– Вы сами видите, мисс Локхарт, как нам нужен ваш опыт. Рианна должна извиниться за свое своеволие.

Все затаили дыхание в ожидании, как бы Рианна не закатила одну из своих знаменитых истерик, но та только выпятила нижнюю губу и пробормотала, не поднимая глаз:

– Вот еще!

Перчатка мисс Локхарт прижалась к ее губе и задержалась там ненадолго. После нескольких секунд растерянности она одарила дочь Лиама нежной улыбкой.

– Мне всегда нравились люди с пытливым умом. Мне кажется, сейчас самое подходящее время объяснить, что неделю назад я попала в дорожное происшествие и получила несколько ссадин и синяков. А косметика – это просто уступка моему тщеславию, я так хотела произвести на вас хорошее впечатление.

Ее голос так напоминал теплый мед, сладкий и тягучий, что Лиам позволил ему окутать его немного дольше, чем нужно.

– Дорожное происшествие? – повторил он, цепляясь за остатки благоразумия. – Что-то часто с вами случаются такие происшествия.

Этот комментарий шокировал ее больше, чем он рассчитывал.

– Да, пожалуй. – Она беспомощно взглянула на него, не зная, что сказать.

– Мы рады, что в этот раз вы не ушиблись, – сказал Рассел, улыбнувшись барышне самой своей обаятельной улыбкой.

– Спасибо, мистер Маккензи. – В уголках ее рта появились ямочки, и это отвлекло Лиама от того, что он только что собирался сказать.

К счастью, мисс Локхарт не нуждалась в подсказках:

– Мне приятно было с вами познакомиться, Рианна и Эндрю. Я с нетерпением ждала нашей встречи.

Эндрю повел себя в полном соответствии с приличиями: пробормотал «Я тоже!» и не произнес больше ни слова, но стоял там, где должен был стоять, и поклонился так, как положено, чтобы не привлекать лишний раз внимание отца.

– Вы одеты лучше, чем все гувернантки, которые у меня были, – бесхитростно заметила Рианна. – Это последняя лондонская мода?

– Да. – Грудь мисс Локхарт подозрительно покраснела. – Но у вас будет еще более красивое приданое, когда вы повзрослеете.

– Для большинства я уже вполне взрослая, – вспыхнула Рианна. – Отец заставляет меня ждать еще год, и к тому времени я стану старой девой.

Мисс Локхарт улыбнулась снова, но Лиам заметил, что в ее глазах мелькнула грусть.

– Не слишком торопитесь выходить замуж, дорогая, – сказала она, но тут же опомнилась. – Дайте мне немного времени, и вы будете украшением следующего сезона, клянусь вам!

Рианна скептически оглядела свою новую гувернантку, но потом кивнула.

– Прошу вас, садитесь, мисс Локхарт. Суп стынет. – Лиам указал на место рядом с Рианной, стараясь не замечать, как двигаются широкие бедра гувернантки, когда она идет.

Эта женщина двигалась не той скользящей походкой, как другие леди. Она плыла, и каждое движение ее ноги передавалось ее пышному телу. Поворот бедра, движение руки и легкое колебание нежной кожи в декольте.

Скрипнув зубами, Лиам тоже сел.

– У нас тут в доме военный порядок, мисс Локхарт. В будущем обед начнется ровно в восемь часов вечера.

– Да, сэр. – Рыжие ресницы опустились под его неодобрительным взглядом.

Лиам почувствовал, как его пронзило чувство раскаяния за сказанное.

Джани пододвинул для Филомены стул, и она грациозно на него опустилась. Лиам углубился в свой суп в тот момент, когда его подали, чтобы только на нее не смотреть.

Обед считался деловой трапезой, поэтому обычно его поглощали в молчании. Только иногда Лиам и Рассел коротко обсуждали хозяйственные вопросы, при этом все остальные помалкивали. Поэтому когда мисс Локхарт нарушила молчание, все обменялись взглядами от неловкости.

– Рианна, вы позволите мне показать вам, как лондонские дамы едят суп? Ведь в мои обязанности входит научить вас хорошим манерам.

Рианна перестала шумно хлебать и бросила рассерженный взгляд на новую гувернантку. Лиам видел, что его дочь очень хочет узнать, как настоящие дамы едят суп, но ненавидит, когда ее поучают. У девочки трудный характер. Она с пренебрежением относится к авторитетам, но очень страдает оттого, что не понимает, как себя нужно вести, и постоянно нарушает правила.

– Попробуйте, – ответила Рианна настороженно.

Все стали внимательно наблюдать, как мисс Локхарт деликатно взяла суповую ложку и окунула ее в тарелку с картофельно-луковым супом.

– Набирайте суп, двигая ложку от себя, а не к себе, медленно подносите ее ко рту и не наклоняйтесь над тарелкой. Очень важно беззвучно, мелкими глотками есть суп, а не хлебать его.

Лиам невольно смотрел на ее губы, когда она осторожно проглотила свой суп и опустила ложку в тарелку. Она ела так же, как делала все остальное, – спокойно и элегантно. Неужели она действительно не понимает, как обольстительна, или притворяется?

– Попробуйте сделать, как я, – продолжала гувернантка.

Рианна повторила ее движения довольно точно, но в конце присутствующие, замершие в ожидании, услышали хлюпающий звук.

– Просто поднесите ложку к губам и не старайтесь втянуть с нее все содержимое, – поправила мисс Лохарт. – Вот так.

Она снова изящно подняла ложку, но не успела донести ее до рта, как ее рука дрогнула, и половина содержимого вылилась на белую кожу груди.

Все замерли, а кожа на груди Филомены снова порозовела от смущения. Рианна не смогла сдержать неприличный смешок и прижала руку ко рту. Плечи ее задрожали. Даже Эндрю закусил губу, чтобы не рассмеяться.

И тут гувернантка сама сначала улыбнулась, а потом из ее горла вырвался веселый смех. Теперь, почувствовав, что уже можно смеяться, Рианна залилась вовсю, к ней присоединился Эндрю, а затем и Рассел. Напряженность, царившая за столом, рассеялась, как неприятный запах.

Лиам подумал, что за этим столом давно не было слышно смеха, и не только за столом, в доме тоже. Но сам он не мог смеяться. Не потому что не хотел – ему было не до смеха.

Его поразила нежная кремовая текстура супа, такая белая и сливочная. Попав на грудь гувернантки, суп начал стекать прямо в ложбинку, но она успела схватить салфетку, лежащую на коленях. Промокнув кожу на груди, она, как все, радовалась веселью, воцарившемуся за столом.

В это время перед мысленным взором Лиама возникали сладострастные и порочные видения. Трудно поверить, что такие мысли пришли к нему в присутствии детей, но он ничего не мог с собой поделать. Он представлял, как теплая сливочная жидкость течет между этими роскошными грудями, и с трудом боролся с похотью, кипевшей в крови.

В действительности такие видения не имели ничего общего с этой женщиной. Виновата натура Маккензи – из-за нее рождались грубые, низкие желания. Сам дьявол нашептывает ему грешные, отвратительные мысли.


Филомена не знала, что именно стало причиной: вкусная еда, французское вино или мягкий свет свечей в канделябрах, но душивший ее железный обруч, стягивавший ребра, вдруг лопнул. Впервые за много месяцев она смогла вдохнуть полной грудью и почувствовать запах хрустящих летних яблок в вине Вувре, которое повар Жан-Пьер велел подать к столу для десертного суфле.

Она пригубила бокал с вином и внимательно через стекло посмотрела на маркиза, который обсуждал с Расселом Маккензи подозрительно возникший пожар на полях. После того как был убран со стола суп, он ни разу не обратил на нее внимания. Ей до сих пор не верилось, что свирепый горец, встреченный на дороге, превратился в этого маркиза. А ведь он говорил тогда правду. Хотя теперь горец нарядился в вечерний костюм с белым галстуком, побрился и убрал волосы назад в аккуратную косу, Филомена все равно ждала, что в любую минуту аристократическая внешность слетит с него как шелуха и появится суровый варвар, готовый разрубить ее на части своей шотландской саблей-клеймором.

Она взволнованно поставила бокал на стол. «Боже, он думает, что я – просто дура, если судить по моему поведению на дороге». Но маркиз не сказал об этом ни слова, и Филомена надеялась, что и в дальнейшем не скажет. Но, может быть, нужно, чтобы он сказал и у нее появилась бы возможность объясниться, оправдаться.

Филомена смотрела, как работали его лицевые мускулы, медленно пережевывая пищу. Лэрд внимательно слушал доклад своего управляющего. Только безнадежный глупец мог ожидать от такого человека, что он станет выслушивать оправдания. Он был не из тех, кто щедро раздает милости и никогда – прощение. И ей следует это помнить.

Его зовут Демон-горец, и он приходится старшим братом Черному сердцу из Бен-Мора. Такие прозвища нельзя получить в результате рождения или женитьбы, как титул маркиза или графа, его приобретают путем жестокости и кровопролития. Об этом легко забыть, когда сидишь в роскошном зале замка при свете канделябров, но вот отблеск огня в камине отразился в янтаре его глаз, и никакая богатая одежда уже не может скрыть свирепость его натуры.

Вдруг Филомене показалось, что она нашла убежище в берлоге спящего медведя, и эта мысль тотчас отрезвила ее даже быстрее, чем требовали приличия. Когда обед завершился, она ласково пожелала детям спокойной ночи и, прощаясь, присела в реверансе перед Расселом и маркизом.

Рианна тоже попыталась сделать книксен, и Филомена заметила про себя, что и этим нужно будет заняться с девочкой. Эндрю ей просто кивнул и, пробормотав извинение, быстро удалился, не поднимая глаз от ковра на полу. Для своих тринадцати лет он был довольно высок и очень строен, хотя ноги и руки были крупноваты для его фигуры, и это значило, что впоследствии он станет таким же здоровяком, как отец.

Замкнутость мальчика огорчила Филомену, и она решила, что когда сможет наконец покинуть столовую, то перед сном подумает, как снискать его расположение, тем более что вряд ли она сможет быстро заснуть.

– Прошу, останьтесь на минуту, мисс Локхарт, я хочу с вами поговорить.

При звуке командного голоса Рейвенкрофта железный обруч снова сдавил легкие, из-за недостатка воздуха Филомена почувствовала слабость во всем теле. Повернувшись к маркизу, она постаралась, чтобы большой обеденный стол находился между ними.

– Да, сэр? – ответила она и увидела, что Рассел Маккензи начал отступать за дверь и вскоре исчез, оставив ее наедине с ужасным Демоном-горцем.

– Простите, я не знаток этикета, но разве хорошие манеры позволяют разговаривать через комнату?

Выражение его лица не выдавало никаких эмоций. Ни поднятой брови, ни улыбки, ни даже сердитого взгляда, он только внимательно наблюдал за ней, поэтому от страха и неуверенности в себе каждый волосок у нее на голове стал дыбом.

Лэрд практически потребовал, чтобы она приблизилась, и это прозвучало как вызов. Даже как соблазн.

– Нет, сэр, не позволяют.

Филомена вспомнила наставления Милли Ли Кер, подняла подбородок и заставила себя глядеть ему в глаза, для чего ей пришлось вспомнить все, что ей говорили о британской гордости и превосходстве, когда она приехала в Лондон в качестве виконтессы Бенчли.

В немигающих глазах лэрда отразилось пламя, которое ее обожгло, и на секунду Филомена поверила, что это демон глядит на нее из пропасти ада. Он смотрел на ее приближение тем самым огненным взором, каким дьявол озирает свое проклятое царство.

Чтобы справиться с этим ощущением, Филомена распрямила плечи, будто расправила ангельские крылья за спиной, и прошла все расстояние от одного конца стола до другого походкой королевской особы. Но постаралась, чтобы между ними оставался угол стола и стул с высокой спинкой. Она пыталась быть храброй, но без глупости.

Филомена очень жалела, что съела так много за обедом, потому что съеденное стало беспокойно шевелиться у нее в желудке, угрожая вырваться наружу. Тем не менее она не опускала глаз, хотя на это потребовались все ее силы, и даже больше.

Его глаза осматривали ее так, что Филомене хотелось прикрыться руками, чтобы он не понял, насколько беззащитной она чувствует себя в его присутствии.

– У нас не было возможности познакомиться официально, – заметил маркиз. – Должен сказать, мисс Локхарт, что вы не такая, как я ожидал.

Филомена попыталась изобразить вежливую улыбку и постаралась найти силы, чтобы сказать что-нибудь остроумное и приятное.

– Кажется, сэр, обстоятельства нашего знакомства были неожиданными для нас обоих.

Она ведь действительно не ожидала, что он такой молодой, такой потрясающе мужественный – и такой греховно привлекательный. Но разве позволительно так думать?

Филомена хотела всего лишь сказать что-то остроумное, развеять напряжение, возникшее между ними, но поняла, что ее ответ ему не понравился.

– Да. – Маркиз не ответил на улыбку, и Филомена с трудом подавила в себе желание забиться в угол, как наказанное дитя.

В своей жизни она почти не встречала людей, которые заставляли ее чувствовать себя маленькой. Большинство мужчин были с ней либо одного роста, и она могла прямо смотреть им в глаза, либо она возвышалась над ними. Но Рейвенкрофт смотрел на нее сверху вниз, как на карлицу, и ей приходилось закидывать голову, чтобы встретить его суровый взгляд.