Древнейшее искусство любовной магии, которому обучали древнегреческих гетер и японских гейш – это страшное, мощное оружие, способное сокрушить самый стойкий бастион мужского самолюбия. Попав на крючок к подобной обольстительнице, мужчина будет свято верить, что он был охотником и его выбор был действительно его выбором. Гетера – это спутница, подруга, муза, женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни. Эти женщины выдающегося образования и способностей, они были достойными подругами величайших умов и деятелей искусства своего времени. Они развлекали, утешали и образовывали мужчин и не обязательно торговали телом, а скорее щедро обогащали знаниями. Подобная искусительница могла отказаться от близости с мужчиной, если он ей не нравился.  Интеллектуальное и эстетическое общение с ними ценилось гораздо выше, нежели просто постель. Гетеры могли и танцевать, и играть на музыкальных инструментах, но больше всего они ценились за умение вести беседу – причем, часто на серьезные, философские темы, за широту интересов и взглядов, порождающих именно ту их внутреннюю свободу, которая разительно отличала гетер от ограниченных афинских жен и вульгарных проституток, за их живой и проницательный ум. Вот что в первую очередь привлекало и тянуло к ним мужчин, как магнитом! Знаменитый древнегреческий политический деятель и оратор Демосфен говорил, что «уважающий себя грек имеет трех женщин: жену – для продолжения рода, рабыню – для чувственных утех, и гетеру – для душевного комфорта».

Древние Афины... Гетера... Тесея... То, что случилось с Викторией на реке, в какой-то момент испугало и насторожило ее, но сейчас, когда все кусочки мозаики сложились и прошлое, настоящее и будущее сошлось в единой точке, она как будто проснулась после долгого тяжелого сна. «Душа зовет меня и подсказывает путь. Я давно распрощалась с собой прежней, но себя новую долго не могла найти, - рассматривая себя в зеркале, думала Вика. – Нет ничего случайного в этой жизни. Жизнь наша не в переменах тела, а в том, что живет в этом теле, а живет в этом теле душа, и  нет ей ни начала, ни конца. Кто сказал, что это абсурд? Каждый волен верить или не верить в то, что ему говорят, но если уж человек уверовал во что-то, увидев, почувствовав и испытав все на собственной шкуре, то он будет считать все происшедшее с ним правдой. Себе я верю, и значит, это правда! Правда, для меня. И у меня хватит сил и знаний сделать ее явью. Я смогу. Теперь смогу...».


Глава 7.


- Вита, у нас гости! – донесся снизу голос тети Сони. – Спускайся, мы тебя ждем.

Виктория от неожиданности выронила из рук расческу и та со стуком упала на ковер. «Однако...  – ухмыльнулась она себе в зеркало. – Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, он быстр и напорист. Другого от него и не ожидалось. Но, еще не время...». Вика подняла расческу и  положила ее на столик. Она улыбнулась и взяла мобильный телефон. «Это, конечно, ужасно. Но не орать же мне сверху, что я не спущусь», - и набрала сотовый номер тети Сони. Внизу заиграла веселенькая музыка, что-то из стареньких хитов.

- Да? – пытаясь выдержать приличия, проговорила заинтригованная тетушка, увидев высветившийся номер племянницы.

- Там сын Воронова ждет? – тихо проговорила Виктория заговорщицким тоном.

- Да.

- Теть Соня, наплети ему чего-нибудь приближенного к реальности, пожалуйста. Я к нему не выйду, не сердись.

- Поняла, – отрезала понятливая тетушка и исчезла из эфира.

«Какая молодчина!» – мысленно похвалила она тетку и с замиранием сердца на цыпочках, чтобы не шуметь, стала прокрадываться к двери, подслушать их разговор.

-  Не сердись, Сережа, на нее. Она только вчера приехала из Москвы. Там ужасный смог, такая духота. А здесь чудный воздух, благодать, сплошной кислород, вот у нее голова с непривычки и разболелась. Представь себе, лежит в постели, бедняжечка моя!

- Могу себе представить... – с двусмысленной интонацией в голосе проговорил Сергей Воронов, обволакивая тетушку бархатными нотками. – Может быть, мы без нее чаю попьем, София Александровна? Я наслышан от Женьки, что он у вас бесподобно вкусный и ароматный, нектар, а не чай,  – продолжал обольщать ее Викин спаситель.

- Сереженька, конечно, голубчик. Прошу, прошу...-  заворковала польщенная тетушка, хлопоча и порхая возле него.

«Что ж… Послушаем, послушаем, о чем вы тут беседовать будете. Глупенький, ты тетю Соню не знаешь. Она пока из тебя все соки не выпьет и всю информацию не вытянет, не отпустит. Ты этому чаю не обрадуешься...» - пожалела Вика бедного Сергея, удобнее устраиваясь у дверного косяка.

- Угощайся, Сереженька. – проговорила тетушка, пододвигая гостю чашку и сладости. – Все свежее, все домашнее. Кушай!

- Спасибо, София Александровна.

- На здоровье, Сережа, на здоровье, – продолжала кудахтать тетушка. – А скажи мне, Сереженька, давно ты нашу Викторию знаешь?

- Да, давно. Вот уже четыре часа скоро будет с момента нашего знакомства, София Александровна, - вкрадчивым бархатным баритоном ответил ей собеседник.

- Большой срок, Сереженька. По нынешним меркам, огромный, просто огромный, -  подпевала ему тетка. – И где же вас сподобило познакомиться с Витой нашей?

- Сегодня, на речке Малахе. Она тонула, а ее спасал, София Александровна. Плохо плавает племянница ваша. Вода еще холодная, ногу ей свело на средине реки, чуть не утонула.

- Ой, беда! Плохо она плавает, совсем плохо. До середины доплывает, а дальше не может. Потому что кушает плохо, вон какая худая. Ты разглядел хоть, Сережа?

- А как же. Всю разглядел, снизу до верху и обратно, причем несколько раз. Замечательная у вас племянница, София Александровна, -  как-то глухо ответил ей Сергей.

- Конечно, замечательная. Не буду с тобой спорить, Сережа. Это хорошо, что ты сегодня ее увидел, наяду мою. Она вчера, как приехала, сразу на речку побежала. И страсть ей как купаться захотелось, что она не утерпела, в чем мать родила, в речку полезла, представляешь, Сережа. Совершенно голая...

- Да уж, София Александровна, представляю... – совершенно хриплым придушенным голосом проговорил Сергей.

Виктория еле сдерживала себя, чтобы не расхохотаться в голос. «Ай, да тетка! Ай, да молодец! Расписала под хохлому. Он себе, наверное, такого напредставлял, что дышать с трудом может».

- Она у нас породистая девочка. Всем хороша! Молоденькая, незамужняя, и умница, и красавица! Боязно такую одну отпускать, без пригляду, в нашей глухомани. Всякое может случиться...- сокрушалась тетушка.- А ты пей чай, пей, Сережа. Чего же ты не пьешь?

- Я пью, София Александровна, пью. Спасибо, очень вкусный чай. Я собственно и хотел к ней в охрану напроситься, но поскольку ее нет, то...

- То, я тебе добро даю. Мне так спокойнее будет. А Вите я сама все скажу. Думаю, что она не будет противиться, а если будет, то не обессудь. Заставить я не могу. Их бы с Женечкой познакомить, было бы просто замечательно!

- Думаете, София Александровна? С нашей Женькой? Ой, не знаю... Нет у них абсолютно ничего общего, скучно им будет друг с другом. Это не вариант, уверяю вас.

- Правда? А мне подумалось, сестра твоя такая славная девочка, Виткина ровесница, есть им, о чем поговорить... наверное. Такая она у вас рукодельная! Сколько раз мне помогала: то одно починит, то другое исправит. А то наша Вита с техникой совсем не дружит, она у нее в руках горит, в смысле ломается постоянно...

Такого вранья и наговора Виктория от тетушки не ожидала. Ее возмущению не было предела. Это ж надо такое напридумывать! «Ладно. К чему-то она это все ведет. Вот только к чему, интересно?» - задумалась Вика, прислушиваясь к их беседе.

- София Александровна, если хотите, я возьму вас на поруки или под опеку, как вам больше нравиться? Как грубая мужская сила, которую иногда нужно покормить и она будет функционировать бесперебойно. Согласны? – хрипловатым бархатным, проникающим в душу, голосом проговорил Сергей.

От этого голоса и его интонации у Виктории сердце пропустило удар и «мурашки» пробежали по коже. «Господи... Этот голос сводит меня с ума... Ну, не соглашайся, тетя. Нечего ему давать карт-бланш. Все наиболее желанное должно быть наименее доступно для него», - молча молила тетушку Вика.

- Спасибо, Сереженька. Но принять опеку от тебя не могу, совестно мне. Что ж ты будешь, как каторжанин на меня вкалывать? Помочь иногда по-соседски, да и то не часто, это можно, но опекать меня или на поруки брать, думаю, не стоит. К хорошему быстро привыкают, вдруг привыкну, а потом понравиться мне. Что тогда делать будешь?

- Как скажете, София Александровна, - с улыбкой в голосе проговорил Сергей. – Но, бывать у вас, запросто по-соседски, без излишних церемоний, позволите?

- А вот это позволю, соседушка дорогой.

«Хитрая лиса! Вот чего она от него добивалась. Так чтобы он сам предложил, а не она ему напрашивалась с посиделками за чаем», - ухмыльнулась Виктория.

- Приезжайте вместе с Женей. Гости то у вас почаще, чем у меня бывают, ваши ровесники, и их привозите с собой. Боюсь, как бы Вика у меня не заскучала.  После московской суеты и многолюдности уж больно тихо у нас, и людей то редко видишь, того и гляди одичаешь! – засмеялась тетушка.

- Ну, одичать я вам не дам, - весело ответил Воронов. – Хочу Викторию и вас, София Александровна, пригласить к нам в гости завтра, на шашлыки.

- Ой, спасибо! Вот только не люблю я шашлыки. У меня от них несварение желудка делается, уж больно тяжелая пища для меня, шашлыки эти. А Викторию смело забирай, она любительница пикников да шашлыков, ей понравится, Сережа, - доверительным тоном сообщила тетушка.

«Как неодушевленный предмет какой-то перекидывают: забирай, не забирай! Устроили балаган с продажей безголосого имущества, - возмутилась Вика, - Совсем совесть потеряли! Что я им шарик для пинг-понга что ли! Не поеду никуда, вот и все... Мне лучше знать, что и когда делать, хотя опять же шашлыки... М-м-м!» - мечтательно подумала она, представляя запах и вкус этих шашлыков.

- Тогда решено. Я завтра за Викторией часов в двенадцать заеду, передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, раз уж я лично не могу этого сделать, София Александровна. А гостей мы ожидаем в конце недели, на выходные. Друг мой из Москвы приедет отдохнуть. Надеюсь от веселой, дружной компании она тоже не откажется. Это не Москва и даже не Подмосковье, здесь и отдых другой, ей понравится, обещаю.

«Ах, Воронов Сергей! Все-то ты знаешь... Знаешь, что я под дверями подслушиваю, потому так и стараешься для меня. Ну, что мне с тобой делать? Торопишься слишком. Наскоком, напором. Любовные дела требуют деликатности и терпения. Ожидание тем и хорошо, что есть время лишний раз подумать о своих чувствах и предвкушать тот момент, когда они выплеснутся...» - грустно вздохнула Виктория.

- Послушай, что я тебе скажу, Сережа, - практически перешла на шепот тетушка, наклоняясь ближе к Воронову. – Дело деликатное и не мне туда нос совать, не должна я тебе этого говорить, но скажу таки, потому как, за Витуську свою переживаю очень, и пусть она простит меня за это, дуру старую. Если ты ее, стрекозу мою, хоть какой-нибудь любой малостью обидишь или огорчишь, то клянусь тебе, Сережа, я тебя таки из-под земли достану и обратно туда же собственноручно загоню и сгною в ней. Понял ли ты меня, Сереженька? – ласковым шепотом спросила тетушка.

- Прекрасно понял, София Александровна. Ничего другого от вас я и не ожидал. Просто я тоже хочу сказать вам одну очень важную для меня вещь, хотя не то, что говорить, я даже думать пока боюсь об этом ... Если вы, София Александровна, вместо того, чтобы изо всех сил помогать мне, будете «вставлять палки в колеса», то я не побоюсь вашей угрозы, и буду действовать на свой страх и риск.

- Таки и не побоишься, Сереженька?

- Нет, не побоюсь. Потому, как любовь и счастье, без обид и огорчений не бывают, София Александровна, - хриплым шепотом проговорил он в ответ.

- А ты, Сереженька, голубь мой сизокрылый, планируешь уже и любовь и счастье, раз обиды и огорчения, уже априори планируются?

- София Александровна, я уже большой, серьезный мальчик и в людях научился разбираться. Я могу и люблю иногда подурачиться и пошутить, но не сейчас ... – Сергей на секунду замолчал, подбирая слова под пристальным и настороженным взглядом тети Сони. –  Вы меня совершенно не знаете и ваши опасения и переживания о Вике понятны. Но, я  почувствовал практически сразу, как только увидел ее, что это именно та женщина, которая может играть на струнах моей души любую мелодию. Вот так несколько... высокопарно, но прямолинейно и честно. Она нужна мне. Я чувствую это... – прошептал он, глядя прямо в глаза ошеломленной тети Сони. – Надеюсь, что Виктория от вас этого не узнает, София Александровна. Надеюсь...

- Я буду нема, как могила, Сереженька. И Бог тебе в помощь, родной мой, тебе я верю.

Виктория вся обратилась в слух, но ничего не услышала из их перешептываний приглушенными голосами. Совершенно ничего. «Что они говорят, черт побери? Что? Я хочу знать это! Черт! Как они смеют шептаться...» - исходила она злостью от неведения.