Ольга попыталась представить себе турка Ахмета, подводного археолога, рядом со своей Катей, не смогла и ответила:

— Хорошо, доченька. Я что-нибудь придумаю и подготовлю папу. А ты пока купи тест и жди. Как что-то выяснится — сразу мне все сообщай.

— Спасибо, мамочка! Я завтра наберу тебя.

Катя отключилась. Ольга поняла, что ей требуется пройти пешком еще километра полтора — подумать.

Благо, новые сапоги были так же хороши, как и устрашающа их цена. Ольга осторожно обходила лужи и все думала, думала, думала.

Как когда-то бабушка, Ольга пыталась понять, что именно нашла Катюша в этом совершенно неведомом Ахмете, будущем подводном археологе, к тому же яром приверженце кашрута, а нет — шариата.

Бабушка, в который раз вспомнив о своем командарме, заставила тогда внучку закрыть глаза и описать своего Андрея так, как будто перед ней портрет в полный рост. И все сердилась, что Ольга сбивается то на сленг, то на воспоминания об общих друзьях, походах, книжках.

— Дурочка, ну разве об этом я тебя спрашивала? Я хочу знать, кто он, твой Будников! Какой он, как ведет себя с моей любимой внучкой, что говорит! А вовсе не то, как вы ездили на вылазку!.. Нет, и не то, как Димка (кстати, что за Димка?) пытался пригласить тебя на «Юморину» во Дворец Студентов, а Будников уговорил, что в такой славный апрельский денек куда лучше не сидеть в четырех стенах, а отправиться в лесопарк…

Умная бабушка прекрасно понимала, что о том, как Ольга целовалась со своим Будниковым, внучка все равно не расскажет. Понимала она и то, что кавалер вытащил Ольгу в лесопарк именно для того, чтобы всласть и без свидетелей целоваться до одури. А вовсе не для того, чтобы погреться под лучами весеннего солнышка. Тем более что день был на диво сумрачный, промозглый, куда больше похожий на конец февраля, чем на начало апреля.

— Ну ба, ну… Он такой… Высокий, на голову выше меня… Нет, больше.

— Ох, девочка… Итак, он более чем на голову выше тебя. Широк ли в плечах?

— Ага, плечи широченные, руки… Знаешь, ба, такие ладони, что мне больше напоминают лист тетради, чем руку.

— В мое время широкие руки напоминали лопаты… Узки ли бедра? Длинны ли ноги?

— Ба, ну ты чего? — Ольга покраснела.

— Детка, не красней. Я хочу увидеть его теми же глазами, какими видишь его ты. Вот потому и задаю вопросы.

— Ба, — Ольга все-таки не находила в себе сил описать любимого. — Мне кажется, что он самый лучший. И, конечно, самый красивый.

Бабушка тяжело вздыхала, переживая, что сейчас внучка еще не понимает, какой красотой должен быть красив настоящий мужчина. Ну, пусть пока будет просто «самый красивый».

— А что он умеет, кроме того, чтобы складывать слова в осмысленные фразы? Колет дрова? Скачет верхом? Пьет, не морщась, спирт?

— Ба, почему спирт? Почему дрова?

— Что он еще умеет, девочка? — бабушка почти сердилась.

— Он… Ну, вот были мы на вылазке… Он костер складывает и зажечь его может даже от щепочки. Плавает классно.

— Детка, а на руках тебя носит? Стихи читает? Цветы дарит?

— На руках носит…

Ольга покраснела, вспомнив о том, как Андрей, действительно взяв ее на руки, поскользнулся на влажном песке и упал вместе с ней, «драгоценной ношей», в довольно холодную майскую речную воду. И, конечно, Ольге никогда не забыть и то, что было потом, в палатке, когда Андрей сначала растирал ее водкой, а потом пытался отпоить.

— Стихи не читает. Он же филолог, журналист. Корявое стихосложение у него вызывает смех. А классическое… Он начал было читать Пушкина, но я же помню его не хуже, а читаю так точно лучше.

— Нет в тебе, дурочка, романтики… Могла бы и промолчать.

Ольга недоуменно посмотрела на бабушку, а бабушка — укоризненно на внучку. Увы, укорять-то следовало ей в первую очередь саму себя: не научила девочку кокетству, не объяснила, что такое женская мудрость. Вот и выросла Оленька наивной и правильной до приторности.

— Зачем??

— А цветы?

— Дарит, ба, конечно дарит! Он даже знает, какие я цветы люблю, а какие не люблю.

— И то хлеб…

Бабушка нашла в себе силы не продолжать расспросов. Время все расставит по своим местам.

Оно и расставило: любимые некогда Ольгой белые пионы уступили свое место белым розам, причем местного разведения, на смену банальному «Наполеону» пришли сложные тирамису и эклеры, вместо ординарного «Саперави» на полке воцарился двуцветный «Шериданс», а на туалетном столике вместо «Жди меня» теперь стояла «Соня Вандербильт».

Наверное, и тот, Андрей из восьмидесятых, тоже уступил место какому-то другому, совсем незнакомому Андрею.

Только вот теперь уже некому было этого нового знакомого незнакомца описать…

— Но почему Катя позвонила? — вслух задала себе вопрос Ольга. — Неужели этот Ахмет существует на самом деле? Неужели существует, и отношения с ним зашли так… далеко?

До дома оставалось не меньше десяти минут пешком. Все их Ольга потратила на то, чтобы понять, пошутила ли ее дочь или…

«Она что, хотела так нас помирить?.. Чтобы мы стали суетиться из-за ее дел и перестали заниматься «стариковской чушью»?

Глава 23

From: Olga

To: Andrew


Послушай, мне кажется, что у нас накопилось слишком много вопросов друг к другу. По крайней мере мне уже маловато одних писем.

Best regards,

Olga


From: Andrew

To: Olga


Давай увидимся. Нам с тобой просто необходимо встретится. Да-да, я настаиваю…

Sincerely,

Andrew


Набрав последние буквы и отправив письмо, Андрей закинул ноги на стол, а руки за голову. И тут же принялся бороться с желанием достать мобилку и набрать Ольгу. Сказать ей что-то вроде: «Вам письмо» или «Ну что, прочитала? Нет?

Тогда открывай поскорее ящик!» Но это было бы нарушением правил игры.

Андрей-то уже был почти на сто процентов уверен, что пишет собственной жене. Но не был уверен, что так же думает и Ольга…. А позвонить между тем хотелось очень и очень…

«Ладно, — решил Андрей, — уже в ближайшее время все разрешится». А пока он попросту отключил мобилку. Подальше от ненужных соблазнов. «Правда, — подумал он тут же, — могла позвонить Ольга». Но, во-первых, нечего ей правила нарушать, а во-вторых, она знала его рабочий. Мог, конечно, позвонить еще кто-нибудь по делу или родители… Но никого, кроме Ольги, ему слышать сейчас не хотелось.


Вечером Ольга выбрала подходящую минуту, когда Андрей был вроде как в хорошем настроении. Подойдя с чашкой какао к дивану, на котором лежал муж с книгой «Советская бронетехника Второй мировой в иллюстрациях», Ольга поставила чашку и тоном начала мирных переговоров заявила:

— Андрей. Мне надо поговорить с тобой о ребенке.

— О каком? — спросил Андрей, перелистывая страницу с уродливо изображенным средним танком Т-28, участвовавшим, как гласила надпись, в советско-финской войне.

— О нашем, Андрей, о нашем.

— О Кате?

— У тебя же, вроде, один ребенок?

— Оля, она уже не ребенок, — произнес Андрей, не открываясь от иллюстрации в книге, изобилующей пояснениями вроде «триплекс», «дымопуск» и «ребра жесткости». — Скажи мне, для чего нужно было выдумать танк с тремя башнями?

— Андрей!

— Да оставь ты ее в покое, учится себе Катя в Кракове — и пусть учится! На красный диплом тянет! Или сейчас уже нет синих и красных?

— Андрей. Ты ничего не понимаешь. Посмотри на меня! Что это за чушь ты рассматриваешь??

— Это не чушь, детка, а средний танк межвоенного периода, разработанный конструкторским бюро Семена Гинзбурга.

— Так я и знала, что межвоенного. Андрей! Катя собирается замуж.

Андрей отложил «Бронетехнику в иллюстрациях» и посмотрел на жену. Ольга знала и помнила этот взгляд — муж так смотрел, когда его заставали врасплох, или когда он не хотел вставать и идти что-то делать.

— Не рано ли?

— Вот и я говорю. Позвонила она мне вчера, так и так, мама, послушай меня…

— Оля, это любовь или залет?

— Андрюша, не психуй. Насчет залета пока неясно — но все может быть, она не предохранялась.

— Так, нормально. А этот куда смотрел?

— Кто?

— Ну этот ее! Как, кстати, его зовут?

— Ну, неважно, Андрей! Выпей вот какао, остывает! Андрей взял чашку и начал пить, немного приподнявшись на диване. Ольга чувствовала, как лихорадочно работает его мозг.

— Так как его зовут?

— Андрей, успокойся. Его зовут Ахмет, нормальное имя, нормальный парень.

Андрей поперхнулся так, что какао выплеснулось на схему главной башни бронированного монстра.

— Откуда он? Из Ирака?

— Из Турции.

— Оля, Катя в порядке?!

— Андрей, держи себя в руках.

— Катя в порядке?!

— Андрей, успокойся. У них любовь, он студент, кажется, приличный парень.

— Еще и студент… дай телефон, я ее сейчас наберу!

— Андрей, не надо! Ребенок и так переживает!

— Хорошо. Оля, а ты куда смотришь?

— Андрей, она с нами четвертый год не живет! — резонно заметила Ольга и пошла в кухню за полотенцем.


Андрей посмотрел на то, как пятно в книге наползает на фотографию подбитого танка Т-28 с позирующими на броне немецкими солдатами и почему-то ощутил себя этим танком. Он поднялся с дивана, стянул футболку, швырнул книгу в угол и ушел в ванную.

Ольга, вытерев диван, затаилась на кухне, потом, когда смолк шум воды, подождала еще полчаса, вошла в спальню и тихонько легла рядом с мужем.

Вечер не заладился, хотелось бросить все, уснуть, а завтра узнать, что это просто скверная шутка.


Дождавшись, когда в редакции поутихнет и все разъедутся по заданиям, Андрей открыл в Сети странички по запросу «Турция».

Быстро просмотрел сведения о населении, природе, географии и начал рассматривать картинки в разделе «Культура». Завис на страничке «Янычарская музыка», по ходу дела узнал (и тут же забыл), что большой барабан назывался «дауль», удивился, что у янычар были инженеры, и вошел в статью «Экономика Турции».

«А что, — решил Андрей после часа чтения, — неплохая страна! Море есть, климат хороший, правительство порядочное…»

И набрал Ольгу.

— Зайка, по-моему, все отлично, — пробормотал Андрей, рассматривая фотографию куполов Айя-Софи.

— Ты о чем?

— Слушай, Турция — не самый плохой вариант.

— Андрей, ты думаешь, что говоришь? Я за ребенка переживаю, а ты что творишь?

— Зайка, а ты не думаешь, что Кате придется туда ездить? А потом там жить? Да и нам вроде теперь положено будет?

— Андрей, мы уже были там. Чего ж туда ехать еще раз?

— А с родственниками знакомиться? Или ты предлагаешь пригласить их к нам?

— Ну, во-первых, я надеюсь, что все не так далеко зашло. А во-вторых, почему бы и не к нам?

— Оля, как с ними разговаривать? Чем угощать? Они же не пьют, наверное!

— Андрей, ты не о том думаешь.

— Хорошо, вместе подумаем. Оля, у меня люди, я перезвоню.

А вот это было чистое вранье — никаких людей, кроме коллег за загородкой, у Андрея не было. Просто он почувствовал, что не в силах сейчас разговаривать с женой о каких-то пока неведомых иностранцах, то ли родственниках, то ли свойственниках. Почувствовал, что ему противно думать о том, что дочь выросла и что вскоре она вот точно так же, как его Ольга, станет почтенной замужней дамой, окунется в омут виртуальных романов… И что там будет искать то, чего не сможет найти с мужем…

Сейчас желание даже не увидеться — просто поговорить с той, неведомой, виртуальной Ольгой, стало почти болезненным. Должно быть, в силу своей профессии, Андрей успокоение находил именно в мыслях, выраженных словами. Ему, чтобы влюбиться, нет особой нужды созерцать смеющиеся глаза, тонкую талию и прекрасные длинные ноги — ему вполне достаточно пиршества разума, одного на двоих.

Хотя (тут Андрей все-таки вздохнул вполне материально) от длинных ног и смеющихся глаз он бы тоже не отказался.

Но мысли его вернулись к началу — к пиршеству разума. Андрею вспомнилась древняя поговорка о том, что женщина любит ушами. Раз так, то и обольстить ее можно просто словами, заговорить, заболтать, влюбить в себя только тем, что к ней внимателен, что на каждую ее милую глупость не огрызаешься, а отвечаешь мягкой шуткой. Можно писать письма, отвечая на ее вопросы, развивая ее рассуждения, соединяясь, таким образом, не телами, но душами. И еще Андрею пришло в голову, что такое соединение куда крепче и куда желаннее даже самого сладкого секса.