– Пожалуйста, прочитайте это, леди Стейнтон, – попросил ее мистер Бэрстоу, когда Ева вопросительно взглянула на него.

Ева начала читать, и чем дальше она читала, тем страшнее ей становилось. Она не смогла понять смысл слов и начала все перечитывать заново. В конце концов она опустила голову, глядя на бумагу полными ужаса глазами, не в силах осознать, что произошло.

Заметив, как побледнело ее лицо, Лукас приблизился к ней:

– Ева, что случилось? – Пристально глядя на нее, он протянул руку, чтобы взять письмо:

Руки Евы дрожали, когда она протянула ему письмо:

– Пожалуйста, прочитай это, Лукас. Возможно, ты поймешь, в чем здесь дело.

И Лукас понял. Однако выражение его лица почти не изменилось, когда он с бесстрастным видом прочитал ошеломительную новость и понял, насколько все серьезно. Молча обернувшись к мистеру Бэрстоу, он протянул ему письмо.

Пытаясь скрыть сочувствие, которое, как он понимал, наверняка бы не понравилось лорду Стейнтону, мистер Бэрстоу взглянул на Еву:

– Я… понимаю, какой это для вас удар, леди Стейнтон. Мне очень жаль.

– Но… это просто невозможно, мистер Бэрстоу. Это какая-то ошибка. Мои распоряжения были очень просты. Я сообщила вам, что после свадьбы передаю все свои финансовые дела в руки моего мужа. Теперь он по закону может распоряжаться всеми моими деньгами.

– Но у вас больше нет денег, по крайней мере, тех денег, на которые вы рассчитывали.

Ева пришла в ужас:

– Но… мой отец был богатым человеком. Он заработал огромное состояние. Оно не могло просто так исчезнуть.

– Похоже, значительная часть его денег прогорела, леди Стейнтон.

– Но не могли же они исчезнуть в одно мгновение.

– Его активы постепенно сокращались, и, насколько вам известно, за последние месяцы американская экономика сильно пострадала от кризиса. Думаю, в этом и заключается основная причина, по которой вы не можете получить его деньги. Стремясь удержаться на плаву, банк потребовал немедленных выплат по кредитам, и многие концерны, не говоря уже об индивидуальных предпринимателях, оказались разорены.

– Знал ли он об этом перед смертью? – спросил Лукас, удивляясь спокойствию собственного голоса.

– Думаю, да. Он избавился от кое-каких вложений, когда дела пошли хуже некуда. Возможно, если бы он остался в живых, то наверняка смог бы выпутаться из сложного положения, но…

– Он умер, – прошептала Ева. Она взглянула на напряженное лицо Лукаса. – Лукас, я ничего не знала. Ты должен мне поверить. У него остались долги? – спросила она, когда мистер Бэрстоу закрыл свой саквояж.

– Насколько мне известно, нет. Мистер Пилгер разберется с делами вашего отца в Америке и представит мне все документы.

Лукас взглянул на него:

– У вас есть что-нибудь еще?

– Нет, сэр. Позвольте откланяться.

Как только за ним захлопнулась входная дверь, Ева решилась подойти к Лукасу. Он стоял к ней спиной, опершись ладонями о каминную полку и понуро опустив голову. В комнате повисла мертвая тишина. Наконец Ева решилась прервать молчание:

– Ты зол, Лукас, и у тебя на это есть причины.

Он резко выпрямился и посмотрел на нее. Его глаза гневно сверкали, и она буквально почувствовала, как он из последних сил старается сдержать рвущуюся наружу ярость. Он посмотрел ей в лицо, прожигая ледяным взглядом.

– Вы правы, – выпалил он, его губы скривила горькая гримаса, и он презрительно поднял брови. – Похоже, вы обманом вынудили меня жениться на вас, леди Стейнтон.

Ева вздрогнула, когда он произнес ее новый титул, который для нее ничего не значил.

– Так может показаться. Я обещала тебе состояние. И не могу поверить, что его больше не существует. Что все исчезло. У тебя не было причин на мне жениться.

– Вот именно. И почему только я поверил тебе на слово, когда ты заявила, что богата?

– Лукас, ты должен поверить, что я ничего не знала и не понимаю, как это могло произойти.

– А что здесь понимать? Все очень просто. Твой отец потерял свои деньги. Что послужило причиной – плохое управление или состояние американской экономики, – это уже не важно. – На его губах промелькнула циничная улыбка. – Похоже, у нас с твоим отцом много общего, милая. До того, как я встретил тебя, мне приходилось заботиться лишь о себе и о своих дочерях. А теперь, когда у меня появилась жена и еще один ребенок, мне прибавилось хлопот, которые мне совершенно ни к чему.

Его слова ранили Еву в самое сердце, и она тут же кинулась на защиту своей обожаемой дочери:

– Если ты считаешь нас обузой…

– Это твои слова, а не мои, – резко прервал он ее.

– Как бы там ни было, – отчеканила она ледяным тоном и, распрямив плечи, смерила его гневным взглядом, – именно это ты имеешь в виду, и повторяю, что в таком случае мы с Эстель немедленно покинем твой дом.

– Черта с два, Ева, даже не думай выйти из этого дома и навсегда исчезнуть. Ты моя жена и не посмеешь уйти без моего разрешения. Ты останешься здесь до тех пор, пока не придет время ехать в Лаурель-Корт, и не вздумай меня ослушаться.

Глаза Евы засверкали от гнева. Она оперлась ладонями о стол и наклонилась к нему:

– Да как ты смеешь, Лукас Стейнтон? Я не нуждаюсь в твоем разрешении, и если мне потребуется совет, я не стану тебя спрашивать. И как ты смеешь напоминать мне о моих клятвах, или хочешь, чтобы я напомнила тебе о твоих, милорд?

В комнате повисла зловещая тишина. Эти двое решительно противостояли друг другу, и ни один из них не собирался уступать.

– Не надо бросать мне вызов, Ева, потому что тебе совсем не понравится то, что может произойти, поверь мне, – мрачно заявил ее муж.

В голосе Евы прозвучало нескрываемое презрение:

– Я не твоя рабыня и не позволю так с собой обращаться. То, что произошло, – большая неприятность, но это не конец света.

Раздраженно взъерошив волосы, Лукас в гневе отвернулся от нее. Подойдя к окну, он глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Когда он снова заговорил, его голос прозвучал гораздо спокойнее:

– То, что произошло, уже не исправить. И в этом моя вина. Прекрасно зная о состоянии американской экономики, я должен был более подробно изучить дела твоего отца, прежде чем соглашаться на этот брак. Мне остается лишь надеяться, что мой банкир отнесется к ситуации с пониманием. Возможно, тебе нет дела до моих чувств…

– Конечно же мне не все равно! – вскричала Ева.

На его губах промелькнула язвительная усмешка.

– Ты понимаешь, что произойдет, если правда выплывет наружу? В Лондоне разгорится еще более серьезный скандал, чем во время моего развода с Максин. И это причинит вред репутации моей семьи.

Ева с новой силой ощутила беспомощность женщины, оказавшейся в полной власти своего мужа. Его манеры и намеренная жестокость возмущали ее. Неужели он думал, что ей сейчас легко и она совсем не переживает из-за того, что произошло?

– Твоя семья теперь и моя семья тоже, Лукас, так что это касается нас обоих, – выпалила она, ее щеки пылали от гнева. – Боже мой, чего ты от меня хочешь? Что ты хочешь, чтобы я сказала? Ты хоть представляешь, насколько мне сейчас тяжело?

– Да-да, конечно, я это понимаю.

– Лукас… – начала она, шагнув к нему, и замерла на месте, увидев в его глазах лишь ледяное презрение. – Я понимаю, – снова начала Ева, ее голос дрожал от избытка чувств, и она отчаянно пыталась понять, как достучаться до него, как заставить услышать ее и унять гнев, которому они оба поддались, – понимаю, что ты презираешь меня после всего, что произошло. Но неужели ты считаешь, что я могла бы обещать тебе все, что обещала, зная, что у меня ничего нет? Я не смогла бы солгать.

– Я не презираю тебя и ни в чем не виню. Я виню лишь себя. – Лукас уже понял, что зря набросился на нее. Ева была потрясена не меньше, чем он, и у Лукаса в голове не укладывалось, почему никто из людей, которые вели дела ее отца, не сообщил ей, что он разорен.

Ева с трудом перевела дух и сделала еще один неуверенный шаг вперед:

– Я знаю, что сильно обидела тебя, и мне очень жаль, но я ничего не могу сделать. Если ты ждешь, что я стану кричать и плакать, то лишь зря теряешь время. Терпеть не могу истерик.

Лукас взглянул на нее, заметив боль и отчаяние в ее глазах. Неожиданно его охватило странное, незнакомое чувство, и, не осознавая, что делает, он коснулся ее руки. Казалось, он сожалел о том, какую боль ей пришлось пережить из-за этого ужасного известия. Но в душе Евы не было ни капли жалости, и он прочитал это в ее прищуренных холодных глазах.

– Ева, я понимаю, как ты расстроена…

– Неужели, Лукас? Ты действительно понимаешь? Я так не думаю. Это так на тебя не похоже. Но я надеюсь, что сумею все это выдержать. Дело сделано, и нам придется найти способ жить в гармонии, в противном случае придется признать наш брак недействительным или развестись.

Лукас замер, пронзив ее ледяным взглядом потемневших глаз, а затем медленно направился к ней, словно опасный хищник.

– Позволь мне кое-что объяснить тебе, Ева. Во-первых, наш брак не будет признан недействительным, во-вторых, мы не разведемся. Развод, как оказалось, слишком дорогое удовольствие, и его могут позволить себе только богачи. А я к ним не принадлежу. Кроме того, Ева, даже если бы я был самым богатым человеком в христианском мире, я все равно не стал бы разводиться и снова пачкать доброе имя моей семьи. Я ясно выражаюсь?

– Вполне.

– Отлично. А теперь иди спать, – жестко произнес он сквозь стиснутые зубы, и хотя Ева отчаянно хотела остаться и спорить с ним дальше, холодный гнев Лукаса убедил ее, что это бесполезно.

Гордо вскинув голову, Ева направилась к двери.

– Пока ты в таком настроении, думаю, нам бесполезно о чем-то говорить, – сказала она. – Мы все спокойно обсудим завтра утром. Спокойной ночи, Лукас.

Ева отвратительно себя чувствовала, выходя из его кабинета. Она немедленно отправилась в свою новую спальню на первом этаже. Лукас предоставил ей возможность самой выбрать комнату, и она предпочла эту, которая оказалась ближе всех к детской спальне.

Проходя мимо нее, она заглянула внутрь, с облегчением увидев, что все уже спят. Чувствуя, как сердце сжимает грусть, она вошла в свою комнату, радуясь, что наконец осталась одна. Постель была разобрана, на спинке стула аккуратно висела ее ночная рубашка, а в камине пылал огонь. После долгого и утомительного дня все это выглядело очень уютно.

Она начала медленно раздеваться, все еще не в силах оправиться от пережитого шока. Осторожно расстегнув многочисленные застежки на своем платье, Ева вытащила из волос шпильки, тряхнула головой, и густые волосы рыжей волной рассыпались по ее плечам. А затем с удовольствием забралась в постель.

Не в силах забыть об ужасной новости, обрушившейся на нее так неожиданно, Ева закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, и снова и снова возвращалась мыслями к свалившейся на них проблеме.

Она долго лежала без сна, мучаясь сомнениями и страхами о будущем. Ее ужасно пугало, что, несмотря на свои слова, Лукас, все как следует обдумав, решит все-таки аннулировать их брак.


Залпом осушив бокал, Лукас налил еще виски.

После всего, что ему пришлось пережить, и после истории со Стивеном он попался на крючок к этой женщине, которая оказалась еще беднее, чем он сам. Господи, подумал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть стакан в камин, он мог бы от души посмеяться над собственной доверчивостью, если бы не серьезность ситуации. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он вышвырнул бы Еву из дома до того, как она сделала ему это чертово предложение.

Ярость бурлила в его душе, сжигая все нежные чувства к этой женщине. Она ничего не дала ему в этом браке, а вдобавок ко всему еще и не разрешила ему насладиться своим телом и заставила ждать, когда будет готова подчиниться. Плевать на ее желания, подумал он, допив остатки виски. Если она не выполнила свою часть сделки, он не должен выполнять свою. А если она не покорится его воле, он заставит ее.

Он не мог думать ни о чем, кроме желания обладать ею. Ему хотелось причинить ей боль, заставить ее подчиняться ему и овладеть ее телом даже против ее воли.

* * *

Ева уже начинала проваливаться в сон, как вдруг почувствовала, что кто-то за ней наблюдает. Она открыла глаза. В ногах ее кровати стоял Лукас, в камине догорали угли, освещая его фигуру неярким светом. Все в его облике, начиная от темных спутанных волос, расстегнутой на груди рубашки с закатанными рукавами и заканчивая всей его высокой фигурой, выглядело угрожающим. Он стоял неподвижно, словно мрачная статуя, не сводя с нее глаз.

Возмущенно вскрикнув, она выбралась из постели и схватила голубой шелковый халат, висевший на спинке стула.