«Слава Богу! Во истину, размышления о тебе, толкают человека на избранный путь! Только пути у всех разные, но в этом, наверное, и есть твоя правда. Кто мне посмеет сказать, что я не верю в Бога? Верю! Просто не в храме его надо искать, а в собственной душе. Вот я и нашла. Только, Витуся, дорогая, будь осторожнее и осмотрительнее. А то получится, что в поиске счастья с открытым забралом и сердцем, распахнутым для любви, ты как девочка-переросток будешь во всех появляющихся на твоем жизненном пути мужчинах и … не совсем мужчинах, видеть того единственного и неповторимого, который родился специально для тебя. А это уже не есть хорошо, помни еще и об этом ». Попытавшись разложить все по полочкам и уяснить  для себя, то, что было не совсем понятным, Виктория с легким сердцем снова взглянула на синеву летнего неба и порадовалась ему.

«Наверное, за десяток веков ожидания, я жду, как в песне, какого-то  знака от небес. Очень страшно ошибиться, страшно опоздать, а еще страшнее поторопиться и совершить глупость, которую дьявольски сложно будет исправить, не исковеркав жизни других людей. Надо быть предельно осторожной, …но, опять же, не переусердствовать и в этом. Черт! Как же все сложно-то! До чего же часто, в последнее время, то и дело случаются со мной какие-то нелепые, подозрительные происшествия, словно тот, кому надлежит ведать моей судьбой, мой личный ангел-хранитель, совсем одурел со скуки и принялся кудесить, каким-то дурацким образом, подкидывая мне задачки витиеватые и абсурдные. Вот ведь черт!». Она вздохнула, решительно встала с зыбкого гамака и направилась к дому. Тетушка Соня хлопотала на кухне под аккомпанемент новостей, тревожной волной разносившейся на весь первый этаж. Она имела одно удивительное качество, так радующее Викторию, редкую ненавязчивость при столь бурной разговорчивости и чрезмерном любопытстве. Не спрашивая расстроенную и задумчивую племянницу ни о чем, она словно прочувствовала ее теперешнее настроение, молча посмотрела на нее и так же молча поставила перед ней тарелку с едой.

- А ну-ка отведай, Витуся, мою стряпню. И скажи, что это не пища Богов. А? Как оно? Вкусно?

- М-м-м.… Очень вкусно, теть Сонь. Просто божественно! – мгновенно увлекаясь процессом, промычала Вика.

- То-то же. Кушай, девочка моя, кушай. На сытый желудок все печали и невзгоды легче покажутся. Правда, правда. И жизнь веселей, а веселье удалей! – хитро подмигнула она Виктории, усаживаясь рядом. – Если ты жив, то это уже хорошо и тогда неразрешимых проблем не бывает. Все решаемо, если ты жив. Иначе и жить не стоит, таки я думаю.

- Ты и правда так думаешь? – удивленно спросила Вика, поднимая на тетку глаза. – Или пытаешься меня заболтать? А что, если и проблемы небанальные, и их решение никак не подгоняется под ответ? А если ответ вдруг находится, то решение совершенно не соответствует классическому правилу, принятому в … научных кругах? И что тогда? Нерадивый решальщик проблем зря остался в живых?

- Разумеется, я, как говорю, так и думаю. А для чего тогда нам голова? Наверное, не только для того, чтобы в нее есть, - усмехнулась она, лукаво глядя на племянницу. – А мозги? Серое вещество надо заставлять работать и не бояться его напрягать. А потом, у женщин есть одна замечательная вещь, которой нет у мужчин… - многозначительно проговорила она с надменностью в голосе.

- Я надеюсь, что ты говоришь про интуицию, тетя.

- Конечно, о ней я и говорю. И еще есть сердце и душа.

- Сердце и душа… - еле слышно произнесла Виктория. – Видишь ли, теть Сонь, разум, то бишь голова и мозги, иногда совсем не понимают сердце и душу. Вот в чем проблема.

- А что же интуиция?

- А интуиция в полной растерянности и забилась в угол от страха и непонимания, ведь разум совсем отказывается ладить с душой.

- А сердце?

- А оно разрывается на части и кровоточит.

- Да-а-а-а! Ну, что же, случай действительно тяжелый, как я и предполагала. Но! Он не безнадежен, -  тетя встала и быстро подошла к плите, тут же усмиряя разбушевавшуюся кастрюльку.

- Не безнадежен? – крикнула Вика, глядя на ловкую повариху. – Тетя, ты меня удивляешь! Ты с такой легкостью говоришь это, словно приготовление твоего рагу и то заслуживает большего внимания, чем решение такого смешного вопроса.

- Иногда, так оно и есть, - любовно помешивая содержимое кастрюли, пропела тетушка.

-  Вот, спасибо, тетка дорогая!  - обиделась на нее Вика. – Не воображай, что ты одна такая умная и знающая. Не воображай! Я сама все прекрасно знаю и понимаю, не надо меня лечить и растолковывать, как младенцу. Мне и нужно-то было от тебя услышать только одну-единственную фразу и получить подтверждение своим мыслям.

- А я тебе, о чем и толкую, Вика? Если в твоих мозгах возник четкий план, продуманный до мелочей, а душа ему противится, значит план – дрянь, выбрось его и придумай другой. Если душа запела, и интуиция просто гонит тебя, как охотничьего пса гонит запах, значит вот это правильный план! Ведь мы же о сердце говорим? О сердце! А женское сердце, я скажу тебе, страшная вещь. И абсолютно не предсказуемая. А то, что касается материального и разумного, практичного и земного, тут он, этот план, не работает, конечно, - как ни в чем не бывало, продолжала свою мысль тетушка.

- Не хочу разумного и практичного, а также материального и земного, не хочу! – по буквам проговорила Виктория. – Все это уже было. И настолько оно мне опротивело, что даже думать не желаю об этом. Это не каприз избалованной девочки, тетя, нет. Это крик души, моей души и она другого хочет. И поэтому, я послушаюсь тебя и придумаю другой план, вот что я сделаю, тетя. А ты не будешь мне мешать. Ведь не будешь?

- Боже меня упаси от этого! – весело прыснула  тетка и взглянула на племянницу. – Знаю уж! Строить планы ты мастерица. Главное, чтобы они потом по дому по ночам не бродили и меня не пугали. Поняла ли?

- Поняла, тетушка. Не будут. А остальное. Все это я и сама прекрасно знаю. Разум, сердце, душа, практичное и земное. Ты не сказала мне ничего нового, просто еще раз подтвердила мои мысли на этот счет, но есть еще кое-что… - Вика замолчала и задумалась.

- Что это кое-что, Витуся? Неужели есть в жизни что-то такое, чего я не испробовала и не пережила? – удивленно спросила тетя Соня.

- Есть, оказывается и такое, тетушка. Но об этом потом, - Виктория отодвинула от себя пустую тарелку. – Спасибо. И, правда, вкуснотища. Хочешь, я тебе помогу чем-нибудь? Давай посуду помою или еще что-нибудь сделаю. Давай…

- Угомонись ты, стрекоза. Сделает она. А я чем тогда заниматься буду? Иди лучше планы свои вынашивай или на речку сходи, искупайся. Нечего около меня сидеть с мечтательным видом. Давай иди, иди уже! - Вика засмеялась и обняла ее.

- И, правда, пойду на речку. Хочешь пойти со мной?

- Не хочу. Сейчас мой сериал будет. Какая речка, Вика? Давай иди, иди…


Глава 12.


Омытая речной водой и обласканная солнцем, она лежала на песке и наслаждалась тишиной, пронизанной естественными звуками природы, так радующие ее слух: птичьим многоголосьем, легким дуновением ветра,  запахами леса и шелестом воды. Подставляя свое тело теплым лучам, она желала почувствовать на себе обжигающие взгляды той, ради кого сюда пришла, но ее не было. Виктория вновь и вновь вспоминала свои ощущения от  прикосновений ее рук и губ, и ей становилось невыносимо жарко от своих мыслей. Ее кожа пылала и жаждала, чтобы ее пожар был потушен этими прохладными руками и успокоен нежностью губ. Она звала ее. Мысленно призывала, как вампир, зовущий свою жертву, чтобы утолить ее свою нестерпимую жажду. Только в отличии от кровососущих Виктории хотелось другого. Только женщина всегда поймет, что хочет другая женщина и это не всегда секс. Даже не секс совершенно, а какая-то магия взглядов, прикосновений, запахов, неприкрытая нежность и прекрасное осознание своего естества. Чтобы получить сказочные ощущения, провалиться в бездну удовлетворенности и вынырнуть оттуда воскресшей, как птица – Феникс, мужчины не нужны. И совершенно не нужно то, чем они так гордятся и носятся с ним, как с величайшим достоянием. Для продолжения рода человеческого, да, без сомнения. Но не более. Смешно, но некоторые им и пользоваться в совершенстве не умеют, и то, что в результате происходит, называется именно сатисфакция, но не любовь. Особенно, если этот мужчина не любимый…И особенно, если он любит тебя, как отражение своих желаний, своих чувств, своих амбиций, своего эго, а ты просто живой инструмент для их осуществлений. Любить без любви невозможно. Жить без любви невозможно. Иначе теряется весь смысл самой жизни, она становится в тягость и тянется бесконечно долго, не горит ярким факелом, а тлеет, как тусклая свечка – ни тепла от нее, ни света.

Каким-то внутренним чутьем Виктория почувствовала его приближение. Легкие шаги уже доносились до ее уха, она быстро поднялась и одним движением накинула тунику. Высохшие на солнце волосы собрала в хвост и безжалостно стянула тугой резинкой. Вот так будет лучше. Сергей Воронов бесшумно появился из-за кустов. Он был черен и мрачен, но едва его глаза коснулись Виктории, на его лице засияла улыбка.

- Вика, привет! – он шагнул к ней и заключил в объятия, сильные, мужские, медвежьи.

«А что ты хотела? Он уже считает, что ночь, проведенная с тобой, дает ему право собственности. По сути, так оно и есть, но только я решаю, с кем я провожу свои ночи. Та ночь – это мой каприз и тонкая игра. И мои иллюзии. Ладно, посмотрим. Странно… Я все равно чувствую в своей душе и своем теле отклик на его близость и его прикосновения. Мне не неприятно, но и не противно. Волшебства не получилось, но магия присутствует.  Но, не этих рук я хочу. Совсем не этих. Ах, Вика, Вика… Легкомысленное и ветреное создание! Теперь надо очень аккуратненько действовать разумом и расчетом. Вспоминай, что на этот счет говорит искусство любовной страсти? Правильно построенная любовь заканчивается не смертью, а утонченным финалом, так чтобы у обоих потом остались красивые воспоминания. Не дай этому чувству умереть, а срежь его,  как цветок. Это немного больно, но зато потом  не  остается ни обиды,  ни горечи, ни сожаления.  Вот так, Сережа. Я сыграю финал безупречно».

- О чем ты думаешь, Вика?  - отстраняясь от нее и заглядывая ей в глаза, спросил Сергей.

- О тебе, Сережа. Зачем ты пришел? – холодно сказала она и отступила на шаг назад.

- Я искал тебя, чтобы извиниться за вчерашнее недоразумение. То, что произошло… И мои родители и сестра… В общем, не такого я хотел, Вика, - он снова помрачнел и в его черных глазах появился влажный блеск. – Прости их, слышишь? Пожалуйста!

- Я все понимаю и уже не сержусь. Только я удивляюсь, почему ты мне не сказал об этом … об этой… о реалиях вашей семьи? Я, по крайней мере, была бы внутренне готова и не выглядела такой идиоткой, Сережа. И потом, как мне кажется, вы сами придаете такое огромное значение Женькиной… особенности и уделяете этому преувеличенное внимание, так что ее реакция на все происходящее выглядела, в данной ситуации, адекватной и нормальной. Самая лучшая защита – это, конечно, нападение. Вот она и защищалась, как могла. Или, может быть, были такие прецеденты, что она действительно… уводила, так сказать, у тебя девушек?

- Прости и за это, Вика. Женька? Нет, она вполне нормальная, ну, если исключить эту ненормальность в любви к себе подобным…к девушкам, я имел в виду. Она с детства такая и мы уже, собственно, привыкли и смирились с этим.  Она  никогда не позволяла себе ничего подобного по отношению к моим девушкам.

- Да? Оставалась совершенно равнодушна к ним? Может быть, девушки были так себе? На которых  внимания обращать и не стоило? – спокойно, даже флегматично, спросила Виктория.

- Ну, перестань, Вика. Конечно, по сравнению с тобой, мои девушки, которых, кстати было не так уж и много, были совсем другие.

- Правда? А немного – это сколько? А другие - это, какие? – таким же тоном продолжала она.

- Вика! Виктория! Ты смеешься надо мной? Издеваешься? Перестань, слышишь? Ты необыкновенная… Ты… нереальная… - он осторожно и нежно привлек ее к себе. Его голос изменился, и в нем появились бархатные, обволакивающие нотки, от которых у Вики похолодели пальцы и сердце пропустило удар. «Вот ведь черт! Боюсь, что здесь не обошлось без чего-то дьявольского. Какие-нибудь пра-пра-бабушки – ведуньи, колдуньи. Или Господь Бог и родители так щедро одарили его, а он много и усердно практиковался  в амплуа змея-искусителя, что происки гетеры – недоучки его только забавляют и раззадоривают? Как–то уж очень ловко он умеет плести паучьи сети и заманивать туда доверчивых мух. Я не позволю ему меня переиграть. Хотя вот сейчас, у меня возникло омерзительное ощущение… Такое противное… И гадкое… А вдруг он раскусит все мои ухищрения и не отпустит от себя? Есть у них в семье, особенно у младших отпрысков, что-то необъяснимо  притягательное, вызывающее одновременно и страх, и желание, и опасность».