— Вернусь к шести, не позже. Кэт сейчас в комнате, так уж ты ее, пожалуйста, не выпускай.

На самом деле для вящей безопасности ни в чем не повинного создания Беатрис устроила кошку по имени Кэт в бельевом шкафу на стопке чистых полотенец, на давно облюбованной ею полке.

— Счастливо оставаться! — сказала она с порога, зная, что самый звук слова «счастье» безумно раздражает невестку.

И вот она сидела на мягком комфортабельном диване и совершенно не чувствовала, что выставлена на посмешище. Наоборот, чувство было скорее приятное. Чай был тем видом трапезы, который Беатрис решительно предпочитала всем прочим. Потребляя достаточное количество чаю, человек мог быть уверен, что хорошо питает свое тело и без тяжелых блюд. Это оставляло уйму свободного времени, особенно по вечерам. Вечера никогда не пугали Беатрис, ассоциируясь с хорошей книгой, музыкой и размышлениями, тем не менее было приятно разнообразить их небольшим выходом в свет. Выпить чаю в приличном месте и в подходящей компании! Чудесная перспектива.

Вошел Джеймс, приблизился и склонился к Беатрис для поцелуя в щеку. Такого с ней никто никогда не проделывал, и она так растерялась, что едва проблеяла что-то в ответ на приветствие пресловутого друга (даже на самый первый взгляд это был человек яркий, физически крепкий и с большим вкусом).

— У вас, должно быть, на редкость великодушная натура, — заметил Хью с улыбкой человека, в котором еще не совсем погиб баловень женщин. — Подпускать к себе этого болвана после того, как он по вам проехался!

— Не проехался, пока только завалил, — ответила Беатрис, обретая прежнюю остроту языка.

Хью рассмеялся чудесным рокочущим смехом.

— Лично я буду пить чай со всем, что положено, — сказал он доверительным тоном. — Изнурен работой. Требую восполнения калорий.

— Я так сразу и поняла. — Беатрис улыбнулась, но только губами, показывая, что не даст ввести себя в заблуждение.

— Ну и тоска! — воскликнул Джеймс, заглянув в меню. — Все-то у них расписано: это к тому, а это к этому — сплошные наборы. Пойду скажу официантке, что мы сами выберем, без чужой помощи. Кому с чем сандвич?

— Мне с огурцом, — сказала Беатрис.

— А мне посущественнее: с яйцом и кресс-салатом, — провозгласил Хью, продолжая разыгрывать из себя воплощенный успех. — И трубочку с кремом. На худой конец миндальное пирожное.

— Не миндальничайте с ним! — Джеймс отбыл на поиски официантки и тем лишил Хью сразу половины аудитории.

— Такое чувство, что я знакомлюсь с его окружением в неправильном порядке, — сказала Беатрис. — Начать следовало с мисс Бейн.

— А вы с ней еще не знакомы?

— Не было случая.

— Кейт — чудесная, чудесная женщина! — заверил Хью с преувеличенным восхищением. — Добрейшая душа во всем христианском мире.

— Надеюсь, никто не злоупотребляет ее великодушием?

— Почему вы так говорите?

— На основании личного опыта, — усмехнулась Беатрис. — По причине, для меня непонятной, люди полагают, что великодушие — это колодец, из которого не только можно, но и нужно черпать до бесконечности. Например, моя мать перед смертью сказала: «Беатрис, какое счастье, что у тебя была возможность попрактиковаться в христианском милосердии!» Помню, я ушла на кухню и добрых четверть часа тряслась там от ярости.

— О! — Хью, перестав улыбаться, подался вперед. — То есть вы ухаживали за умирающей матерью?

— Не только за ней, но и за отцом. Процесс умирания занял у них в общем-целом семь лет, хотя это и было совершенно излишне.

— Излишне?

— Оба умерли от рака. Знаете, как это происходит? Тело иссыхает, исчезает не только потребность в удовольствиях, но и сама способность их испытывать. Живет фактически только разум, да и тот еле теплится. В таких случаях существует простое решение, но они его упорно отвергали, во имя религиозной догмы настаивая на своем растительном существовании.

Подошедший Джеймс услышал растерянный вопрос Хью:

— Какое простое решение?

— Эвтаназия, — ответила Беатрис, выдерживая его взгляд. — Я исповедую эвтаназию. Брат был мне только благодарен за помощь. — Среди потрясенного молчания она спокойно добавила: — Да, я помогла ему умереть.

— Боже милосердный! — вскричал Хью, откидываясь в кресле.

Джеймс уселся и вопросительно посмотрел на Беатрис.

— Мне было всего двадцать, когда я вступила в Общество поддержки добровольной эвтаназии. Это случилось после того, как однокурсник взял меня с собой в Эшерскую психиатрическую больницу, где содержался его брат. Хорошо помню, как потрясло меня зрелище страданий этих несчастных. В то время я была еще агностиком, то есть даже не задумывалась о возможности уникального духовного начала в каждом отдельно взятом человеке. Теперь для меня нет сомнений: если внутренняя духовность безнадежно искажена, болезненно ущербна или вовсе погибла, когда она уже не способна славить жизнь наслаждением физическим и духовным, нет смысла длить такое существование.

Появилась официантка, миниатюрная улыбчивая малайка, и начала расставлять на столе тарелки: сандвичи с огурцом, сандвичи с кресс-салатом и яйцом и маленькие квадратные бисквитики.

— Нет-нет, — сказала Беатрис, когда она собралась разлить чай по чашкам. — Это сделаю я.

— Трубочка с крем нету. Минальный пирожный нету, — сообщила малайка и опять просияла как улыбкой, так и множеством золотых зубов.

— Ничего страшного, — отмахнулась Беатрис. — Нам в общем-то не очень и хотелось.

Она принялась искусно разливать чай. Официантка ушла. Молчание все длилось.

— Похоже, я привела вас в замешательство.

— И еще в какое! У меня голова идет кругом, — признался Джеймс.

— Вы в самом деле… — с запинкой начал Хью, — в самом деле… ну… помогли брату умереть?

— Кому молока? Сахару? В самом деле помогла. По его собственной просьбе и с письменного согласия превосходного доктора. Рак — это у нас наследственное. После первого курса интенсивной химиотерапии брат решил, что не стоит снова проходить через этот ад ради нескольких лет жалкого существования. Поверьте, умер он тихо и без боли, во сне. Хм, сама не пойму, как мы углубились в столь серьезный вопрос. — Беатрис подвинула к мужчинам их тарелки. — По-моему, вам стоит подкрепиться, и давайте сменим тему.

— При двух условиях! — быстро сказал Хью, которому почти совсем удалось прийти в себя.

— Каких же?

— Первое: однажды мы снова вернемся к этой теме. Второе: вы подумаете над тем, чтобы обсудить ее перед телекамерой.

— Хью! — вскричал шокированный Джеймс.

— Почему бы нет? — с вызовом ответил тот.

Беатрис посмотрела на Хью долгим взглядом, вспоминая брата, его лицо в тот последний вечер — лицо, исполненное великого облегчения, и сколько тепла, сколько благодарности было в том, как он держал ее за руку. «Слава Богу, Беатрис, скоро это кончится! Только не говори ничего Грейс, даже не намекай, ладно? Она тебя поедом заест, а человек, которому дана такая сила, столько мужества и сострадания, как тебе, этого не заслуживает».

— В самом деле, почему бы и нет? — сказала она наконец. — В конце концов, это дело личное, а не какой-то постыдный секрет. Между тем и другим необъятная разница. — Она взяла со своей тарелки сандвич и осмотрела восхищенным взглядом. — Настоящий шедевр! Даже корочка срезана.


Бог знает почему, всю вторую половину дня народ валом валил в «Паста плиз», поэтому в четыре часа последние вальяжные, осовевшие от еды клиенты еще выуживали крупинки сахара со дна опустевших чашечек. Сьюзи отпросилась домой пораньше, сославшись на тяжелые месячные.

— Уж эти ее боли в животе! — сердито высказалась владелица пиццерии. — Приключаются всегда в один и тот же день месяца, как раз к приезду одного снабженца текстилем. Лететь бы ей отсюда, не будь она такой расторопной и не паши, как пчелка, весь остальной месяц. И даже не в этом дело! Как подумаешь, как трудно будет подыскать ей замену…

— А далеко ходить не надо, — сказала Кейт.

Владелицу звали Кристина, и познакомились они на занятиях по плаванию.

— О ком речь? — спросила она, прекратив выписывать счет.

— Обо мне. Хочу перейти на полный рабочий день.

— Подожди-ка минутку.

Кристина положила счет на блюдечко, по традиции прижав парой миндальных пирожных в вощеной бумаге, и понесла к последнему занятому столику.

— Все в порядке? Еда понравилась?

Ответ был, как чаще всего случалось: да-да, конечно, еда отменная и обслуга на уровне, — но Кейт научилась отличать искреннюю благодарность от простой вежливости. Кристина, конечно, тоже, однако клиент есть клиент. Она проводила пару до двери, еще раз расшаркалась на прощание и повернула табличку на двери наружу словом «закрыто». Затем она поспешила к Кейт.

— Ну-ка выкладывай, что у тебя произошло!

Не зная, как начать, та взяла поднос и стала складывать грязные тарелки в аккуратную стопку.

— Не суетись! Давай сперва разберемся с тобой.

— Я собираюсь уйти от Джеймса, — нехотя заговорила Кейт. — Оставаться нет смысла, да и опасно. Я испорчу ему жизнь… уже порчу, сама того не желая. Мне нужно побыть одной… пожить одной, я имею в виду. Разобраться, что происходит.

У Кристины вырвался вздох, отчасти сочувственный, отчасти сердитый. Она тоже была не замужем и без прикрас называла себя матерью-одиночкой, а своего теперешнего приятеля сожителем. Джеймса она знала и одобряла как подходящего спутника жизни, как человека, на которого можно положиться. В ее глазах это было главным достоинством мужчины.

— Знаешь что? Если это каприз…

— Нет, — устало отмахнулась Кейт, — это не каприз. Это серьезно. Я не эгоистка, Кристина. Если б была, осталась бы.

— Ты отвыкла быть одна.

— А я и не буду. У меня останется Джосс.

— И надолго это, как по-твоему?

— Понятия не имею. Знаю только, что другого пути нет.

— Звучит красиво, но этого мало. Я могу предложить тебе полный рабочий день только при условии, что это надолго. Иначе как ты себе это представляешь? Допустим, завтра я дам Сьюзи расчет, а послезавтра ты позвонишь и скажешь: «Ах, пардон, работа уже не требуется — мы с Джеймсом все обсудили и снова воркуем, как два голубка!» Не то чтобы я была против твоей кандидатуры (если честно, ты во всех отношениях лучше, чем Сьюзи), но женщина я деловая, с кое-каким опытом и требую гарантий.

— Будут тебе гарантии, какие только пожелаешь.

— Правда? Ну, тогда год! Минимальный срок — до Рождества.

Кейт сухо глотнула. Что, и все? У нее есть работа? В этом было что-то неправильное. Работа не должна доставаться так легко — во всяком случае, не должна была легко достаться ей. Поиск, долгий и мучительный, должен был стать частью искупления.

— Спасибо…

— Ты хоть соображаешь, что это работа на износ?

— Конечно.

— И никаких снабженцев текстилем!

Кейт кивнула, скривив в улыбке дрожащие губы.

— А жить где будешь?

— Не знаю, я об этом еще не думала.

— Жаль. Меньше чем за сорок фунтов в неделю тебе сдадут только собачью будку, а за сорок в лучшем случае четыре стены с удобствами на этаже. — Кристина подумала о вилле Ричмонд, куда пару раз заглядывала проездом, и добавила: — По-моему, у тебя что-то с головой.

— Вряд ли. Тронутые — они как малые дети, а малые дети не знают, что такое чувство вины.

— И в чем же ты виновата, скажи на милость?

— Я изменилась, Кристина. Не просто изменилась, а превратилась во что-то до того гнусное, что сама себе противна. Никто не понимает, что со мной, и все расстраиваются.

— Ну, для такой перемены ты еще слишком молода.

— Вот именно. Я даже не могу свалить все на возраст.

— А что будет с Джосс?

— Ну, Джосс… — Кейт немного поразмыслила. — Бедный ребенок! Придется забрать ее с собой. Порой она ничем не лучше меня, и Джеймс, конечно, будет только рад от нее избавиться. — Она взяла поднос с тарелками и понесла на кухню.

— На твоем месте я не была бы так уверена! — крикнула Кристина ей вслед.

Через несколько минут все собрались на кухне, где шеф-повар непринужденно переодевался из полосатой форменной одежды в свою.

— Послушай моего совета, Кейт, не спеши, — увещевала Кристина. — Вернемся к этому разговору в пятницу.

— В пятницу у нас с ней свидание, — сказал шеф-повар, натягивая джинсы. — Верно я говорю, Кейт? Пора ей отведать молоденького и свеженького.

— Ты-то тут при чем, Бенджи? — хмыкнула Кристина.

— Это у меня видимость такая. Когда наберу обороты, и молодой не угонится, ясно? А обороты я набираю как раз по пятницам. — Не без труда застегнув молнию на своих внушительных достоинствах, он перебросил через плечо кожаную куртку. — Черт бы вас побрал, бабы! Не будь вы такими занудами, я бы не бегал по мужикам. Тьфу на вас! — Он приложился к щеке Кейт поцелуем, который слегка отдавал чесноком. — Пока, мои хорошие! — Он вышел, пританцовывая на ходу.