На всем протяжении этого, казавшегося бесконечным, путешествия Эмброуз, несмотря на болезнь, продолжал просвещать юношей. Элан даже смог различить несколько арабских слов, донесшихся с причала, и уловил быструю скороговорку греческого. Глубоко вдохнув напоенный запахом экзотических цветов и трав весенний воздух, он посмотрел на запад, на королевский дворец, расположенный вблизи и слегка нависающий над городом.

– Наконец-то! – вздохнул оправившийся от болезни святой отец. У него появились силы, чтобы подняться с опостылевшего соломенного тюфяка. Аббат Эмброуз стал у перил рядом с Эланом, Пирс чуть поодаль. – После столь долгого путешествия, надеюсь, вас не разочаровало первое впечатление от Палермо.

Элан не ответил. Он увлекся зрелищем оживленной толпы на пристани. Яркий блеск солнца заставил Пирса сощуриться, чтобы лучше разглядеть берег.

– Палермо выглядит сухим и пыльным, несмотря на дожди, – заметил наблюдательный Пирс. – Совсем не похож на утопающие во влажной зелени города Англии.

– Здесь вам столько придется повидать и свершить, – ответил Эмброуз, – что некогда будет тосковать по дому.

– Да я вовсе не скучаю по Англии, – возразил Пирс, с любопытством оглядываясь вокруг. – Мне просто все интересно.

То же чувствовал и Элан, но не совсем так. В то время как Пирс изучал Сицилию с восторгом человека, не жалеющего ни о чем оставленном на родине, Элан ощутил, что среди всех красок и ароматов этой чудесной теплой и солнечной земли в его сердце сохранялся нетронутый уголок, где запечатлелись картины, полные прохладной густой зелени, подернутой седым туманом. И украшением родного пейзажа была девушка с волной золотых волос и глазами как драгоценный синий сапфир.

По правде говоря, и на Сицилии не везде сияло ослепительное иссушающее солнце. Они нашли прохладный оазис, где цвели пышно цветы и били фонтаны, где на зеленых листьях сверкали капли воды, принесенной бризом. Но этот райский уголок они обрели позднее. Сначала же, перед тем как путникам позволили побродить по городу в поисках жилья, им пришлось ответить на докучливые расспросы, которым подвергались все, прибывавшие в Палермо.

Они проходили «дознание» в небольшом доме, расположенном около пристани, где причаливали корабли. В нем из-за толстых стен царили прохлада и сумрак, особенно приятный для глаз северян, не привыкших к сицилийскому беспощадному солнцу. Их встретил роскошно одетый муж в белоснежном тюрбане и синем в белую полоску одеянии. Его темная борода была аккуратно подстрижена, а черные глаза светились умом и проницательностью.

– Я Абу Амид ибн Амид, королевский поверенный по сбору сведений. – Изящным мановением руки он пригласил их сесть на скамью, жесткое сиденье которой смягчали толстый ковер и подушки. Перед скамьей на резной деревянной подставке находился медный поднос, а на подносе несколько кувшинов, серебряные кубки, одно блюдо с вялеными фруктами, а второе доверху наполненное печеньем.

Абу Амид уселся напротив своих гостей:

– Позвольте мне предложить вам прохладное питье и сладости, пока мы будем вести беседу.

В кувшинах благоухали фруктовые соки, печенья истекали медом и были щедро посыпаны хрустящим миндалем, а вяленые фрукты, финики и абрикосы оказались настолько сладкими, что у Элана заныли зубы. Однако соки были замечательно вкусны. Он осушил один кубок и принял второй от слуги, бесшумно скользившего по комнате, стараясь ублажить гостей. Когда каждому было предложено угощенье, Абу Амид заговорил, и его гладкие фразы, тщательно выговариваемые на нормандском французском, создали у Элана впечатление, что их повторяли уже много раз.

– Наш великий и славный король Рожер Второй проявляет интерес ко всем видам знаний. Он дал поручение собирать у всех гостей нашей земли географические сведения о тех местах, откуда они прибыли. Из какой страны приехали вы, добрые господа, и как прошло ваше путешествие? Протекало ли оно только на корабле или часть пути вы проделали по суше? Не опишете ли вы мне реки, горы и города, которые проезжали, а также погоду, ветры и ночное небо? – Он продолжал задавать вопрос за вопросом, пока Элан не почувствовал себя опустошенным, словно все их путешествия вытянули у него из памяти, чтобы навсегда запечатлеть на бумаге. Сидевший неподалеку за отдельным столиком секретарь записывал каждое слово красивой арабской вязью.

Они откровенно отвечали на все вопросы Абу Амида, так как скрывать им было нечего. По крайней мере, у Элана создалось впечатление, что королевский поверенный заметил бы, если б они сфальшивили хоть в одном слове. Никогда не бывал допрос таким учтивым и в то же время настойчивым. Через несколько часов они были вознаграждены за свои честные ответы, так что это изменило все их будущее.

– Поскольку вы обладаете знаниями о стране для нас неизвестной, – сказал Абу Амид, – вам следовало бы рассказать о ней королю Рожеру. Однако пока он никого не принимает. Всего месяц назад скончалась наша возлюбленная королева Эльвира, и король уединился, чтобы оплакать свою потерю, потому что королева была светом его очей. Тем не менее есть другой человек, которому будет интересно услышать то, о чем вы можете поведать – о дальних землях и морях. Да-да, вам следует встретиться с эмиром эмиров, Эмиром аль-Бахром, Георгием Антиохийским.

– Эмиром аль-Бахром? Правителем моря? – Этот титул пробудил Элана от сочувственных мыслей о короле, потерявшем любимую женщину.

– Вы говорите на арабском? – удивился Абу Амид.

– Лишь немного, – признался Элан. – Аббат Эмброуз пытался научить нас с Пирсом, но, боюсь, мы оказались неважными учениками.

– Аббат Эмброуз, – глаза Абу Амида, устремленные на священника, заблестели, – эти подробности делают вас еще интереснее. Могу ли я выразить надежду, что вы приехали на Сицилию продолжить свою учебу? – Говоря это, Абу Амид подал знак рукой, и в мгновенье ока на пороге комнаты возникли двое слуг, ожидая распоряжений. Один из этих слуг был тут же отправлен к Георгию Антиохийскому с сообщением о прибытии троих англичан, а второго послали забрать с корабля две небольшие сумки, в которых находилось все имущество путешественников. Еще до конца дня Элан, Пирс и аббат Эмброуз были поселены в роскошных покоях дома Георгия Антиохийского, главного министра королевства, второго, после короля Рожера, в государстве по власти и влиянию.

– Если это не дворец, то, ради всего святого, скажите, в каких волшебных хоромах живет сам король этой страны? – проговорил Пирс. Из широко распахнутых окон открывался чудесный вид на гавань и море. Юноша перевел восхищенный взгляд на обитые шелком стены, затем на сказочную обстановку комнаты. В ней было столько раззолоченной мебели, что у Пирса захватило дух. – Неужели есть дворцы роскошнее этого? – удивлялся скромный путешественник.

– Полагаю, что ты сможешь заслужить подобное же богатство, – заявил Эмброуз. – Другим это удава лось. Говорят, что король Рожер щедр к тем, кто ему верно служит.

– А сколько кораблей в его флоте? – спросил Элан. Взгляд его не отрывался от многочисленных судов и суденышек в гавани. – Неужели они действительно воюют на кораблях, а не используют их для перевозки людей и снаряжения?

– Эти вопросы, – ответил Эмброуз, – вам надо задать нашему хозяину, когда вечером его увидим. А до этого мне следует вознести Господу молитвы, которыми я непозволительно часто пренебрегал во время нашего путешествия.

– Я собираюсь вернуться в гавань, – решительно произнес Элан. – Хочу снова взглянуть на эти прекрасные корабли. Пойдешь со мной, Пирс?

– Пока не избавлюсь совсем от следов морской болезни, предпочитаю держаться как можно дальше от воды, – отчеканил Пирс. – Сад внизу кажется очень привлекательным. Пожалуй, я прогуляюсь в нем и попытаюсь снова привыкнуть к твердой земле.

Они попрощались, и Пирс по наружной лестнице спустился в сад. Вблизи все оказалось еще прелестнее, чем выглядело сверху. Какое-то время он тихо и мирно прогуливался меж искусно посаженных деревьев и кустов. Цветники, которые сулили вскоре заворожить посетителей буйством красок, были полны бутонов. Посыпанные камешками дорожки вели через сад к многочисленным фонтанам, чтобы радовать глаз и слух обликом и мелодичным звуком сверкающего каскада низвергающейся воды.

За прилегающими к дому тщательно ухоженными посадками простирались дикие заросли, которые давали тень и прохладу, защищая от разгорающегося полуденного жара. Пробравшись между двумя тесно растущими кустами, Пирс оказался на еще одной усыпанной камешками дорожке, уходящей вдаль. Юноша проследовал по ней до миниатюрного круглого строения. Стены его представляли собой изящно вырезанную сквозную решетку. Двери не было, ее заменяла открытая стрельчатая арка. Внутри он увидел деревянный столик, узорчатый ковер и на низкой скамье, тоже накрытой ковром, груду подушек. Всю эту сказочную картину озаряло несколько горящих медных фонарей. Из павильона неожиданно донесся низкий раскатистый храп. Подумав, не наткнулся ли он невольно на место тайных свиданий Георгия Антиохийского, Пирс замер на месте. Из павильона снова раздался храп.

– Сэр, не могли бы вы мне помочь? – Слова эти были произнесены на нормандском французском, но с акцентом. Нежный женский голос прозвучал у него за спиной. Пирс круто обернулся к говорившей.

Сперва он решил, что она ему пригрезилась, что это игра его воображения, существо, вызванное к жизни тайным волшебством. Волосы очаровательного создания были покрыты черным шарфом, длинное одеяние, окутывавшее ее от шеи до пят, тоже было черным. И глаза тоже были черными. Казалось, она мгновенно растает в темной зелени, из которой возникла, сольется с ней… Но в эту минуту тот, кто спал в павильоне, снова громко захрапел, и таинственное существо звонко рассмеялось. Пирс увидел, что перед ним юная девушка.

– Вам нужна моя помощь? – спросил он.

– Если можете. – Она схватила его за руки. – Пойдемте со мной. Это недалеко.

Она повела его по тропинке в густую чащу. Девушка опустилась на колени и показала туда, где густо сплелись ветви разросшихся кустов. Пирс стал на колени около нее, теряясь в догадках.

– Вон там, – сказала она. – Раненая птица. Мои руки до нее не дотягиваются, но, по-моему, ваши смогут.

– Вы хотите, чтобы я освободил птицу из этих сетей переплетенных веток и шипов? – спросил он. – Почему бы просто не оставить ее в покое?

– Этого нельзя допустить. – Пирс ощутил себя союзником девушки, пытающейся спасти птицу. – Пожалуйста, сэр, вытащите ее, пока до нее не добрались кошки.

– Кошки, – повторил смущенный Пирс. Толком разглядеть девушку ему не удавалось: лишь бледный овал лица, огромные темные глаза и тонкие изящные кисти рук. Из глубины спутанных лоз послышалось легкое шуршание.

– Ну пожалуйста, – повторила девушка, взгляд ее был доверчив и нежен.

Пирс неохотно сунул в заросли руку, поморщившись, когда шип уколол ее. Его чуткие пальцы сомкнулись на трепещущих мягких перьях. Он ощутил отчаянное биение крохотного сердечка. Стараясь не навредить птичке, он с превеликой осторожностью вытащил ее из чащи.

– О, спасибо! – Девушка вскочила на ноги. – Вы мне поможете ее отнести? Пожалуйста! Постарайтесь ее не шевелить, а просто не разжимайте руку.

– Куда ее отнести? – спросил Пирс.

– Разумеется, обратно в павильон. – Она опять повела его по дорожке. – Положите ее осторожно, вот сюда. На стол.

Пирс сделал, как она хотела. Оглядевшись по сторонам, он увидел виновника храпа. На возвышении, протянувшемся вдоль стен павильона, лежала на шелковых подушках пожилая женщина. Ее голова и грузное тело скрывались под темным одеянием, подобным тому, в которое была облечена юная девушка.

– Ш-ш. – Девушка приложила палец к губам. – Это Лезия, моя няня. Пускай спит.

– Что вы собираетесь делать? – На столике около раненой птицы Пирс увидел несколько узких полосок белой ткани. На возвышении же стояла птичья клетка.

– Я собираюсь перевязать ей крыло, как смогу, – ответила девушка, – и держать в безопасности, пока она не поправится и не сможет снова летать. – Продолжая говорить, она перевязывала пушистый комочек. Птица под ее пальцами сидела тихо, и вскоре перевязка была завершена. Она бережно поместила пичугу в клетку и закрыла дверцу.

– А она выживет? – недоверчиво спросил Пирс, любуясь нежным лицом и прелестными руками девушки.

– Когда оправится от страха, думаю, да, – ответила незнакомка.

– Неужели еще одна раненая птица? – раздался голос проснувшейся няни. С мощным зевком она села на постели и спустила ноги на землю.

– Еще одна? – переспросил Пирс. – И часто она спасает раненых птиц?

– Она всегда была такой, – сказала няня. – Один день это может быть брошенная кошка, второй – птица, или заблудившаяся лошадь, или больная собака, требующая помощи. Клянусь, если бы оказалась раненой ядовитая змея, она попыталась бы вылечить и ее.