Рэдклифф - Любовь и честь

– Так даже лучше. Рубашка с бонусом. – Рене рассмеялась над выражением лица Паулы. – Сними жакет и дай мне свою чертову рубашку. Я хочу выбраться отсюда, и даже не проси меня закрывать глаза.

Старк скинула жакет и вытащила из черных брюк светло-голубую рубашку. Ее личное оружие находилось справа на поясе и, придерживая кобуру одной рукой, она медленно расстегивала пуговицы.

– Тебе помочь? – невинно спросила Савард.

– У тебя только одна рука, забыла? – теперь улыбнулась Старк. Ей нравилось волнение в расширившихся глазах Савард, наблюдавшей, как по мере расстегивания пуговиц ткань рубашки на ее груди все больше расходилась.

– Ты удивишься тому, что я могу делать одной рукой, – голос Рене был низким и немного хриплым. Она протянула руку, но Паула отстранилась.

– Я поняла.

– Не доверяешь мне? – поддразнила Рене. Ее взгляд был прикован к мускулистой грудной клетке и к небольшой, почти обнаженной, упругой груди.

– Нет, – тихо ответила Старк. – Я не доверяю себе.

– А я доверяю, – прошептала Рене, подходя к Пауле и целуя ее в губы. Она завладела ими, наслаждаясь пухлой мягкой нижней губой и легким соприкосновением обнаженной груди Старк своей груди. Было очень легко забыться в объятиях Паулы Старк. Она прервала поцелуй со вздохом сожаления с примесью удовольствия.

– Пора идти.

– У меня сегодня вечерняя смена, – хрипло выдавила Старк. Она протянула рубашку, не обращая внимания на свою наготу. Ее кожа была обжигающей, она хотела одного – прикосновения прохладных пальцев Рене. – Мне жаль.

– До которого часа?

– До полуночи.

– Я, пожалуй, немного подремлю, – Рене передала ей свою рубашку. – Можешь вернуть мне ее после работы.

Старк заулыбалась:

– Принято.

* * *

Вскоре после ухода Кэмерон, Блэр отложила палитру с кистями и набрала знакомый номер. Через минуту в трубке раздался женский голос.

– Алло?

Голос показался более низким, чем обычно, и Блэр ласково улыбнулась.

– И не говори, что я тебя разбудила. Сейчас середина дня, ты в курсе?

– Послушай, дорогая, некоторые из нас работают и ночью.

Блэр откинула голову назад и рассмеялась.

– О, пожалуйста, Дайан. Знаю я, чем ты занимаешься по ночам.

– Откуда? Может, я продавала одну из твоих картин? – с деланным негодованием спросила Дайан Бликер, деловой агент и близкая подруга Блэр. – И как ты узнала, что я спала?

– Если ты трудилась, как раб на галерах, в моих интересах, я ценю это. Если ты была занята другим, я с удовольствием выслушаю подробности.

– Где ты? – спросила Дайан, начиная потихоньку просыпаться.

– Я уже вернулась на Манхэттен.

– У тебя все хорошо?

Беспокойство в голосе подруги было искренним. За свою пятнадцатилетнюю дружбу они много раз ругались из-за женщины, но их глубокая искренняя привязанность друг к другу оставалась неизменной.

– Отлично, – поспешно заверила Блэр. – Если девушка, скрасившая твой вечер, сейчас не с тобой, я хотела бы увидеться.

– Хорошо, – ответила Дайан, обдумывая предложение. – Скажем, к тому времени, когда ты доберешься сюда, я буду свободна.

– Я тебя не тороплю.

– Все нормально, жду тебя. До скорого.

Повесив трубку, Блэр сняла запачканную одежду и направилась в душ. По пути она взяла другой телефон и набрала номер. Ответ последовал сразу же:

– Да, мисс Пауэлл?

– Я выезжаю через час, Мак.

Если он и удивился предварительному звонку, столь нехарактерному для непредсказуемой Первой дочери, в его голосе это никак не отразилось:

– Хорошо, я вызову автомобиль.

– Отлично. Спасибо, Мак.

Пятьдесят минут спустя она спускалась в лобби, одетая в джинсы, белую рифленую футболку с короткими рукавами и кроссовки. Когда двери лифта открылись, ее ожидали Фелиция Дэвис и Винс Тэйлор, агент невысокого роста в очках, новичок в команде. Блэр решила, что еще один агент находится в автомобиле. Для нее это не имело большого значения. Мысленно она была совсем в другом месте. Блэр сказала Кэмерон, что не намерена обсуждать их отношения с Люсиндой Уошберн, но прекрасно знала, что пройдет совсем немного времени, и она должна будет это сделать. Единственная причина, по которой ее ориентация не стала подтвержденным фактом значительно раньше, состояла в том, что у нее никогда не было длительных серьезных отношений. Намного легче сохранять анонимность, когда все твои любовницы остаются в тени. Как только она вышла из здания, репортеры с микрофонами и камерами подбежали к ней. Стало ясно, что дни ее анонимности сочтены.

После утреннего брифинга агенты были готовы к такому нашествию и, загородив Блэр со всех сторон, быстро проводили ее к внедорожнику, двери которого были открыты для Цапли. Избегая репортеров, громко выкрикивавших вопросы, она села в машину, и водитель сразу отъехал от тротуара. К счастью, движение в Нью-Йорке затрудняло преследование со стороны прессы, и когда Блэр добралась до дома Дайаны Бликер в Верхнем Ист-Сайде[28], все репортеры остались позади. Фелиция Дэвис сопроводила ее до дверей квартиры Дайан, где и заняла свой пост, после того как Дайан открыла дверь своей гостье.

– Вот это да, кто она? Не думаю, что видела ее раньше, – заметила Дайан, быстро окинув взглядом высокую изящную темнокожую женщину в темном костюме-двойке, которая выглядела так, будто только что сошла с Парижского подиума. – Она само совершенство.

– Забудь. Она натуралка.

– А может, твоя цель? – усмехнулась через плечо Дайан, направляясь в гостиную. Через открытые двери балкона вдали внизу были видны зеленые просторы Центрального парка.

– Разве у тебя мало хлопот со многими твоими другими… эээ… интересами? – поддразнила Блэр.

– В разнообразии весь смысл жизни.

– Что верно, то верно.

– Тебе налить чего-нибудь? Пива или вина?

Блэр покачала головой и села в углу широкого бежевого дивана. Она сбросила кроссовки, поместила ноги на скамеечку и откинула голову на спинку.

– Нет. Спасибо. Я в порядке.

– Ну да, вижу, – Дайан прошла к сервировочному столику и налила себе бокал белого вина, затем вернулась и села около Блэр. Положив одну руку ей на ногу, Дайан произнесла: – Так, а теперь рассказывай.

Блэр подняла одну бровь.

– Почему ты думаешь, что мне есть что рассказать?

– Ну же, избавь меня от необходимости вытягивать это из тебя, – вдруг она подняла руку. – Нет, подожди, позволь мне угадать. Робертс опять сделала что-то, что сильно тебя разозлило.

– С чего ты взяла? – с искренним любопытством спросила Блэр.

– Потому что у тебя всегда появляются две морщинки между бровями, когда она сводит тебя с ума.

Блэр покачала головой и улыбнулась:

– Нет. Кэмерон тут ни при чем. На самом деле она… невероятная.

– О Боже, – Дайан явно была в шоке. – Ты ведь это не серьезно?

– О чем ты?

– Ты что, в самом деле, влюбилась?

Блэр вздрогнула. За последнее время она произносила эти слова всего несколько раз и знала, что тем самым уничтожает преграду, защищавшую ее сердце от возможной боли. Наверное, все началось со смерти ее матери или с предательства первой любви в подготовительной школе. А может, с длинной вереницы женщин, которые утверждали, что любят ее, хотя на самом деле всего лишь хотели попасть в центр внимания благодаря ее фамилии. Блэр защищала себя от разочарований и боли в любви, никогда не позволяя себе влюбляться. В повисшей тишине она отбросила страхи и выдохнула правду:

– Да. Очень сильно. И безрассудно.

Казалось, Дайан долго смотрела на нее с отсутствующим, ничего не выражавшим лицом. Наконец, сделав глоток из своего бокала, она тихо произнесла:

– Я так завидую вам. И так за вас рада.

Почти застенчиво Блэр подтолкнула ногу Дайан пальцами своих ног.

– Спасибо.

– Ну, если это не Робертс, так в чем проблема?

– Я смотрю, в последнее время ты не читала газет.

Дайан рассмеялась, издавая при этом такое чувственное грудное мурлыканье, которого в свое время было достаточно, чтобы вызвать у Блэр желание опрокинуть ее на кровать и изнасиловать. Но тогда они были подростками: с тех пор прошло много лет и они уже не были любовницами.

– Прямо на первой странице размещена моя фотография в довольно пикантном положении. Нельзя сказать, что там Кэмерон, но рано или поздно кто-нибудь сумеет все сопоставить. Прямо сказать, меня вот-вот могут разоблачить.

– Знаешь, ваш полет проходил довольно неплохо, – спокойно сказала Дайан.

– Знаю. Просто я не уверена, как лучше поступить. Белый дом необходимо подготовить, потому что мой отец должен быть в курсе возможных потрясений.

– Я всегда считала, что упреждающий удар – лучший способ борьбы с такими вещами.

– Думаешь, мне необходимо сделать заявление?

– Ты намерена остаться с ней?

Блэр резко вздохнула, словно ее поразила внезапная боль.

– Господи, я так на это надеюсь.

– Ну, тогда это ответ, не так ли? – Дайан пожала плечами. – Если ты не готова отказаться от нее, тогда придется иметь дело с общественным резонансом, который неизбежно будет сопровождать ваши отношения. Лучше принять это на собственных условиях, чем постоянно защищаться.

Блэр запустила руки в волосы, затем вздохнула.

– Было бы намного легче, если бы не нужно было беспокоиться о политтехнологах в Вашингтоне, желающих контролировать, все что я говорю, когда говорю и кому говорю.

– Пошли их к черту. Ты уже достаточно взрослая, чтобы поступать по собственному усмотрению.

– Послала бы, но не могу притворяться, будто мой отец не является президентом Соединенных Штатов. Он занят важной работой. Думаю, мне нужно встретиться с некоторыми людьми в западном крыле Белого дома, прежде чем я расскажу отцу.

– Наверное, ты права. Хочешь, я поеду с тобой?

– Спасибо. Но мне лучше сделать это самой.

– Так что ты собираешься делать?

– Я выезжаю, чтобы успеть на самолет до Вашингтона.

Она наклонилась, поцеловала Дайан в щеку и встала.

– У меня есть надежда, что ты одолжишь мне одного из своих агентов? – спросила Дайан, поднимаясь с дивана, и взяла Блэр под руку.

– Тебя интересует кто-то конкретно? – игриво спросила Блэр.

Когда Дайан открыла дверь, Фелиция Дэвис отступила от стены и посмотрела на Блэр.

– Она подошла бы идеально, – вполголоса сказала Дайан.

Фелиция подняла изящную бровь.

– Вы готовы, мисс Пауэлл?

– Как никогда, – серьезно ответила Блэр.

Тем же вечером в 18:30, Кэмерон сидела в пустой приемной перед простой лакированной дверью с небольшой табличкой, на которой значилось имя: «Стюарт Карлайл». Она приготовилась к долгому ожиданию, но уже через несколько минут появился секретарь по административным вопросам и пригласил ее в кабинет.

Кэм вошла в скромный безликий офис. На стене висела лишь одна маленькая фотография, где был молодой Стюарт Карлайл с Джоном Фицджеральдом Кеннеди[29] и его братом Робертом[30]. Ее непосредственный начальник делал запись в отчете.

– Садитесь, – сказал он, не поднимая глаз.

Она села на офисный стул, обитый тканью, положила руки на тонкие деревянные подлокотники и скрестила ноги. Наконец, он закрыл отчет, отодвинул от себя груду бумаг и посмотрел на нее с непроницаемым выражением лица, выдерживая ее пристальный взгляд.

– Так что там с этой фотографией в газетах? – без предисловий начал он. – Как раз за такие вещи Белый дом любит кусать мою задницу.

– Я собиралась спросить Вас о том же, – спокойно ответила она. – У нас должна была быть информация, что фотография отослана и в прессе подготовлена статья. Как так вышло, что вчера вечером, когда мы прибыли на открытие выставки, нам пришлось пробираться через осиное гнездо репортеров? Повезло еще, что выставка не была открыта для всех желающих. Так где же в системе сбой?

Мышцы на его челюсти напряглись, впрочем, как и голос, когда он ответил:

– Поскольку Вы были там, когда был сделан этот снимок, полагаю, что Вы сами в состоянии сказать мне о сбое в системе.

На секунду Кэмерон подумала, что он говорит о ней на снимке с Блэр, прежде чем поняла, что он имеет в виду Сан-Франциско. Удивительно, но это ее не волновало. Она не стала бы отрицать ни минуты, проведенной с Блэр. С другой стороны, в мире двойных стандартов, политического шантажа и постоянной борьбы за власть Кэм научилась не раскрывать информацию, которую можно будет использовать как оружие против нее или кого-то, о ком она заботилась.

– Фотография была сделана телеобъективом с большого расстояния, по всей вероятности, с соседнего пирса. Мы вели тщательное наблюдение на месте, но у нас был слабый контроль за прилегающей территорией. Не было оснований считать, что это необходимо.

– Камера с телеобъективом вполне могла быть снайперской винтовкой с прицелом ночного видения, – сказал он так, будто обсуждал малозначимое событие. – Ее могли убить, а вместо этого просто сфотографировали в пикантной ситуации.