Кит упрямо покачала головой:

– Я послала за ним Джулио, но никто не может сказать, где он. Я не оставлю ее. Он мне однажды говорил, что, когда кобыла жеребится и начинает нервничать и потеть, вся напрягается, то роды ускоряются и обычно заканчиваются примерно через полчаса.

Я ждала, – торопливо добавила Кит, – но когда ничего не произошло, я ввела руку внутрь и обнаружила, что жеребенок неправильно повернут. Предполагается, что он должен выйти так, чтобы его нос лежал на передних ногах. А сейчас он лежит на боку. Я должна повернуть его. Может быть, ты подождешь снаружи, – предложила она, улыбнувшись, и окунула руки в ведро с топленым свиным салом, которое принес Джулио.

Муэго и Джулио зашли в стойло и опустились на колени рядом с Кит и кобылой, приготовившись в случае необходимости помочь. Джейд, чувствуя, что ее вот-вот вырвет, отошла в сторону и отвернулась, будучи не в силах смотреть на происходящее.

Прошло несколько мгновений, и внезапно все радостно закричали. Джейд заставила себя повернуться и с ужасом наблюдала, как появился на свет маленький мокрый жеребенок, с трудом пытавшийся подняться на подкашивающиеся ножки.

– Какой он красивый! – воскликнула Кит. – Красивый и здоровый! Не могу поверить, Красотка, мы сделали это… – Она обняла кобылу, когда та поднялась на ноги, чтобы осмотреть своего сына.

Джейд не могла отрицать, что гордилась дочерью, но вместе с тем ее вновь пронзила решимость уехать с ранчо… и из Испании. Кит нужен Нью-Йорк с его культурной и светской жизнью. Только тогда Джейд сможет рассчитывать, что ее дочь достигнет совершенства и в один прекрасный день выйдет замуж за утонченного и богатого человека. Может быть, ей станет легче убедить в этом и Колта, когда тот узнает, каким неподходящим для леди делом занималась Кит, а также примет во внимание разговоры о надвигающейся войне в Европе. У Джейд возникло ощущение, что муж тоже готов вернуться домой.

А сейчас им надо ехать на вокзал. Может, они еще успеют на поезд.

– Ты сделала большое дело, дорогая, – начала Джейд. – И я горжусь тобой. Если ты поспешишь, то мы…

– Нет, – тихо сказала Кит и тыльной стороной окровавленной ладони отбросила со взмокшего лба прядь медно-рыжих волос. Ее фиалковые глаза горели решимостью. – Я должна подождать около часа, чтобы удостовериться, что послед вышел. Потом нужно убедиться, что жеребенок начал сосать, это не всегда бывает легко для него. Я должна буду…

– Кит, – внезапно воскликнула в полном отчаянии Джейд, – прости, но, по-моему, все это отвратительно и не пристало знатной даме! Твой отец согласится со мной, что тебя надо вернуть в цивилизованный мир и научить тому, что значит быть леди. Ты молода, красива и должна думать о поездке в Мадрид, где ты окажешься в центре внимания, в окружении мужчин. А ты на соломе, в грязи, в крови…

Кит спокойно слушала причитания матери. Когда же Джейд несколько приутихла, она сказала виноватым тоном:

– Мне очень жаль. Обещаю: завтра к этому времени буду готова.

– Посмотрим! – рассердилась Джейд и выскочила из конюшни.

Кит смотрела ей вслед и печально качала головой.

«Ну почему, – размышляла она, – мама не понимает, что у меня есть собственные мечты? Неужели, если я женщина, я должна жить, должна думать и поступать раз и навсегда установленным образом? Я хочу быть самой собой».

Кит не собиралась быть непочтительной или непослушной, не хотела причинить кому-то боль. Желала лишь оставаться такой, какая есть.

Глава 2

Джейд зарезервировала отдельное купе в поезде, отправляющемся в Мадрид следующим утром, но Кит отказалась ехать на вокзал, пока Фрезир не осмотрит кобылу и новорожденного жеребенка. Джейд пришла в ярость. Кит, однако, сказала, что она сможет уехать на целую неделю, если только ветеринар подтвердит, что с животными все в порядке.

И вновь Джейд расхаживала взад и вперед по комнате и заламывала руки, опасаясь, что они опоздают на поезд. В конце концов они выехали и прибыли на вокзал как раз в тот момент, когда кондуктор в последний раз объявил: «Всем занять места».

Усевшись, Джейд продолжала кипеть:

– Тебе было бы безразлично, даже если бы мы вообще не попали на поезд! Ты заботишься только о лошади и… – Она покачала головой и вздохнула: – Впрочем, к чему мне все эти хлопоты?! Ты никогда не слушаешься. Ведь я говорила вернуть лошадь Фрезиру! Порой я задумываюсь: не подменили ли мне семнадцать лет назад младенца? В тебе нет ничего от меня! Ничто прекрасное тебя не интересует – ни искусство, ни театр, ни модные наряды, ни увеселения или… все, что волнует меня… – Джейд, обессилев, замолчала.

Кит смотрела в окно на пробегавший мимо пейзаж. Ей нравилась умиротворенность равнины, окруженной скалистыми холмами. Порой виноградники и апельсиновые и лимонные рощи пересекали тропинки. Поездка в Мадрид обещала быть восхитительной, и Кит ждала ее. Но теперь все погубила напряженность, возникшая между ней и матерью. Почему так происходит? Почему мама не может ее понять?

Отец не любил, когда его втягивали в споры, и никогда не принимал чью-либо сторону, старался улизнуть. Но все складывалось по-иному, если рядом оказывалась бабушка Китти. Как-то после нескольких бокалов вина та сказала Кит, что, хотя она и обожает ее мать, тем не менее считает, что Джейд в силу ее аристократического происхождения присущ снобизм.

Пока Кит любовалась красотами ландшафта за окном, ее мать продолжала читать нотации. Когда она в очередной раз заявила, что у них не останется другого выбора, кроме как вернуться в Нью-Йорк и дать возможность Кит окунуться в иную, более утонченную жизнь, та больше не смогла молчать.

– Мама, ты когда-нибудь поймешь, что это не я, а ты другая? – холодно спросила она.

Джейд посмотрела на Кит сузившимися от гнева изумрудными глазами:

– Что это, по-твоему, значит?

– Ты княжна из семьи Романовых, а русский царь твой троюродный брат. Это отчуждает тебя от людей.

Джейд скептически парировала замечание Кит:

– Ну что же, моя кровь – это и твоя кровь. Ты также принадлежишь к родословному древу Романовых, а царь – твой четвероюродный брат. И если я другая, то и ты другая. Пусть даже ты не унаследовала от меня ни одной из свойственных мне черт, – язвительно добавила Джейд. – И к тому же девушке в твоем возрасте независимо от того, королевских кровей она или нет, было бы естественнее думать о званых вечерах, танцах, ухаживаниях мужчин.

Кит усмехнулась:

– Мне совсем не нравится, когда за мной ухаживают. Уж лучше ездить верхом, чем в модном платье скучать среди влюбленных в тебя мужчин. Или я ошибаюсь?

– Откровенно говоря, да.

– Может быть, сейчас не будем спорить и постараемся получать удовольствие от поездки? – устало спросила Кит.

Джейд задумчиво посмотрела на дочь, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, признав тем самым свое кратковременное поражение.

– Пожалуй. Ты все равно никогда не слышишь, что я говорю.

Кит обрадовалась и сменила тему разговора. Она начала рассуждать о том, как приятно снова посетить Мадрид, как ей нравится останавливаться в их апартаментах, поскольку это близко от парка Ретиро с его многочисленными дорожками для верховой езды и как ей хотелось бы арендовать лошадь, чтобы покататься там.

– Дорожки для верховой езды? – открыла глаза Джейд. – Вот именно это я и имею в виду, Кит. Неужели тебя ничего больше не интересует? Мы едем в самый красивый город в Испании, а ты думаешь о верховой езде в парке. В последний раз, когда мы были там, я вынуждена была силком затащить тебя в музей Прадо, в одну из великолепнейших художественных галерей в мире, и ты зевала.

– Неправда! Мне там понравилось, но я предпочла бы поездить верхом. Что в этом плохого? – «Ну вот, вернулись к прежней теме», – с грустью подумала Кит.

Джейд пожалела, что возобновила спор, но ничего с собой поделать не могла. Ведь она хочет только добра для дочери! А та мечтает о занятиях, которые благородными не назовешь. Еще бы – ездить верхом, да не сидя боком в английском седле, а скакать, по-мужски расставив ноги! Джейд признала, что было бы лучше не настаивать на том, чтобы Кит поехала с ней.

– Ты, вероятно, чувствовала бы себя счастливее, – сказала она ей, – если бы осталась дома с той лошадью.

– Несомненно, – сухо пробормотала та.

– В чем ты собираешься пойти на бал в посольство? Я сказала портнихе, чтобы та сшила все, что ты захочешь. У нее есть последние парижские выкройки.

Кит пожала плечами.

– Мой багаж укладывала Карасиа. Я не знаю, что она в него положила.

– Ты не сшила нового платья?

– Зачем? У меня множество красивых нарядов, мама.

Джейд пришла в ужас.

– Но предстоит важное событие – бал в посольстве в честь Дня благодарения, а также избрания мистера Вильсона новым президентом. Каждый твой наряд предназначался для конкретного мероприятия в посольстве, а значит, нельзя надеть платье, которое ты уже носила раньше.

Кит чуть не застонала. Она не хотела спорить, но, Боже, как бы ей хотелось сейчас оказаться на ранчо, а не сидеть напротив матери! Поездка показалась ей бесконечной.

– Мне очень жаль, – тщательно подбирала Кит слова, – но для меня это не имеет значения. По-моему, это глупое занятие… и пустая трата денег.

– Нам, Кит, к счастью не приходится беспокоиться о деньгах. Как ты, возможно, заметила, мы довольно богаты. Твой отец работает лишь для того, чтобы не умереть со скуки. Даже если он больше не прослужит ни одного дня, наш образ жизни от этого не изменится, и нам не нужно будет пользоваться моими деньгами. А ты говоришь, мы не можем позволить себе приобрести для тебя новое платье…

Кит робко проронила:

– Нет, я имела в виду…

– Ты так красива, – прервала ее Джейд. – Гораздо прелестнее, чем я в те дни, когда была примой в Императорском балете в Санкт-Петербурге. Я горжусь тобой, Кит, и хочу, чтобы каждый достойный молодой человек в Европе падал бы перед тобой на колени и умолял тебя выйти за него замуж. Неужели такое желание не оправдано?

Кит хотела рассмеяться, но потом раздумала. Только ее мать способна лелеять в душе подобное желание, а тем более высказывать его вслух. Кит знала: сейчас лучше всего молчать. Когда на мать находит такое настроение, спорить с ней нет никакого смысла. Отец Кит, посмеиваясь, говорил, что когда сливаются вместе ее ирландское происхождение, снобизм Романовых и русское упрямство, стоит оставить ее в покое, пока эти три потока не разделятся вновь.

– Завтра первым делом пойдем по магазинам, – заметила Джейд. – Пусть уж я пропущу долгожданный утренний чай с женой посла, но не допущу, чтобы моя дочь была на балу в платье, которое все уже видели.

Кит стала придумывать план мести. Итак, мать хочет сделать ее центром внимания, хочет, чтобы все мужчины увивались за ней. Ну что же, она получит то, чего добивается! И возможно, убедится, что лучше разрешить Кит жить по-своему, чем заставлять ее играть роль роковой женщины.

Блеснув глазами Кит любезно сказала:

– Не надо, мама, пропускать чаепитие. Я пойду за покупками сама и сделаю это с удовольствием.

– Ты уверена? – спросила Джейд, и в ее тоне прозвучало сомнение.

– О да. Не тревожься, – торопливо заверила ее Кит.

– Сможешь выбрать платье? Что-нибудь модное?

Кит снова кивнула и повернулась к окну с тем, чтобы Джейд не заметила ее лукавую улыбку. Она задумала безвредную шутку. Пора убедить Джейд, что не всегда желательно становиться центром внимания.

* * *

Когда они прибыли на вокзал в Мадриде, Кит обрадовалась, увидев кузину Мэрили и своего отца. Это означало, что ее брат и бабушка Китти приехали из Парижа для участия в празднествах.

Кит радостно обняла отца, а он спросил, почему они опоздали на вчерашний поезд, поскольку телеграмма, посланная ими, не содержала никаких объяснений. Мать с готовностью рассказала ему: еще один аргумент в пользу их отъезда из Испании. Надо спасать Кит, пока она не превратилась в обывательницу.

Кит обратилась к Мэрили – хорошенькой девушке с добрыми карими глазами и пышными каштановыми кудрями. У нее было кукольное личико, усеянный веснушками вздернутый носик и ямочки на щеках. Высокая и стройная, она уже обладала развитыми формами, заставляющими обращать на себя внимание мужчин, хотя ей не было еще и четырнадцати лет.

– Я хочу узнать, что случилось, – настойчиво сказала Мэрили, когда Кит попыталась увести ее в сторону, чтобы она не услышала страстный рассказ Джейд о вчерашних событиях.

– Все то же самое! – Кит рассказала кузине о рождении жеребенка. – Он такой красивый! Ты должна увидеть его! Сеньор Фрезир сказал, что, поскольку я приняла роды, то могу оставить его и Красотку у себя до весны и наблюдать, как он растет. Я хотела бы купить их обоих. Он продал бы их мне, но… – Она замолчала.