Сильвия Дэй - Любовь джентльмена

Маркус хрипло вздохнул – явный признак того, что Элизабет попала в цель.

– Если бы мне понадобилось лишь сексуальное удовлетворение, я поступил бы именно так. А теперь скажи, почему ты заперла дверь?

Но Элизабет считала, что лучше всего будет, если Маркус сам поймет, в чем дело. В конце концов тишина стала слишком гнетущей.

– Ты должен извиниться передо мной.

– Да? И за что, скажи на милость?

– Ты знаешь за что. Нельзя было впутывать Уильяма – ведь я просила этого не делать.

– Я не буду за это извиняться. – Большие руки с длинными изящными пальцами сжали резные подлокотники кресла.

Элизабет вскинула подбородок:

– Тогда нам нечего больше обсуждать.

– Нет, есть. Сегодня я разделю с тобой постель, моя красавица жена, и хочу, чтобы ты это знала.

– Маркус, у меня есть свои чувства и свой разум. Ты не можешь просто перешагнуть через все это и ожидать, что я встречу тебя с распростертыми объятиями.

– Элизабет, я жажду твоих чувств и уважаю твой разум, иначе никогда не женился бы на тебе.

Элизабет поморщилась:

– Почему бы тебе не сказать правду? Ты не обсудил со мной свое намерение и не дал мне высказаться. Ты унижаешь себя, действуя без моего ведома и скрывая свои действия.

– Я ничего не скрывал, и когда ты спросила, сразу все рассказал, а твое мнение и так было мне известно.

– Выходит, мое мнение имеет так мало значения, что его не надо учитывать?

Маркус встал.

– Я всегда буду учитывать твое мнение и придавать ему значение, но твоя безопасность все равно на первом месте.

Чувствуя себя в неравном положении, Элизабет соскочила с кровати. Хотя Маркус и был гораздо выше, стоя напротив него, она несколько успокоилась.

– А как же безопасность Уильяма, его семьи?

Маркус подошел к ней, поднял руку и провел пальцами по ее скуле. Его глаза закрылись, будто он наслаждался ею.

Элизабет затрепетала от теплого запаха сандала и лимона, который она так хорошо знала и любила.

– Сожалею, что был вынужден привлечь твоего брата. Если с ним или с его супругой что-нибудь случится, меня всю жизнь будет мучить чувство вины и я буду горевать о потере человека, который когда-то был и, надеюсь, будет снова моим лучшим другом. Но я не могу сказать, что готов потерять тебя.

Его слова ошеломили Элизабет.

– Маркус… – Она поймала его руку и прижала к своей щеке.

– Не знаю, как я прожил без тебя эти четыре года. Оглядываясь теперь назад, я вспоминаю бесконечные дни, мучительное желание, ощущение, что в моей жизни отсутствует нечто важное… – Маркус покачал головой. – Я не смогу снова пройти через все это, пойми. – Он притянул Элизабет к себе и нежно заключил в объятия. – Мне жаль, что тебя оскорбило мое решение, но я сделал бы это снова и снова сотни раз. Я пожертвовал бы жизнью, чтобы защитить твою жизнь, потому что без тебя ничто не будет иметь смысла. И я отказываюсь от должности, потому что моя работа подвергает тебя опасности.

Элизабет крепко обняла мужа.

– Никак не ожидала, что ты скажешь такое. Я даже не знаю, что ответить…

– Недели без тебя мне было достаточно, чтобы понять: лучше объясниться прямо и не оставлять никаких сомнений.

– Значит, ты готов полюбить меня даже после того, что я сделала?

– Да. Я часто удивлялся, почему выбрал именно тебя, хотя встречал красивых женщин, умных женщин, смешных и храбрых женщин. Почему, Элизабет? Почему не кто-то другой, кто мог бы раскрыть мне свое сердце?

Элизабет пожала плечами:

– Это одному Богу известно. И все равно жаль, что ты не сообщил мне о своем намерении. – Она вздохнула. – Надеюсь, в будущем у меня будет больше времени, чтобы убедить тебя в достоинствах моего мнения, но в этом случае такой роскоши ты мне не предоставил.

Видя, с какой нежностью Маркус смотрит на нее, Элизабет вдруг засмеялась. Время и интимная близость не снизили ее способности воспринимать мужскую привлекательность.

Ее руки раздвинули полы халата, обнажив тело Маркуса, при виде которого у Элизабет пересохло во рту, а между ног стало влажно. Кончиками пальцев она провела по упругой теплой коже, по животу, по бедрам…

– Боже, что ты творишь со мной! – Маркус закрыл лицо руками, дрожа от ее прикосновений. Он весь пылал от возбуждения. – Элизабет, кажется, я сейчас сгорю! – Он взял ее руку и поднес к своему члену, твердому и пульсирующему, потом резко втянул в себя воздух, когда Элизабет сомкнула ладонь.

Теперь Элизабет больше не сомневалась, что сможет доверять Маркусу. Он всегда будет действовать в ее интересах, даже если она не согласится с его методами. Разве она не поступила бы так же, чтобы защитить его?

Обуреваемая чувствами, не имевшими выхода, она опустилась на колени, открыла рот и доставила ему удовольствие, которого он так жаждал. Впрочем, ей и самой это нравилось. Ощущение шелковистости, восторженный выдох, пальцы в волосах…

– Да! – выкрикнул Маркус и мягко пошевелил бедрами. – Ради этого не жаль и умереть.

Мгновение спустя он поднял Элизабет и отнес на кровать. Ее глаза затуманились, когда он поднял ее бедро и скользнул внутрь.

Твердость длинного члена, влажная кожа, почти невыносимая близость – все ушло на второй план перед силой его взгляда. Омываемая жаром, все время думая о его словах, Элизабет обвила руками напряженное тело мужа и заплакала от радости. Слезы смочили его плечо, смешались с его потом, связав их воедино, а потом они медленно достигли оргазма, и Элизабет, приложив губы к его уху, сказала ему все, что было у нее на сердце.

– Миледи, мистер Кристофер Сент-Джон просит принять его.

Элизабет оторвалась от романа и молча уставилась на дворецкого, а затем бросила книгу на канапе и встала.

– Куда вы проводили его?

– В нижнюю гостиную, миледи.

Маркус уехал с управляющим для осмотра арендованной собственности, которая нуждалась в ремонте, Элейн отправилась спать после обеда, а Роберт и Пол ушли в деревню всего час назад. Хотя Элизабет была одна, она бесстрашно кивнула двум охранникам и, сделав глубокий вдох, вошла в гостиную.

Увидев Элизабет, Сент-Джон встал. Он, как всегда, был ангельски красив, но, подойдя ближе, Элизабет отметила, что его лицо выглядит более худым, а тени под глазами стали темнее. Хотя его осанка была столь же гордой, что и всегда, за внешней сдержанностью ощущалась усталость.

– Довольно-таки смело с вашей стороны прийти сюда.

Пират пожал плечами:

– Я был готов даже к тому, что в дверь может влететь Уэстфилд. Какое облегчение, что это вы: сейчас у меня нет сил сражаться… – Он заглянул через ее плечо: – А где ваш супруг?

– Он неподалеку.

Светлые брови Сент-Джона поднялись, губы изогнулись.

– Кажется, он избегает меня. Что ж, неплохо.

– Зато вас ищет Элдридж.

Улыбка тут же исчезла с лица Кристофера.

– Я знаю.

– Вы говорите, что хотите помочь мне, но подвергаете мою жизнь опасности, продолжая молчать.

Сент-Джон повернулся, подошел к окну, отодвинул занавеску и взглянул на круглый подъезд.

– Мне совершенно не хотелось втягивать вас в эту историю. Как бы мне хотелось, чтобы этот кровавый дневник так и оставался в тайнике!

– Не могу сказать, что ощущаю то же самое. Возможно, если бы дневник не появился, мы с Маркусом никогда не обрели бы друг друга вновь.

Кристофер печально улыбнулся. Оглядевшись, он обратил внимание на стоящих у порога охранников.

– Вижу, Уэстфилд заботится о вашей безопасности. Это несколько успокаивает меня.

– У вас усталый вид, – невольно заметила Элизабет.

– После стольких усилий скрыть это? Печально. Надо будет не забыть уволить камердинера.

– Лучший камердинер в мире не сможет скрыть признаки той жизни, которую вы ведете. Вам никогда не приходило в голову сменить род деятельности?

Кристофер недовольно поджал губы:

– Поверьте, я пришел не для того, чтобы обсуждать мой образ жизни.

Присев, Элизабет подождала, пока Сент-Джон последует ее примеру.

– А вы знаете, что дневника у меня больше нет?

Сент-Джон выругался так грубо, что Элизабет густо покраснела.

– Неужели он у Элдриджа?

Мгновение она поколебалась, прикидывая, стоит ли рассказывать ему правду.

– Нет.

– Слава Богу! Держите дневник подальше от Элдриджа.

– Он согласился позволить Уэстфилду поработать с дневником. Кажется, в данный момент этот человек сильнее всего заинтересован в том, чтобы найти вас.

– Чего и следовало ожидать. Честно говоря, я удивлен, что он так долго ждал. Рискну предположить, что Элдридж хотел намылить шею всем агентам, а потом напустить их на меня. Он просто-напросто педант.

Элизабет удивленно взглянула на Сент-Джона:

– Простите, но… Зачем вы пришли?

– Узнав, что меня разыскивает Элдридж, я понял, насколько непроста ситуация. В конце концов осталось лишь одно решение, но его почти невозможно осуществить.

Внезапно их внимание привлекло движение за окном. Вскочив, Элизабет подбежала к окну: неподалеку деревенская телега кое-как ехала на трех колесах.

– Оставайтесь здесь, – распорядилась она, зная, что Маркус захочет поговорить с пиратом, а может быть, и задержать его.

Элизабет потребовалось всего лишь мгновение, чтобы распорядиться о помощи, но когда она вернулась, комната была пуста.

Она повернулась к охранникам:

– Куда делся этот человек?

Те вбежали внутрь и торопливо осмотрели комнату, но Сент-Джон исчез.

Маркус оперся плечами о спинку кровати и удобно разместил удовлетворенную жену, расположившуюся сверху. Несмотря на протестующее бормотание, он даже не улыбнулся и лишь баюкал, поглаживая ее по спине.

Почему приходил Сент-Джон? Если его целью был дневник, ему понадобится нечто большее, чем устное подтверждение Элизабет того, что дневника у нее уже нет. Он так и не узнал ничего нового, прежде чем отвлечь внимание с помощью сломанной телеги и сбежать. Скорее всего он давно следил за домом Ашфордов.

Предостережение пирата, данное Элизабет, было совершенно недвусмысленно. «Ты в опасности даже в собственном имении».

Внезапно Маркус поднял голову, услышав тихий скрип, исходивший от камина. Давным-давно он научился доверять собственным инстинктам, поэтому соскользнул на спину и перекатился, устраивая Элизабет на подушках. Она обняла его, привыкнув к его привычке будить ее ради близости, но Маркус, чмокнув ее в губы, освободился и быстро вылез из теплой постели.

– В чем дело? – поинтересовалась она.

Маркус сжал губы. Будь он проклят, если снова подвергнет ее опасности!

Схватив кинжал, он вынул лезвие из ножен, а затем, прижав палец к губам, сделал знак Элизабет молчать. Потом пересек комнату, сделал глубокий вдох и, открыв скрипучую дверь, направился в гостиную.

Прислонившись к дверному косяку, он отлично видел, что происходит в комнате Элизабет. Пламя свечи говорило о том, что там кто-то есть. По-видимому, Сент-Джон не сдался и вернулся, как и следовало ожидать.

Накануне Маркус хотел разместить охрану в гостиной, но Элизабет пришла в ужас от того, что кто-то может находиться столь близко в тот момент, когда они занимаются любовью. Она была непреклонна, говоря об ограничении свободы, и он вынужден был согласиться. Теперь он мог лишь сожалеть по поводу того, что был настолько очарован женской прелестью супруги.

Стремительно приблизившись к двери, Маркус попытался повернуть ручку, но дверь была заперта.

Проклиная себя, он вернулся в комнату за ключом.

Элизабет мирно спала.

– В чем дело? – спросила она сквозь сон.

Вместо ответа Маркус показал ключ и вернулся к двери в гостиную, но свет внутри уже исчез, а сквозняк, достигший босых ног, известил его о том, что с другой стороны открыто окно.

Маркус был не настолько глуп, чтобы входить в неосвещенную комнату; выйдя в коридор, он достал из алькова свечу и зажег канделябр на консоли.

Обернувшись, Маркус увидел, что дверь, ведущая из коридора в комнату Элизабет, приоткрыта, и распахнул ее ударом ноги. Держа в одной руке канделябр, в другой – кинжал, он медленно вошел внутрь.

Занавески были раздвинуты и не препятствовали проникновению бледного света луны; прозрачная ткань трепетала от мягкого вечернего ветерка. Окно находилось на втором этаже, и Маркус сомневался, чтобы кто-нибудь попытался войти или выйти таким образом. Следовательно, незваные гости или еще оставались в комнате, или выскользнули в коридор, пока он ходил за ключом.

Элизабет!

Маркус резко обернулся; его нервы были натянуты до предела.

– Милорд? – раздался рядом низкий голос. – В чем дело?

Подняв голову, Маркус увидел одного из охранников, за спиной которого стояла Элизабет. На мгновение у него перехватило дыхание от мысли, что она одна прошла по неохраняемым галереям.