому что он бедный. А у меня мало собственных денег. Их будет чуть больше, когда отец умрет, но все равно это не деньги. — Она всплеснула руками и сказала: — А как я могу экономить, урезать, отказывать себе в красивых платьях? Ведь я в них так всем нравлюсь! Могу ли я сидеть в глуши, нянчить детей, а не блистать в обществе?

— Но если ты любишь его, то сможешь.

— Нет, нет! — воскликнула Роузбел. — Он мне постоянно твердит об этом, но не пытайся меня искушать. Я должна видеть его! Для меня страдание сидеть здесь взаперти и смотреть, как все на задних лапках ходят вокруг Шолто, будто он персидский шах. Как бы я хотела быть вместе с Джастином!

Идона молчала, а леди Роузбел продолжала:

— Пожалуйста, пожалуйста, ну сделай это для меня! Конечно, я не думаю, что они что-нибудь заподозрят, но в этом доме никогда ни в чем нельзя быть уверенной. Даже если подкупить ночного сторожа, он тоже может проболтаться подружке-горничной, и пошло-поехало! Со скоростью света!

Она помолчала, потом почти шепотом попросила:

— Идона, пожалуйста, помоги мне. Если и ты попадешь в такое положение, то можешь рассчитывать на меня.

— Надеюсь, я никогда не окажусь в подобном положении, — ответила Идона. — Но если все откроется, что будет со мной?

— Ничего не откроется. Ты ляжешь в мою постель, задернешь занавеси с обеих сторон, а в комнате будет свет только от камина.

— А если они приглядятся, подойдут поближе, рассмотрят цвет волос?

— Все, что они увидят, — это что кто-то лежит на кровати. Уверяю тебя, они не будут подходить близко, я ведь могу заподозрить их в шпионстве. Хотя я знаю, что они следят за мной, и меня это бесит. Но как мне с этим справиться?

— Понятно. Ну что ж, хорошо. Я приду в твою комнату, когда никого поблизости не будет.

Роузбел вскинула руки, обняла Идону за шею и поцеловала.

— Ты просто ангел!.. — пропела она. — Я никогда этого не забуду. Ты сама влюбишься и поймешь мои чувства.

Она умчалась, а няня вернулась помогать Идоне готовиться ко сну.

— Ну, а сейчас что ее светлость надумала? — поинтересовалась няня.

— А почему ты считаешь, что она что-то надумала? — удивилась Идона.

— Да я же вижу, какая она бездельница, и всегда чего-то устраивает. Один Бог знает, каково придется его светлости, когда он на ней женится.

Идона не удивилась проницательности няни. Она вспомнила слова матери: «Слуги знают все. Бесполезно пытаться что-то скрыть от них».

— А почему ты думаешь, что он все же женится на леди Роузбел?

— Да я совсем не уверена. Ей сильно повезет, если она заполучит его, — сказала няня. — Знаешь, как его зовут — «верткий холостяк», это я от его слуги слыхала. Он говорит — все как одна незамужние женщины из общества вешаются ему на шею. Да и замужние тоже. И всегда так было. Ну не со дня рождения, конечно, а как только он чуток подрос. — Няня усмехнулась.

Решив, что она и так сказала слишком много, няня пошла к гардеробу.

Идона не могла понять, отчего же ей стало вдруг грустно? «Наверное, я зря пообещала Роузбел выполнить ее просьбу».

Но в глубине души Идона понимала: дело не только в этом.

Глава 6

За ужином Идоне было веселее, чем она ожидала, но домокловым мечом висело обещание, данное Роузбел.

Маркиз пригласил двух приятелей поужинать с ними, чтобы получились пары. Все смеялись, шутили.

Идоне казалось, будто она присутствует на спектакле, поставленном по веселой классической комедии, одной из тех, что они читали с матерью.

Маркиза пригласила женщин наверх, оставив мужчин беседовать за портвейном. Роузбел деланно зевнула и сказала:

— Я так устала! Эти бесконечные вечеринки утомляют. И как здорово, что сегодня можно пораньше лечь спать!

— Но ведь ты всегда говорила: ложиться спать до зари — попусту тратить время! — резко бросила маркиза.

— То было в дни ранней юности. — Роузбел покраснела, закрыла глаза и откинулась на спинку дивана.

Идона почувствовала, что леди Роузбел переигрывает.

В это время маркиза вынула из редикюля карточку.

— Знаешь ли ты, Идона, что прибыл большой букет орхидей от графа Баклиффа.

Идона была смущена:

— Да, мадам. Я знаю. Он прислал с ним и письмо.

— Письмо? — переспросила маркиза. — А где оно?

— Наверху, — сказала девушка, чувствуя, что краснеет.

Маркиза посмотрела на карточку и усмехнулась: — Довольно откровенно. Сделав паузу, прочла:

«Очаровательной женщине, пленившей мое сердце».

Роузбел открыла глаза и сказала:

— О, это уже кое-что!

— Я тоже так считаю, — согласилась маркиза. — Ты оказалась умнее, чем я думала. Ничто так не возбуждает мужчину, как попытка женщины скрыться, но… не слишком далеко.

Они с Роузбел рассмеялись, а Идона сказала:

— Не хочу я от графа никаких цветов, и вообще мы слишком мало знакомы, чтобы писать такие слова…

Маркиза положила карточку на полированный столик подле себя.

— В общем, дитя, ты должна понять: формальности и условности, столь важные у вас в провинции, в Лондоне отступают, особенно когда дело касается такой важной персоны, как граф.

— Вы совершенно правы! — воскликнула Роузбел, прежде чем Идона открыла рот. — Ты только подумай — станешь хозяйкой одного из самых прекрасных домов в Англии, ну не совсем такого, как у Шолто, но почти… Мне говорили, у Баклиффа замечательные драгоценности.

— Да, верно, я помню, как последняя жена графа надевала их, впервые появившись в Карлтон-Хаусе. Она сверкала, как рождественская елка, и казалось, просто сгибалась под тяжестью диадемы.

Слушая их, Идона побледнела и наконец сказала:

— Пожалуйста, мадам, выслушайте меня.

— Да я знаю, что ты скажешь. Если снова начнешь твердить то же, что и по дороге из Девоншир-Хауса, я просто рассержусь. Это же смешно!

— Нет, пожалуйста, не сердитесь, — попросила Идона, — но я не хочу принимать ухаживания графа Баклиффа, и мне бы не хотелось, чтобы и вы поощряли его к этому…

— Я тут совершенно ни при чем, — сказала, помолчав, маркиза. — Совершенно уверена: он поведет себя как подобает воспитанному мужчине и попросит у моего внука, как у опекуна, твоей руки. И Шолто, конечно, согласится. С большим удовольствием.

Услышав эти слова, Идона почувствовала, как что-то сдавило ей грудь, и она едва могла вздохнуть.

Девушка понимала: маркиза права, и маркиз, конечно, с удовольствием избавится от нее.

Пока Идона в панике думала, как поступить, маркиза продолжила:

— Кстати, и с приданым все решится без труда. Мы купили достаточно платьев и всего необходимого.

— А когда выйдешь замуж, — возбужденно защебетала Роузбел, — граф повезет тебя в Париж. Этой зимой туда все собираются — посмотреть, что осталось в этом городе наслаждений после того, как Наполеон Бонапарт все перевернул вверх дном.