Через 15 минут приехала машина, о чем я узнал по звонку, в котором робот-автоответчик назвал мне марку машины и номер: серый Renault, 347. Накинув куртку и надев ботинки, я выбежал к подъезду. Я даже шапку свою захватил. Таксист выглядел…как обычный таксист. Которых тысячи. Мы даже не запоминаем их лиц, потому что они, как часть машины, они и сами машина, механизм, прикрученный ногами и руками к автомобилю. Единственное, что мне запомнилось это лысина.

Лысый таксист, снег, холод, поздний вечер, пустота, отчаяние и разочарование. Удивительный коктейль.

– Здравствуйте.

– Здоров, какая квартира?

– 38.

– Куда едем?

– Ммм… Давайте в бар, что на Карла Маркса, «Хмель и солод» кажется.

– Хорошо, поехали, – без оптимизма промолвил лысый таксист.

Минут через десять мы доехали до точки назначения. Я говорю «минут через десять», потому что пока мы ехали, на радио отзвучали три песни. Средняя продолжительность одной песни три-четыре минуты. Вот. Расплатившись с таксистом, я вышел на улицу, прошел пять метров и завалился в этот чертов бар. Типичный бар: тусклый свет, бармен у стойки, за столиками сидят мужики. Те, кто пришел недавно, мало разговаривают и в основном пьют пиво, те, кто уже давно здесь – они либо в стельку, либо…их здесь нет.

Знаете, как в американских боевиках, я подошел за барную стойку, сел за стул, и начал думать. Долго думал, вообще стоит ли мне пить алкоголь?

– Добрый вечер, – все приличные люди, которые пришли нажраться, именно так начинают разговор с барменом.

Бармен кивнул, и пошевелил губами, мол, здравствуйте.

– Что будете заказывать? – сказал он после шевелений губами.

– Виски с колой, пожалуйста.

Через три минуты мой заказ был готов. Этот момент я помню отчетливо: взяв стакан в руку, я сделал небольшой глоток. Затем на меня вновь навалило, навалили эти чувства, эта боль, этот удар, я взял и осушил чертов стакан до дна.

– Повторите.

Я сидел, опустив голову вниз, как конченый человек, жизнь которого сведена лишь к осознанию своей боли и отсутствию способности что-либо изменить.

– Повторите.

Мне не хотелось есть. Меня выворачивало при одной лишь мысли о еде. Я не закусывал. Я был так несчастен.

– Повторите.

Я поникший и никчемный. Проживающий бессмысленную жизнь в бессмысленном мире. Ни в чем нет смысла. Даже в поиске смысла нет смысла. Мы ничего не можем изменить, и в то же время, даже если мы попытаемся что-то изменить, во вселенной ничего не изменится.

– Можно повторить.

Мы капли в огромном океане. Мы маленькие островки биомассы. Мы иголка в стоге сена. Мы крохотная планета в гигантской вселенной. Мы ничто. И всегда им будем. И даже если нас не будет – мы ничто. Потому что ничто, даже если оно есть, оно продолжает оставаться ничем.

– Повторите.

…

– Повторите.

…

– Можно еще разок.

…

– Повтори.

Мои губы и нос онемели. Мой желудок наполнен алкоголем. Глаза тяжело поднимаются. И все. У меня есть мобильник в кармане. Я же такой смельчак. Но даже в стельку пьяный я не звоню А. Я так разочарован во всем, во всем, что меня окружает. Мне ничего не интересно. Мне не хочется жить, но мне и не хочется умирать. Вот стать бы камнем и валяться бы себе на земле. Молча и тихо. Может раз в год меня кто-то сдвинет с места, или толкнет ногой, а может, если повезет, кто-то об меня спотыкнется и обматерит, что есть мочи. Но нет – я не камень. Я пьяный человек. И несчастный. Каких миллионы на свете. Я один из них. Теперь я в их биомассе. Серая и невзрачная, беспомощная и бесполезная, апатичная и депрессивная, огромная и…огромная биомасса. Как скалы в горах. Вроде они и есть, и даже порой по ним кто-то лазает, но они просто есть и всё. И никакого толку. И на хрена они вообще нужны? Для эстетики? Ведь даже когда на них выпадает снег, на них не покатаешься. Это ведь скалы. На то они и скалы, что о них можно разбиться или сорваться с них. Они ненадежные и… колкие.


Искра жизни XII /2011/

После чертовой пятницы, началась чертова суббота. Затем пришло чертово воскресенье. И все эти дни как один были похожи друг на друга. Как в фильме «День сурка». Выпивка, дорога домой, похмелье и лютый холод. Казалось, нет ничего ужаснее. Я ведь был такой, какой я есть, как девушка смогла загнать меня в такую «дыру», в такую никчемность?! Но моя гордость начала побеждать это депрессивное состояние. Я встал на ноги, в понедельник утром мне уже не хотелось нажираться в стельку, я пошел на занятия. Придя утром в универ, я встретил А. Она сидела в лекционном зале и место рядом с ней было свободно. Раньше я там сидел, рядом с ней. Но теперь всё было иначе – я переполз в биомассу несчастных, а значит, я уже не могу сидеть рядом с А. и разговаривать с ней обо всем на свете. Мы больше даже не друзья, мы даже не будущие коллеги, но мы и не враги. Мы просто две параллельные линии, идущие в пространстве, и нам не дано пересечься, ведь один из нас отверг другого, и другой оказался отвергнутым. Так часто бывает с людьми, которые доселе дружили, но кто-то из них влюбился и теперь между ними лишь безмолвие. Даже не стена, и не пропасть. Просто безмолвие. Я был зол на А., не знаю, справедлива ли была моя злость? Мне хотелось, чтобы ей тоже было больно, и я совершил банальность и глупость. Я решил попробовать «замутить» с Эммой. Эмма училась с нами, и А. ее прекрасно знала. Они часто общались друг с другом, смеялись и даже вместе кушали в столовой. Эта идея пришла в голову именно в понедельник, хотя, моя голова болела после трех ужасных «дней сурка», но все же это не помешало родиться этому идиотскому и банальному плану в моем мозге.

Во вторник у нас была лекция по патологической анатомии. Я банально присел рядом с Эммой. Лекцию никто не писал, и даже немногие ее слушали. Я стал говорить о том, о сем, сначала стал ходить вокруг да около. Потом я достал мобильник, вставил наушники, и мы принялись слушать музыку – каждый вставил себе в ухо по наушнику, я левый, а Эмма правый. Мы смеялись, я шутил, и мы снова смеялись. Когда девушка тебе безразлична, с ней всегда легко общаться. Поток слов так и льется из тебя. Ты говоришь что угодно, всяческий бред, и даже не думаешь о смысле своих слов, просто разговоры ни о чем. И знаете, я понял со временем, что чем больше ты можешь проговорить с девушкой ни о чем, тем легче ею завладеть. Это правило, и оно работает. В умелых руках.

– Представляешь, лет через сорок мы сидим с тобой вот также рядом, вдвоем, у нас хриплые голоса, хронический кашель. Сидим на такой скамеечке возле дома, горбатые. Рядом бегают внуки и что-то там кричат, но наш слух уже не тот. Эх, молодость, молодость, не дам тебе убежать! Буду гулять на полную катушку, пока есть время!

Она ухохатывалась. Закрывала рот своими тонкими пальцами и хохотала. А мои мотивы были корыстны и глупы. Я хотел сделать больно А., ну и заодно переспать с Эммой. Убить двух зайцев одним выстрелом. У Эммы были карие глаза. Что за напасть, у всех девушек, к которым я лезу со своими мотивами (неважно хорошими или плохими), у них у всех карие глаза! Это была худенькая девушка со светло-каштановыми волосами, опускавшимися ниже плеч. Улыбчивая и легкомысленная. Веселая и…легкомысленная. Хочу сказать это дважды! Стройность ее талии подчеркивали обтягивающие платья, которые она одевала нечасто, но когда она была в них, я заводился как подросток-девственник. Ее симпатичное личико напоминало мне… да ничего оно мне не напоминало. Обычное круглое и симпатичное светленькое личико. Улыбка была ей к лицу. Ведь за ее губами скрывались ровные и красивые белые зубы, которые мне чем-то нравились. Но ее пальцы излучали какой-то холод. Нет! Не физический холод, они были обычные по своей температуре, просто когда я держал ее за руку, я не чувствовал, что она тоже меня держит. В том смысле, что я не ощущал душевного тепла. Может она тоже хотела со мной просто переспать? Убить одного зайца одним выстрелом. В таком случае, мы были нужны друг другу.

Мы стали общаться, созваниваться, ходить в кафешки, распивать кофе. Я стал провожать ее до дома. К счастью, ее дом находился в центре, и мне не приходилось тратиться на дорогу и всякие такси. Тем более, стоял февраль. Через две недели такого общения я пригласил ее домой. Я уже говорил, что мой дом находился неподалеку от дома А.

После занятий я и Эмма направились ко мне домой под предлогом посмотреть фильм. Банально. По дороге я купил средства контрацепции в супермаркете. Одну упаковку за 144 рубля. Их там было 12 штук. Хотя для Эммы, я зашел в супермаркет за хлебом и конфетами. Банально. Мы дошли до моего подъезда, я ввел код «4556», и дверь открылась. Я достал ключи от квартиры, открыл дверь.

– Ну, проходи не стесняйся, вот он – мой милый дом. Извини за беспорядок, сама понимаешь, холостяцкая жизнь довела.

– Ага, спасибо, ничего страшного, ты же студент, – посмеявшись, проговорила Эмма.

– Разувайся, надевай тапочки, а то пол холодный, заболеешь, – мне было начихать, заболеет она или нет. Я был зол на А.

– Хорошо, мой джентльмен.

Зайдя вслед за ней, я бросил пакет из супермаркета на пол, разулся, снял с Эммы куртку, повесил ее на стул.

– Присаживайся здесь, – я показал на диван – Располагайся, я поставлю чайник.

– Ну ладно. Ты про фильм-то не забыл? – это было сказано с неким сарказмом.

– Нет конечно, ты думаешь зачем мы здесь? – с таким же сарказмом прокричал я из кухни.

Поставив чайник, я решил приняться за дело. Достал коробку с дисками, вытащил оттуда какой-то фильм российского производства. Мне было не важно, что за фильм, поэтому я сейчас уже и не помню его названия. Что-то про войну, про революцию в начале двадцатого века.

Мы уселись на диване, и начали смотреть фильм. Я краем уха услышал, как на кухне выключился электрический чайник, давая понять, что он закипел. Но Эмма ничего не заметила, да и я был этому рад. Мне было лень наливать чай, мои мысли были о другом. О моей злости к А.

Через минут пятнадцать Эмма сказала:

– Ложись на живот, я сделаю тебе массаж.

Секс часто начинается с массажа. Ну, если конечно, оба партнера не девственники. Банально.

– Ух ты, давай, мне сто лет не делали массаж. Особенно такие нежные девушки.

Я лег спиной кверху. Эмма села на мои ягодицы, как на седло, и принялась растирать мне спину своими ладонями. В этих ладонях я не чувствовал никакой любви. Не было в них душевности. Да мне эта душевность была ни к чему. Меня одолевала злость. Порой, подходя ладонями к моей шее, Эмма наклонялась лицом к моему затылку и дышала мне в ухо. Мне это нравилось.

– Ох, классный массаж. Давай теперь я тебе, а то это будет несправедливо, – заявил я, – Давай, ложись, только, чур, снять кофту, а то я не смогу сделать свой знаменитый чудесный расслабляющий массаж.

– Хм, ну ладно, – смеясь, сказала Эмма, сняв свою кофточку, под которой я увидел ее темно-синий лифчик, который сексуально сидел на ее небольшой груди.

Удивительно, мы оба были трезвы! Неужели мы просто возжелали друг друга? Ну, я был зол и возжелал, а Эмма просто возжелала. Я думаю это нормально. Так случается с несчастными людьми. Эмма тоже была несчастна. У нее были причины.

Сев верхом на ее ягодицы, я стал массировать Эмме спину. У нее была белая и красивая спина. Такая хрупкая и женственная. Через пару минут я поцеловал ее в ухо, затем намного прикусил, затем расстегнул лифчик, стал целовать в шею. Повернул ее к себе, лифчик был уже на полу, свет погашен, по телику – революция. Эмма очень заводила меня. Я стянул с нее синие джинсы, стянул с себя ремень, бросил его на пол. Знаете, я вдруг вспомнил, что некоторые девушки ненавидят, когда парни занимаются этим в носках. Так вот, я снял носки, бросил их на пол. Это была плотская страсть, утеха и забава. Способ забыться, способ утолить жажду, способ выплеснуть злобу. Способ несчастных людей, которые нашли друг друга.

Диван скрипел на протяжении всего фильма. Фильм шел два с половиной часа. Затем был душ. Банально.

Когда мы закончили со всеми этими делами, высохли после душа, я решил проводить Эмму домой. На улице было темно, но стемнело недавно. Это был дневной секс в тусклой комнате, с закрытыми шторами и включенным теликом. Когда мы выходили из подъезда, я увидел, как А. шла со своей подругой неподалеку, их путь лежал через дорожку мимо моего подъезда. Я догадался, что они идут в гости к А. Я поднял голову вверх, выпрямил спину, взял Эмму за руку и пошел тихим и вальяжным шагом вперед. А. увидела нас, но опустив глаза вниз, просто прошла. Ее подруга сделала тоже самое. Эмма не поняла, она хотела с ними поздороваться, но те даже не взглянули на нас. Тупая человеческая гордость. Хотя знаете, эта гордость значительно сократила промежуток моих страданий. Секс с Эммой тоже сократил промежуток моих страданий. Мы встречались около двух месяцев. Наши отношения крутились только вокруг секса и утехи. Вначале мая мы расстались. Мы остались друзьями. Мы не ненавидим друг друга. Это был просто секс, просто поцелуи, просто способ утешить свои раненные души. Мои раны зарубцевались. Я был несчастен, а Эмма сделала меня обычным. Заметьте, я не говорю, что Эмма сделала меня счастливым, просто она излечила эту боль, ну или заштопала раны в моем сердце. Естественно, эти раны оставили рубцы, огромные рубцы. Рубцы воспоминаний об А. Эта была моя безответная любовь. Как жаль, что моя первая любовь оказалась безответной (именно так я думал в 2011 году).