Все, кто был на кухне, разом перестали помешивать в кастрюлях и шипеть на детей и устремили взгляд на собеседниц.

— Она с телевидения… — прошептал кто-то.

Если до этого все разглядывали безупречный наряд Джулии, то теперь с тем же напряженным интересом изучали лицо, и улыбка ее дала панический крен. Каким чудовищным контрастом служили неряшливые дети на этой кухне ее Джорджу и Эдварду! Джулия поздравила себя с тем, что близнецы в полной безопасности — на празднике в детском саду.

— Наш замысел, — заговорила она мягко, как только могла, — заключается в том, чтобы показать людям оборотную сторону жизни большого города. Все то, что происходит в нем вечерами, когда жизнь людей преуспевающих замедляет ход до следующего утра.

Раздались смешки и замечания:

— У нас тут жизнь и по ночам не замедляет хода!

— Вы и по душевым будете снимать? И по туалетам?

— С них станется!

— А что мы будет с этого иметь? — напрямик спросила Хелен. — Мы тут, знаете ли, не шикуем, да и некогда нам развлекать народ вот так, за здорово живешь… хотя, конечно, немного рекламы не повредит.

Джулия хотела объяснить, что не принимает таких решений, что это дело продюсера, но вместо этого сказала:

— Мы заплатим.

— Значит, договорились. — Хелен сделала широкий жест в сторону собравшихся женщин. — Прямо сейчас и займитесь.

…Много позже она проводила Джулию до машины. За это время ее первоначальное мнение о гостье (что это переодетая сотрудница полиции) изменилось, и теперь она думала о ней лишь из расчета потенциальной пользы для приюта.

— Значит, вы подруга Кейт?

— Да, наши мужья дружат еще с колледжа.

Вот оно что, подумала Хелен, с новым интересом рассматривая Джулию, которая, по-видимому, была даже моложе Кейт, если можно полагаться на игру и свежесть красок лица.

— Очень мило! — пробормотала она.

— Что?

— Еще один парень тряхнул стариной.

Джулия не спеша извлекла из сумочки ключи. По ее мнению, Хью ни в малейшей степени не походил на Джеймса, а их одинаковый возраст был чистой воды совпадением. Джеймс никогда не следил за собой, и это сказывалось.

— Вижу, вы склонны к бестактным и необоснованным замечаниям.

— Да неужели? — усмехнулась Хелен, которую еще никому не удалось поставить на место.

Джулия открыла дверцу машины. Хелен, с ее самоуверенностью, богемными манерами и крупными деталями фигуры, была как раз того типа, который привлекал Кейт и который терпеть не могла сама Джулия. Ей пришло в голову, что каждое дело требует от человека специфических качеств. Невозможно управляться с таким гагалом, как на кухне Мэнсфилд-Хауса, если ты не самоуверен до точки наглости. Подумав так, она постаралась улыбнуться.

— Я позвоню сразу, как только будет решен вопрос с датой.

— И с оплатой.

— Да, и с оплатой.

Хелен следила за машиной Джулии, пока та не повернула за угол, потом не спеша поднялась по ступенькам Мэнсфилд-Хауса. Интересно, думала она, что заставляет молодых красивых девушек выходить за мужчин, которые годятся им в отцы? Не потому ли это происходит, что натуры вроде Кейт и Джулии, сами того не сознавая, отчаянно держатся за юность? Постоянно сравнивая себя с мужем, они получают иллюзию юности, и это придает им сил?


Когда Джулия добралась до детского сада, праздник уже кончился, но счастливое возбуждение еще не спало. Джордж и Эдвард, малиновые от возни, с рубашками, выбившимися из штанишек, являли собой не слишком эстетичное, но очаровательное зрелище. Каждый прижимал к груди подарочный набор, украшенный зайцем с торчащими зубами и желтым, как одуванчик, мехом.

— Пиф-паф!!! — завопил Джордж при виде Джулии, наставив на нее палец.

— Они хорошо себя вели? — с подозрением спросила она Фредерику Макбрайд, старшую воспитательницу.

— Исключительно хорошо, — заверила та (то же самое говорилось каждой матери, чтобы создать впечатление безупречной работы детского сада).

Присев на корточки, Джулия принялась заправлять Эдварду рубашку, а он хихикал, извивался, размахивал руками и в конце концов заехал ей по голове подарочным набором.

— Довольно, — сказала она очень ровным тоном.

Он со вздохом встал по стойке «смирно».

— Пиф-паф! — снова завопил Джордж, тыча в брата пальцем.

Джулия адресовала ему предостерегающий взгляд. Эдвард с интересом ждал, чем все кончится.

— Пиф-паф, — сказал Джордж намного тише, потом вообще зашептал: — Пиф-паф… пиф-паф… — И умолк.

По дороге домой Джулия, как водится, расспрашивала близнецов, чем они занимались и чем угощались на празднике. Выяснилось, что угощение состояло из колбасок и пирога, а забавы — из прыжков на «баюкающих подушках» и игры в «Найди яйцо». На вопрос, понравилось ли им все это, близнецы хором ответили «да!». После этого, о чем бы Джулия ни спрашивала, ответ следовал утвердительный и односложный, потому что никто ее не слушал — Джордж и Эдвард стягивали штанишки и трусики (на спор: кто быстрее и кому меньше помешает ремень безопасности), невинно глядя в зеркальце, чтобы вовремя встретить взгляд матери. В Черч-Коттедж они прибыли уже одетыми, хоть и снова расхристанными, но, главное, умиротворенными, так как спор кончился вничью. Стоило отстегнуть ремни, как мальчики галопом бросились на поиски отца. Хью был на кухне. Он оживленно говорил по телефону, то и дело разражаясь смехом. В джинсах и розовой рубашке с засученными рукавами, с сигаретой в жестикулирующей руке и слегка растрепанными волосами, он выглядел таким довольным, таким уверенным в себе, что Джулия ощутила мощную вспышку любви и приятное стеснение внизу живота — надежду, что этим вечером они займутся любовью.

— Мне пора, вся команда уже дома! — сказал Хью, без особого успеха пытаясь обнять близнецов одной рукой. — Конечно, конечно… отлично!.. как говорят в армии, к бою готов!.. спасибо, что позвонил, чао!

Он положил телефон и подхватил мальчишек на руки.

— Ой, боюсь! Не обожги меня! — с театральным ужасом воскликнул Эдвард, отклоняясь подальше от сигареты.

— Захочу и обожгу, — пригрозил Хью, чмокая его в нос. — Имею полное право, потому что я твой отец.

Он перевел взгляд на Джулию и безошибочно истолковал ее девически застенчивый и при этом манящий взгляд. Он пошел, как был, с Джорджем и Эдвардом на руках, и склонился к ее уху:

— Жду не дождусь…

— Хью! — Джулия залилась краской.

— Как день?

— Удался. Мэнсфилд-Хаус согласен участвовать в передаче. Знаешь, там заправляет «железная леди», одна из тех женщин, что эмансипированы сверх всякой меры и мужчин считают слюнтяями. Но передача выйдет отменная.

— А про Кейт вы говорили?

— Отпусти! — потребовал Эдвард, вырываясь из объятий Хью.

Как только он спрыгнул на пол, Джордж начал рваться за ним.

— Про Кейт? Нет. А надо было?

— Ну, в последнее время она как-то замкнулась в себе, и Джеймс очень за нее тревожится.

— Надо же! — сказала Джулия, однако было видно, что мысли ее заняты совсем другим. — Кто звонил?

— Да мы тут прикидывали, во что обойдется наша затея, и теперь ясно, что бояться нечего — вполне уложимся в бюджет.

— Как чудесно!

Хью потянулся погасить окурок в пепельнице в виде расписного петуха, которую они вместе выбирали во время отпуска в Португалии. Потом снял с Джулии очки, отложил и заключил ее в кольцо объятий.

— Вижу, моя сладенькая, ты не слышала ни единого слова из того, что я тут наговорил, — пророкотал он с «ковбойским» акцентом.

Джулия захихикала.

— А почему? Да потому, что голова у тебя не тем занята. Только и ждешь, когда наши детки будут в кроватках и я наконец смогу… — Он провел ладонью вниз по ее ягодицам.

— Перестань! — счастливым голосом запротестовала она.

— …наконец смогу тебя душевно трахнуть! — продолжал он, задирая подол короткой юбки и просовывая руку между ее ног.

— Что-что ты сможешь? — заинтересовался Джордж.

— Трахнуть вашу мамочку так, что у нее челюсть отпадет, — небрежно объяснил Хью.

— Хью! — воскликнула Джулия, шокированная и возбужденная.

— Ой, я вижу мамины трусики! — восхитился Джордж.

— Где? Где? — Эдвард поспешил к нему.

Оба зачарованно уставились.

— Ух ты, черные!..

Хью посмотрел на свои оттопыренные брюки и ухмыльнулся.

— Хватит болтать! Пора заняться делом. Сегодня, мальчики, вам предстоит самое скоростное купание в жизни. — Он подмигнул Джулии. — Идем скорее! В четыре руки мы управимся мгновенно.


Ранние весенние сумерки постепенно пробирались в комнату. Джосс лежала на неразобранной постели и думала, что (в самый-самый первый раз за всю жизнь) она, быть может, где-то как-то самую малость счастлива. Счастье не входило в привычный спектр эмоций, в ее кругу было не принято даже упоминать о том, что счастье существует (куда круче находиться в глубокой депрессии). Не имея ни малейшего понятия о том, как ведет себя счастливый человек, Джосс лежала на постели — без света, даже без музыки, просто ощущая и робко наслаждаясь.

Самая большая странность состояла в том, что в ответе за этот первый крохотный кусочек счастья была мисс Бачелор. Если бы не мисс Бачелор, Гарт ни за что не заметил бы Джосс и Джосс не лежала бы сейчас, мысленно рисуя его лицо и клятвенно заверяя небеса, что никогда, никогда уже не будет грызть ногти.

А ведь как кошмарно все началось!

Джосс в очередной раз помогала мисс Бачелор донести до дому ее ужасающие покупки, когда случилось то, чего она боялась больше всего на свете. Из булочной на Альберт-стрит появился «кто-то из ее школы», и не просто кто-то, а новенький — американец, до ужаса крутой и к тому же вылитый Том Круз. В ту минуту Джосс больше всего хотелось исчезнуть… нет, укокошить мисс Бачелор ее же сумкой, а потом исчезнуть — съежиться, скукожиться и провалиться сквозь решетку канализационного стока.

Между тем Гарт приближался, помахивая французским батоном. Он все еще мог не заметить Джосс, а если и заметить, то не узнать, потому что она была на два класса моложе и к тому же ничего, ничегошеньки собой не представляла. Но, оказавшись почти вплотную, он вдруг остановился, вскинул батон на плечо, как винтовку, и улыбнулся своей чудесной, белозубой, стопроцентно американской улыбкой:

— Привет!

Джосс бросило в краску. В голове как заведенная крутилась мысль о том, что одна отвратная старая кошелка у нее в руке (и оттуда торчит рулон розовой туалетной бумаги), а другая — рядом, в чудовищном пальто, которого постыдилось бы и огородное пугало.

— Добрый вечер, молодой человек, — ответила мисс Бачелор. — Как поживаете?

Поразительно, но улыбаться Гарт не перестал.

— Очень хорошо, спасибо. Надеюсь, вы тоже? Разрешите, я донесу вам сумку.

Он выговорил все это с упоительным акцентом, от которого подкашивались ноги.

— Знаете, мы ведь учимся в одной школе, — объяснил он, и мисс Бачелор благосклонно кивнула. — Меня зовут Гарт Ачесон. Так как насчет помощи?

— Джозефина? — вопросительно произнесла мисс Бачелор.

— Я-я-я… и сама м-могу! — пролепетала Джосс, совсем малиновая от смущения.

— А все-таки? — настаивал Гарт.

— Молодой человек, вы очень любезны, но я думаю, Джозефина уж как-нибудь доплетется до моей двери, — сказала мисс Бачелор, пронзая Джосс испытующим взглядом. — Ей не привыкать.

— В таком случае, мэм, я вас покидаю. Приятно было познакомиться. — Он протянул ей руку, глядя при этом на Джосс. — До завтра, Джосс!

Боже правый, он знает ее нормальное имя!

— У тебя манеры беспризорника, — хмыкнула мисс Бачелор, когда Гарт удалился за пределы слышимости. — И притом распоследнего.

С тем же успехом она могла молотить Джосс сумкой — все равно та вернулась бы домой в счастливом трансе. На другой день в школе (в столовой на большой перемене) Гарт подсел к Джосс запросто, как к хорошей знакомой. Он сказал, что уважает тех, кто помогает старшим, и ее счастливый транс достиг заоблачных высот.

— Твоя знакомая мне понравилась.

Джосс осмелела настолько, чтобы оторвать взгляд от тарелки. Нет, это был не сон. Гарт в самом деле сидел напротив и блистал красотой.

— Интересная у тебя бусинка, — говорил он, глядя так, словно она не была мерзкой уродиной. — Я на такие сразу западаю, честно. Как увижу девчонку с пирсингом, так и думаю: с ней не соскучишься!

— А дома все злятся… — пролепетала Джосс.

— Им по штату положено злиться, — улыбнулся Гарт, еще с минуту ее разглядывал, потом сказал задумчиво: — А ты симпатичная… — И пригласил в кино.

— Идет! — сказала Джосс, едва живая от счастья.