- Вика, остановись! – вскричала изумленная и начинающая понимать происходящее Людмила Сергеевна. – Сережа, задержи ее! Коля? Ты с ума сошел? Ты соображаешь, что ты говоришь? Какая муха тебя укусила? Ты испортил все, что только мог испортить. В любое другое время, в другой обстановке, ну и не такими словами. Да, что такое происходит сегодня?  Вика, ради Бога, никуда не уходи. Я тебе постараюсь все объяснить.

- Людмила Сергеевна, прошу вас, не надо ничего... – тихо начала Виктория, мягко высвобождаясь из рук Сергея, но он еще крепче их сжимал, не отпуская ее, - ... объяснять. Я просто хочу уйти. Даже не потому что, доставляю дискомфорт вам своим присутствием, а просто потому, что уже сама не хочу здесь находиться.

- Вика, прошу тебя, успокойся. Эта непонятная фигня.  Как она меня бесит, если бы вы только знали! Отец, немедленно извинись. Слышишь? Извинись немедленно. Я жду.

- Папа, напрасно ты так! – вдруг раздался дерзкий насмешливый голос откуда-то сзади. – Если это из-за меня, то зря стараешься. Она совершенно не в моем вкусе. Совершенно. Если также к этому добавить то, что она племянница нашей тети Сони и несет в себе толику ее сумасшедших генов, Боже спаси и убереги меня от такого знакомства! -  вызывающе нагло продолжал вещать голос. - Да и потом, пап, времена и нравы, тем и хороши, что меняются. Времена ханжества давно прошли, а ты все бредишь о каких-то высоких идеалах.

Все головы одновременно повернулись на звук этого голоса. Он принадлежал кому? Виктория не сразу поняла, что перед ней стоит девушка. Высокая, атлетичная, загорелая. Она была бы точной копией Сергея, если бы была им. Вот только волнистые черные волосы свободно спадали до плеч, развеваясь по ветру, под белой майкой четко прослеживались очертания женской груди и голос...  Черт! Глубокий, дерзкий, насмешливый и знакомый голос. И глаза... Черные, обволакивающие, зовущие. В них было столько муки и боли, которые так старательно маскировались наглостью, бравадой, безразличием и легкомыслием, что Виктория совершенно потерялась. «Я сойду с ума! У меня какая-то каша в голове. Я уже ни в чем не уверена. Девочка какая-то нелепая и жутко странная. Господи! Я не хочу думать об этом. Я уже боюсь ошибиться и снова сделать неверный шаг. Все как-то слишком непонятно и сложно.  Я  ничего не буду делать! Ничего».

- Женька? Ты как всегда во время. Полюбуйся, в какой кошмар из-за тебя превратились банальные шашлыки. Ты очень осложняешь мне жизнь, сестрица, а сегодня, твоими молитвами, она чуть не полетела ко всем чертям собачьим! – так приветствовал ее Сергей. – Вика, познакомься, это исчадие ада, моя дорогая сестра Евгения.

- Очень приятно, Виктория, – индифферентным тоном произнесла она.-  Как я поняла, весь спектакль был разыгран ради вас, Евгения. Или благодаря вам... А может, вопреки вам?

- Польщена, не скрою. Ради меня, благодаря мне, а может и вопреки… - скорчила уморительную физиономию «исчадие ада». – Скорее всего, это была неудавшаяся попытка, оградить от моих грязных посягательств  девичью честь, так сказать. Твою, между прочим, честь. Имей это ввиду,   – весело засмеявшись, парировала Женя. – И давай уже перейдем на «ты». Раз уж мы выяснили, что я, вот такая оригиналка, и предпочитаю я исключительно девушек, и ты, ну,  совершенно не в моем вкусе, то можно, наконец, всем расслабиться и спокойно поесть шашлыков? – она схватила пальцами с блюда кусок ароматного жареного мяса и отправила его в рот.

- М-м-м! Вкуснотища какая! Просто умираю от голода! – и уже обращаясь к молчащей Вике. – Виктория? Что с тобой? Не пугайся! Моя болезнь не заразна, уверяю тебя. Это не передается воздушно-капельным путем, уж поверь мне. Это довольно сложный, и труднообъяснимый процесс. Это состояние… души. И только моей, такой вот своеобразной души. Я что, тебя шокирую? Ты внезапно онемела? Или может быть, в твоей голове рождается коварный план грехопадения с лесбиянкой?

- Женя, прекрати немедленно! – с угрозой в голосе прорычал Николай Егорович. – Пожалуйста, дочь.

- Нет. Меня сложно шокировать, – справляясь с нахлынувшими эмоциями, и страхом наговорить в ответ  чего-нибудь гадкого, невпопад и не подумавши, сказала Виктория. -  Я бываю очень разговорчива и люблю поддержать умную, и интересную беседу. А эта беседа, безусловно, интересна, но, как бы это сформулировать точнее? Я невежда в этом вопросе, скажем так. Не в теме. Абсолютно.  И о сексе с… такими девушками никогда не думала и, естественно, никогда не пробовала. Знаешь, мне даже в голову подобное не приходило, -  как-то удивленно проговорила Вика и усмехнулась. – Так что, извини. Собеседник из меня никудышный.   Любить женщин я не умею. Я о технической стороне процесса, если ты меня понимаешь?

- Отлично понимаю.

- Я не ханжа и с уверенностью могу сказать, что твои сексуальные наклонности не вызвали бы во мне такого … отторжения и удивления, если бы не были преподнесены под таким соусом...

- А наш папа по-другому не умеет! Привыкай. Ему почему-то кажется, что я, едва завидев девушку, тут же не сходя с места, начну ее растлевать на глазах у публики.

- Женя! Прекрати! Я знаю твой дурной характер и невоздержанность на язык, но всему же есть мера! – возмущенно отчитал дочь Николай Егорович. – Вика, я приношу свои извинения. Я не хотел тебя обижать, видит Бог. Почему-то мне показалось, что девушка с такой внешностью, как у тебя, так внезапно заинтересовавшая моего сына, может так же внезапно заинтересовать и мою дочь. А мне бы не хотелось.... – замялся старший Воронов, но Виктория его опередила.

- Раздора среди детей? – как можно мягче продолжила она.

- Да. Совершенно верно. Это звучит дико, но таковы реалии нашей семьи. Но, раз уж мы все выяснили, и ничего подобного не ожидается... – немного воспрянув духом, продолжал Николай Егорович.

- А вы ей верите?

- Что? – неуверенно переспросил он. Тяжелая тягостная пауза повисла в наэлектризовавшемся воздухе. Все повернулись к Виктории и смотрели на нее с недоумением и недоверием.

- А вы верите тому, что она так легко сказала? Может быть, эта фраза была сказана, потому, что другого вы от нее не желали услышать? Разве у нее есть выбор?

- Вот ты и спалилась! – во все горло захохотала Женька. – Значит таки, какой-то план в головушке уже начал вытанцовываться? Не плохо! Вот они правильные, безкомплексные, любопытные натуралки!

- Евгения! – окрикнул ее отец, но словно не замечая его голоса, Женя поднялась с места и  начала медленно приближаться к Виктории. Она смотрела на нее какими-то дикарскими, горящими глазами.

- Папа, прошу тебя, не рефлексируй… Девочке надо все подробно объяснить, она видимо с первого раза не поняла. Так вот. Для особо непонятливых объясняю еще раз. Я не мужик! Со мной так играть не надо. Все эти ваши уловки, ужимки и прыжки... Короче, танцы с бубном вокруг меня устраивать категорически не рекомендую. Я сама женщина, может быть не вполне обычная, но про женщин я знаю все. Это понятно?

- Более чем.

- А раз ты это уяснила, то советую уяснить еще одну простую вещь: ты меня, как женщина, совершенно не интересуешь. То есть абсолютно не возбуждаешь, не хочу я тебя. Ну, как там изъясняются нормальные люди? Вроде бы так? Ты красива, бесспорно, даже вызывающе красива, но нет в тебе чего-то такого, чтобы мне захотелось со страшной силой  в тебе найти. Понятно, надеюсь?

- Это тоже понятно. Только, вот другое не понятно, - Виктория приблизилась к ней и прошептала в самое ухо, - зачем ты тогда подсматриваешь за мной, когда я купаюсь?

На какое-то время Женя утратила свою решительность и напор, она была не готова к такому повороту событий.  На несколько секунд их взгляды встретились, но и этих коротких секунд было довольно, чтобы каждая их них почувствовала: дальше вопросов будет еще больше и ответы на них не всегда найдутся…

- Стерва! – еле слышно прошипела Женька.

- Самовлюбленная дура! – тихо прошелестела ей в ответ Вика.

– Вот и славно… Трам-пам-пам… – уже громко произнесла Евгения, и покосившись на Вику недобрым глазом, пошла к столу не оглядываясь.

Виктория, дурашливо присела в книксене, лучезарно улыбнулась и торжественно произнесла:

- Спасибо вам, огромное, за приглашение. Я очень рада, правда, рада, что познакомилась с вами. Есть небольшие шероховатости и непонимание, но для первого раза неплохо, я думаю. Даже очень неплохо, с учетом некоторых тонкостей…  Приятных вам шашлыков и отменного аппетита. На этом, я вынуждена покинуть ваш гостеприимный дом. У меня внезапно разыгралась жуткая мигрень, но не беспокойтесь… Не люблю долгих прощаний…

- Вика, позволь... – Сергей рванулся к ней, желая предложить свои услуги.

- Нет!  - неожиданно громко крикнула она, так что все присутствующие вздрогнули. - Нет, - уже спокойно и словно извиняясь за свою несдержанность, мило улыбнувшись, проговорила Виктория. -  Сереж, спасибо, не нужно. Я доберусь сама. Дорогу я знаю.

- Но, Виктория... – начала, было, Людмила Сергеевна.

- Все хорошо, Людмила Сергеевна. Все просто отлично, уверяю вас… Но я, к сожалению,  должна попрощаться с вами. Спасибо и до свидания! – как на  приеме в лучших домах Лондона и Парижа, заучено проговорила Вика, и развернувшись, медленно и гордо неся себя, покинула неудавшийся пикник.


Глава 10.


Она сидела на траве, совершенно не заботясь о том, испачкает она джинсы или нет. Вот куда донесли ее ноги, там и села. Она не сильно соврала, что сослалась на разыгравшуюся мигрень: голова просто раскалывалась на части, гудела от нахлынувших мыслей, чувств и переживаний. «Пути Господни неисповедимы. Каждому воздастся за грехи его. Тяжкий грех убить человека, и не каждую душу простят за него. Или накажут так, что согрешившая душа будет маяться и каяться каждую секунду, помня, за что ей так воздалось. Страшная участь иметь душу мужчины и жить в теле женщины. Страшная и горькая! Еще страшнее жить так и понимать, что у тебя нет выбора. Хотя нет, выбор есть всегда. Только не для всех он приемлем. Кто-то сознательно не идет на перемены тела, зная, что в следующей жизни его путь может быть еще горше и мучительнее...» - размышляла Виктория, перебирая пальцами нежную траву. Она знала, чего ждала. «Дура! Самовлюбленная и зацикленная на себе дура! Наговорила мне гадостей и думает, что я поверила ей. Почему так? Отчего этот стыд? Неуверенность в своих силах, страх получить новую порцию боли, столкнуться с непониманием или так любит брата? Я ведь ничего не хочу от нее. Только увидеть и поговорить. Я знаю, она придет... Только шла бы уже скорее». Отчего-то ей стало холодно и зябко. Она почувствовала, как холод поселился в конечностях и стал медленно подниматься все выше. «Нервное? Не знаю. Ничего не знаю и не понимаю. Я не ханжа, но к такому повороту событий я не готова. Насколько же надо разгневать Бога, чтобы он так жестоко обошелся с ним? Поселить в тело женщины. Какая жестокая кара для мужчины-воина! Насколько я готова к такому повороту событий? Совсем не готова. Совершенно». Сильные руки уверенно обняли ее за плечи. Виктория закрыла глаза. Жадные, горячие губы коснулись ее шеи. Они знали что делали... Только эти губы и эти зубы могли доставить столько сладостной истомы и манящей боли, что Вика больше не сомневалась, кому они принадлежат. Она приоткрыла рот, чтобы выдохнуть имя, пока у нее совсем не закружилась голова, но требовательные губы накрыли его. Они целовались, как два измученные жаждой путника, припавшие, наконец, к источнику с живительной влагой: жадно, дико, страстно. Их поцелуи, были как смертельные поцелуи вампира: скорее выпить друг  друга, и утолить свою страшную жажду, свой смертельный голод. Как они изголодались друг по другу! Только тот может понять, кто любил с неудержимой, безрассудной и  всепоглощающей страстью.

- Это ты... Ты... Мне не важно, кто ты. Но я знаю, что ты это он, – неразборчиво бормотала Виктория, с трудом открывая отяжелевшие веки. – Я так и знала! Я знала это! – победоносно крикнула она, осторожно взяв в руки лицо Женьки. –  Это ты!

-  Это я. К чему столько экспрессии? Это всего лишь я. А ты умеешь целоваться, должна тебе сказать. Как сладко у меня заныло вот здесь... – она мгновенно приложила свою ладонь к Викиному животу, где-то посередине между пупком и лобком, и слегка сдавила. – А у тебя?

- Ты ... мерзавка! -  еле выдохнула от злости Вика и наотмашь ударила Женьку по лицу. – Ненавижу тебя!  Какая же я дура! Так мне и надо...

Она резко вскочила на ноги, но все предметы внезапно стали расплывчатыми, прозрачными, все зашаталось перед глазами и ... темнота.

- Вика, ты меня слышишь? Посмотри на меня, Вика? – звал ее настойчивый голос. «Я снова сплю, и мне снится сон. Как тогда... «- Ты будешь блуждать по лесу... Ты не выберешься... Оглянись! Посмотри на меня... Только один раз... И ты поймешь, куда надо идти... Ты сбилась с пути... Ты идешь не туда! Оглянись!  Меня не надо бояться... Я не причиню тебе зла... Только знай: ты идешь не туда, не своей дорогой. Посмотри на меня...»  Вот ведь  черт! Надо открыть глаза...»