Последним двум месяцам их бурной любовной страсти предшествовали четыре мучительных месяца, во время которых Кэмерон находилась в больнице, а затем в отпуске по болезни, после того как получила пулю, предназначенную дочери президента. Пулю, которая чуть было не убила Кэм. Пулю, под которую агент Секретной службы бросилась без раздумий, прикрывая собою Блэр.

Впервые в жизни Блэр столкнулась с суровой действительностью: из-за положения, занимаемого ее отцом, ее жизнь, так или иначе, ценилась выше, чем жизнь другого человека. Она не могла это принять. И не могла смириться с преследовавшей ее мыслью о том, чего эта реальность стоила женщине, которую она любила. По этой причине Блэр становилось все труднее позволить кому-либо заслонить ее от опасности.

Умом Блэр понимала эту необходимость. Ведь в случае ее похищения на ее отца будет оказано серьезное давление путем угроз и манипуляций. Блэр знала, как ее отец захочет поступить в таком случае. Однако как президент Соединенных Штатов он не сможет этого сделать. Именно по этой причине она также несла ответственность за то, чтобы он не оказался в таком положении. Блэр боролось с этими противоречиями всю свою сознательную жизнь, находясь в центре общественного внимания с тех самых пор, как ее отец стал губернатором, и затем в течение восьми последующих лет вице-президентства, когда его готовили на должность президента. И вот теперь у нее был роман с руководителем ее личной службы безопасности.

– Да, год назад жизнь была намного проще.

– Вам что-то нужно, мисс Пауэлл? – спросила Фелиция Дэвис, слегка наклонив голову, когда услышала голос Блэр.

– Нет. Все хорошо.

Три женщины продолжали идти молча. Они вошли в дом через парадную дверь; их встретила Марсия Касальс, мать Кэмерон Робертс.

Темноглазая, ослепительно красивая женщина улыбнулась, глядя на трио в дверях.

– Вижу, вы все-таки встретились?

– Да, – ответила Блэр и улыбнулась. Марсия в изумрудно-зеленой шелковой блузке и темных брюках выглядела как копия Кэмерон – только она казалась мягче и лишь немного старше. Эта женщина ей нравилась и вызывала уважение. Блэр занималась живописью и испытывала легкий трепет перед живописцем, признанным критиками.

– Могу я Вам что-нибудь предложить? – спросила Марсия. – Хотите выпить или, может быть, поужинать?

– Если у Вас есть портвейн, это было бы просто великолепно, – ответила Блэр.

Агенты Секретной службы переглянулись и вышли. Дэвис пересекла гостиную и исчезла: она собиралась проверить черный ход и территорию за домом. Старк переместилась в кухню, откуда через арку могла наблюдать за парадной дверью, оставаясь достаточно далеко, чтобы не мешать беседе Блэр и Марсии.

– Ты говорила с Кэмерон? – спросила Марсия, наливая вино в два хрустальных бокала. Один из них она протянула Блэр, сидевшей на диване, а сама устроилась на стуле рядом.

Дом являл собой архитектурный шедевр, предназначенный для комфортной жизни: современное многоуровневое строение с раздвижными стеклянными дверями, небольшими помостами, ведшими к склону холма, множеством фонарей. Острые углы интерьера смягчали неброские ковры и уютная обстановка. Из картин, украшавших стены, всего одна была написана Марсией. Несмотря на мировую известность, она вела такой же уединенный образ жизни, как и ее дочь.

– Она звонила, искала тебя.

– Я разговаривала с ней несколько минут назад.

– Наверное, она не думала, что я замечу, но она казалась… взволнованной.

Блэр колебалась. Она не привыкла обсуждать свои личные дела ни с кем, ну, ни с кем, за исключением Дайан. Дайан Бликер была ее торговым агентом и давней подругой; за прошедшие годы они нередко соперничали за одних и тех же женщин, и все же прекрасно понимали друг друга. Блэр считала, что в дружбе это самое главное.

Знакомство с Марсией было недолгим, но они вместе прошли тяжелое испытание, и между ними образовалась глубокая связь. После ранения Кэмерон, они провели у ее кровати сорок восемь часов. Двое суток в неизвестности, не зная, будет она жить или умрет. Они обе были свидетелями ее борьбы за жизнь, разделив горе и томительное ожидание. Из связывало и еще что-то, о чем они никогда не говорили: они обе любили ее.

Блэр глубоко вздохнула и слабо улыбнулась:

– Думаю, это моя вина. Я решила пойти на прогулку и, боюсь, не следовала правилам безопасности, установленным Робертс.

– Могу только предположить, насколько эти правила нудные.

Блэр пожала плечами:

– Да, но, наверное, я должна была давно к ним привыкнуть.

– Очень сильно сомневаюсь, что я смогла бы к этому привыкнуть вообще когда-либо, – решительно заявила Марсия. – И, мне кажется, Кэмерон это понимает. – В ее голосе звучали доброжелательность и сочувствие.

К своему ужасу, Блэр почувствовала, что глаза ее наполнились слезами. Она резко встала и подошла к окну, отчаянно пытаясь справиться с грустью.

– Кэмерон понимает, – сказала она, стоя к Марсии спиной. – Знаю, что понимает. Но у нее есть работа, которую надо выполнять, и ее работа – это Я.

– Да, к работе она относится серьезно. Поэтому ее и назначили на эту должность. – Голос Марсии был спокойным и нежным. – Любить тебя и одновременно делать свою работу – вот в чем причина трудностей.

Пораженная, Блэр резко повернулась и посмотрела в глаза Марсии:

– Она говорила…

– Нет, – сказала Марсия с улыбкой. – Но это видно каждый раз, когда она смотрит на тебя. Я не пытаюсь ее оправдывать. Она так похожа на своего отца: целиком отдается работе, часто в ущерб своим чувствам и желаниям. Но в ее защиту…

– Вам не нужно ее защищать. Я лю… – Блэр замолчала, потрясенная. Она не хотела произносить этих слов. Она никогда никому этого не говорила. Во-первых, потому что не было того, кому можно было это сказать. Но даже если бы такой человек был, сказав это, Блэр не могла бы чувствовать себя в безопасности. Даже с Дайан. Не потому, что она не доверяла своей давней подруге. Просто, произнеся эти слова, она должна была бы признать то, что это правда. А это само по себе очень пугающе.

Они обе молчали; наконец, Марсия мягко сказала:

– Я не собиралась ее защищать, просто во мне говорит мать. Я лишь хотела сказать, что, несмотря на всю свою упертость, она заботится о тебе.

– Я знаю. – Блэр допила остатки вина, отнесла бокал к буфету и поставила на серебряный поднос. Только хотелось бы знать, кто для нее важнее – я или дочь президента.

Она повернулась и проговорила ничего не выражавшим голосом:

– Мне нужно позвонить ей. Я обещала сообщить, когда мы вернемся.

– Надеюсь, что не обидела тебя.

– Нет. Не обидели.

Они молча кивнули друг другу, пожелав спокойной ночи. Проходя через столовую Блэр проговорила, не оборачиваясь к Старк:

– Я иду спать.

Ответа не последовало, ведь он и не требовался. Она связалась по рации с Маком и сообщила, что Цапля в безопасности, затем позвонила Кэмерон Робертс в Вашингтон, чтобы сказать ей то же самое.

Теперь она могла отправиться спать.

* * *

Блэр быстро приняла душ и легла в кровать обнаженной. Выключив свет, она набрала номер Кэмерон в слабом свечении ЖК-дисплея своего телефона. Ответ раздался после первого гудка:

– Робертс.

– Это я.

– Как ты?

– Устала. Наверное, нарушение биоритмов.

– Да.

Они не стали обсуждать две последние недели: покушение на убийство, подрыв автомобиля и несколько взрывов. События, напрямую затрагивающие Блэр или агентов ее службы безопасности.

Блэр передвинулась на кровати так, чтобы видеть луну, которую временами заслоняли разрозненные облака. В доме было очень тихо, совсем не как в Нью-Йорке, где даже в пентхаусе, на восьмом этаже в элитном районе Грамерси[9] был постоянно слышен шум города. Небо здесь тоже было другим: более ясным и с яркими звездами. Это было прекрасно. Она снова почувствовала одиночество.

– Опиши вид из твоего окна.

Кэмерон затихла, всматриваясь в ночь.

– Небо почти безоблачное и очень черное. Я вижу звезды, а еще взлетающие и идущие на посадку самолеты. Отблеск слева в нижних слоях облаков – это Белый дом. Он всегда залит светом. Удивляюсь, как там вообще можно спать… – Она рассмеялась. – Впрочем, тебе это знакомо, да?

– Да, там непросто заснуть, – задумчиво произнесла Блэр. – По многим причинам. Ты ведь знаешь, это не самое мое любимое место.

Кэмерон усмехнулась:

– Я заметила.

– У тебя уже почти три?

– Около того.

– И в какое время вы, представители бюрократии, начинаете работать?

– В семь. – Кэмерон постаралась скрыть усталость в голосе. – Я полагаю, бюрократы испытывают чувство вины за то, что ничего не делают, ну и берут дополнительные часы, чтобы ее загладить.

– Думаю, ты попала в точку, – рассмеявшись, согласилась Блэр. – Ты должна поспать, Кэм. Наверняка ты устала больше меня.

– По крайней мере, мне не нужно бороться с нарушением биоритмов.

– Нет, но ты совсем не спала на прошлой неделе и, кроме того, у тебя травма.

Наступила тишина. Как Блэр и ожидала, Кэмерон подбирала нейтральный ответ. И это молчание оказалось красноречивее слов.

– Насколько все плохо?

– У меня на затылке шишка, которая начинает пульсировать в самые неподходящие моменты. Но чего ещё ждать, когда по двенадцать часов слушаешь Дойла…

– Кэм.

Кэмерон услышала серьезный тон в голосе Блэр и вздохнула:

– Я чувствую себя так, будто по мне проехал каток – вперед и назад. Дважды.

– Что еще? – Она вчера видела шишку и ушибы… Боже, это было только вчера? Да, они выглядели весьма болезненными, но чтобы заставить Кэмерон пожаловаться, были нужны более серьезные травмы.

– Ничего особенного… слабое головокружение, немного размытое зрение.

– Господи. Ты не должна работать в таком состоянии, ты должна лежать в постели. Разве нельзя отложить этот проклятый брифинг?

– Это обязательно нужно сделать, и чем скорее, тем лучше. События имеют свойство со временем искажаться. У людей может наступить избирательная амнезия[10], или появиться случайные воспоминания, которые позволят им выглядеть более достойно, а остальных изображать в более негативном свете…

– Ты ожидаешь неприятностей?

Кэмерон снова медлила с ответом. Она проработала в Министерстве финансов больше двенадцати лет и не привыкла обсуждать свою работу ни с кем. Даже когда она и Джанет были вместе, они никогда не говорили о работе. А ведь Джанет была сотрудницей полиции.

Если бы мы разговаривали чуть больше, возможно, я бы знала, где она должна была быть тем утром. Возможно, я смогла бы предупредить ее, и тогда, может быть, она бы не умер…

– Кэм?

– Прости. Думаю, я устала. – Она протерла глаза, отгоняя воспоминания. – У нас один мертвый агент и два серьезно раненых. Ты и сама едва не пострадала. Тут важна любая мелочь, а произошедшее в целом… должно быть тщательно изучено и проанализировано.

– Но у тебя ведь не будет из-за этого проблем, да? Боже, Кэмерон… Ты сама чуть не погибла. Если бы не ты, кто знает, что было бы с Грант и Савард.

– Со мной все будет в порядке. Не волнуйся.

– Расскажи мне, что происходит. – Блэр знала, что просит Кэмерон пересечь черту. Но они уже и так перешли слишком много границ. И если они собирались быть вместе…

Она ждала.

– Полный отчет.

– Я скучаю по тебе. – Блэр потребовалась вся сила воли, чтобы произнести эти слова. Но чувство оказалось таким сильным, что она не могла держать его в себе; она должна была его озвучить или просто поперхнулась бы им.

– Я бы отдала все, что у меня есть, чтобы прямо сейчас лежать рядом с тобой, – очень тихо сказала Кэмерон. – Все, что угодно.

– Знаешь, что меня так злит в тебе, Робертс?

– Нет, что?

– То, что я не могу злиться на тебя очень долго.

Кэмерон рассмеялась:

– Тогда за мной всегда должно быть последнее слово, ведь теперь я знаю, что большая часть камней не полетит в мою сторону.

– Ошибаешься, коммандер. – Голос Блэр был очень тихим, но Кэмерон услышала ее и ответила:

– Все наладится, как только будут подведены итоги операции.

– Наладится? – спросила Блэр. – Политика Вашингтона никогда не изменится. И ты прекрасно это знаешь. Это нечто большее, чем рассмотрение итогов операции.

– В любом случае, тебе станет легче. Теперь, когда его остановили…

– В смысле: теперь, когда он мертв?

– Да, – сказала Кэмерон. – Теперь, когда он мертв, твоя жизнь будет чуточку легче.

– Его личность установили?

Кэмерон на секунду замешкалась:

– Нет, еще нет. Экспертиза проводится в Квантико[11], сама знаешь, как медленно там вращаются колеса.

– Но ведь нет никаких сомнений, да?

– Мы уверены, что это он, – убежденно сказала Кэмерон. – Вопрос об идентификации личности все еще остается открытым, но Савард об этом позаботится.