— Бедняга, он так смутился!

— Вот! — Эльза сунула вазу в руки старшей дочери.— Накладывай печенье. У мальчика добрые глаза,— сказала она Эйджи.— Почему он такой грустный?

Эйджи ткнулась носом в горшок с супом, вдохнула запах вареной капусты и улыбнулась.

— Потому что у него нет мамы с папой, и поорать на него некому.

— А старший? — Эльза открыла духовку и проверила, как запекается ветчина.— У него тоже добрые глаза. И он их с тебя не сводит.

— Может быть...

Шлепнув дочь по руке, Эльза водрузила на место крышку горшка.

— Джон не очень-то их жалует.

— А он вообще никого не жалует.

Бирута кончила раскладывать печенье и усмехнулась.

— Кажется, Эгле тоже положила на него глаз!

— Большое спасибо,— со вздохом ответила Эйджи.

— Женщине, которая не засмотрится на такого мужчину, нужно носить очки,— авторитетно заявила Эльза, и они вновь захохотали.

Когда Эйджи, сгорая от любопытства, заглянула в дверь столовой, то увидела следующую картину. Молли сидела на полу и играла с Рональдом моделями гоночных машинок. Мужчины собрались вместе, обсуждая футбольный матч. Сьюзен, примостившись на валике дивана, явно переживала первую стадию влюбленности в Майкла. Сам Майкл, забыв смущение, качал Кэрол на колене. А Олаф... Она улыбнулась. Олаф полностью погрузился в горячий спор о только что закончившейся игре.

Когда настало время садиться за стол, ломившийся под тяжестью блюд, Олаф был положительно очарован Гайдами. Они громко спорили, но в этих спорах не было и тени того ожесточения, которое присутствовало в спорах Олафа с отцом. Он сделал открытие: автором стоявшей - на рояле скульптуры был Юргис. Это его работы он видел в квартире у Эйджи. И этот художник спорил с отцом не об искусстве, а о строительстве!

Бирута ловко управлялась с детьми. Казалось, никто не обращает внимания на то, что Ронни слишком шумно играет в автогонки, а Кэрол пытается опрокинуть на себя мебель, но в нужный момент все прекращалось по первому слову матери или отца.

Над крутым копом Джоном здесь дружелюбно подтрунивали. К великому огорчению всей семьи, он задержался у своей последней подружки. Умственный уровень этой женщины, по выражению Юргиса, не превышал интеллекта капусты, которую он как раз накладывал себе в тарелку.

— Ей-Богу, не понимаю, о чем он умудряется с ней разговаривать.

Эта фраза заставила Эйджи неприлично фыркнуть.

— Да с умной женщиной ему просто не справиться!

— И все же однажды кто-то найдет его,— предрекла Эльза.— Как Молли нашла моего Юргиса.

— Это не она нашла меня.— Юргис передал жене кастрюлю с вареной картошкой.— Я сам ее нашел. В ее жизни до меня явно не хватало перца!

— А тебе не хватало человека, который бы мог тебя вовремя одергивать.

— Верно,— согласился Донатас, размахивая вилкой.— Он был хорошим парнем, но... Как это...

— Чересчур нахальным? — догадалась Молли.

— Ага! — Удовлетворенный Донатас принялся за еду.— Правда, немного нахальства мужчине только на пользу.

— Это правда.— Эльза зорко следила за Кэрол, сосредоточенно режущей мясо.— Особенно когда рядом жена, которая умнее мужа. А такое встречается на каждом шагу.

Женский смех и мужской гогот заставил Кэрол захлопать в ладоши от удовольствия.

— Майкл,— окликнула Эльза возвращавшегося на свое место юношу,— ты собираешься учиться дальше?

— Я... Нет, мэм.

Она поставила перед ним корзиночку с печеньем.

— Значит, ты уже знаешь, кем хочешь быть?

— Н-не... не очень.

— Он еще молод, Эльза,— подал голос Донатас, сидевший напротив.— Есть время, чтобы принять решение. Уж больно ты тощий.— Он прищурился, изучая Майкла.— Но руки у тебя хорошие. Тебе нужна работа, а у меня есть для тебя занятие. Я научу тебя строить.

Майкл вылупил глаза и лишился дара речи. Никогда ему не предлагали работу так неожиданно. А ведь этот большой бородатый человек, склонившийся над тарелкой с запеченной ветчиной, видел его в первый раз!

— Спасибо. Но я, вроде, уже работаю у Олафа...

— Наверно, интересно работать в баре. Ронни, ешь овощи, а не печенье... Все посетители — твои гости...— непринужденно подхватила Бирута, незаметно поднимая с полу опрокинутый Кэрол стакан.

— Не больно-то много гостей встретишь, торча на кухне,— пробормотал Майкл.

— Обслуживать бар и разносить напитки разрешается только с двадцати одного года,— напомнил ему Олаф.

Увидев, что Майкл готов выпалить что-то резкое, Эйджи поспешила переменить тему.

— Мама, если бы ты видела повара, работающего у Олафа! Этот силач потрясающе готовит. Я хочу попробовать выудить из него несколько удивительных кулинарных рецептов.

— Я могу с ним поменяться.

— Дайте ему рецепт теста, в котором вы запекаете ветчину, и я ручаюсь, что он с удовольствием поменяется.— Олаф положил в рот еще один кусок.— Замечательно!

— Тогда возьмите ветчины с собой,— предложила Эльза.— Сделайте сандвичи...

— Да, мэм,— благодарно улыбнулся Майкл.

* * *

Эйджи не могла дождаться, когда же закончится обед и гости расправятся с четырьмя испеченными матерью яблочными пирогами. Наконец Эльза, слегка поломавшись, уселась за рояль. Немного погодя они с Тимоти, мужем Бируты. сыграли в четыре руки, и звуки музыки перемежались звоном посуды и разговорами.

Эйджи видела, как Майкл уставился на них как завороженный. Он слушал с абсолютно отрешенным видом... Когда Тимоти и Эльза сделали перерыв, она присела на банкетку и, словно генерал на смотру, властно подняла руку, приглашая Майкла присоединиться к ней.

— Я бы не отказалась от второго куска пирога,— со вздохом сказала она. |

— Я тоже.— Он не мог выразить, как ошеломляюще подействовал на него этот день. Невозможно было поверить, что люди могут так жить.— Мама у вас замечательная...

— Ага, я тоже так считаю.— Она обернулась и принялась небрежно перебирать клавиши.— Они с папой обожают, когда мы по воскресеньям собираемся все вместе.

— Ваш отец хорошо сказал: после ухода детей в доме обычно становится просторнее, а ему, наоборот, хочется пристроить еще пару комнат, чтобы вместить всех. И часто вы так собираетесь?

— Как только можем.

— Похоже, они и не знали, что вы приведете нас с Олафом.

— Ничего, они всегда рады гостям.— Она взяла фальшивый аккорд и вздрогнула.— А у Тимоти с мамой все выходит так легко...

— Попробуйте вот так.— Майкл протянул руку и показал ей, на какие клавиши следует нажимать.

— Да, так лучше... Но все равно я не понимаю, как можно одной рукой играть одно, а другой — другое. Да еще одновременно!

— Об этом не думаешь. Просто руки сами делают все, что им хочется.

— Серьезно?

Она отодвинулась, и Майклу волей-неволей пришлось сесть за рояль. Не в силах сопротивляться, он начал импровизировать. Весь во власти музыки, он забыл о том, что комната полна народу, и дал себе волю. Даже когда все умолкли, он продолжал играть, наслаждаясь прикосновением к клавишам и своим умением извлекать звуки. За игрой он перестал ощущать себя Майклом Кеннеди, одним из "каннибалов", он стал кем-то другим, непонятным ему самому. Тем, кем он тщетно и безнадежно мечтал быть.

Он вспоминал старые, полузабытые мелодии, по-своему обрабатывал их, в зависимости от настроения переходил от блюзов к рэгтайму, джазу и снова возвращаясь к блюзам...

Когда он остановился, блаженно улыбаясь от удовольствия, Олаф положил ему руку на плечо и заставил обернуться.

— Где ты научился этому? — Изумление было не только в его голосе, но и в глазах.— Я понятия не имел, что ты умеешь играть...

Майкл пожал плечами и вытер о штаны вспотевшие ладони.

— Да так, подурачился немного...

— Значит, подурачился, говоришь?

Майкл осторожно оглянулся, пытаясь по тону определить, что думает Олаф.

— Да, баловство это...

Улыбаясь от уха до уха, Олаф качал головой.

— Старик, для того, кто не умеет даже "Собачий вальс" сыграть, это вовсе не баловство! — За изумлением скрывалась гордость.— Это было здорово. Просто здорово!

— Ну...— Майкл ожидал насмешки, ругани, чего угодно, но не этого! Только теперь он увидел, что все умолкли и уставились на него. Румянец залил его щеки.— Я же сказал, баловство это. Просто немножко постучал по клавишам...

— И очень талантливо постучал.— Рядом примостился Тимоти, держа на коленях Кэрол.— Ты никогда не думал серьезно учиться?

Майкл ошеломленно посмотрел на свои руки. Одно дело сидеть с Тимоти Харрисом за столом и совсем другое — разговаривать с известным композитором о музыке.

— Куда мне... Да нет, это так, несерьезно. Просто дурачусь иногда, вот и все.

— Напрасно. У тебя хорошее туше и слух отличный.— Перехватив взгляд Эйджи, он передал ей Кэрол, поменялся с ней местами и сел рядом с Майклом.— Знаешь что-нибудь из Оскара Питерсона?

— Кое-что. Вы любите Питерсона?

— Люблю.— Он сыграл мелодию на басовых нотах.— Сумеешь повторить?

— Ага.— Майкл положил пальцы на клавиши и улыбнулся.— Ага!

— Не слабо,— шепнула Эйджи Олафу. Тот все еще ошарашенно смотрел на брата.

— Он никогда не говорил мне. Ни слова.— Эйджи дотронулась до его руки, и он крепко сжал ее пальцы.— Зато сказал тебе. Я прав?

— Намекнул. Но мне было достаточно, чтобы составить план. Правда, я и предположить не могла, что он настолько хорошо играет!

— Тебе тоже понравилось? — Переполненный чувствами, он прижался губами к волосам Эйджи. Майкл был слишком увлечен и ничего не заметил, но от нескольких пар глаз этот жест не укрылся.— Что ты скажешь, если я попробую раздобыть ему инструмент?

Эйджи положила голову к нему на плечо.

— Скажу, что ты молодец, Стивенсон...

* * *

Через неделю, пробив еще одну брешь в своих финансах, Олаф купил пианино. С помощью Эйджи он переставил мебель и выкроил для него два квадратных метра.

Запыхавшаяся Эйджи осматривала освободившееся место у окна.

— Пожалуй, здесь будет лучше...

— Ты третий раз передумываешь. Хватит уже.— Он глотнул холодного пива.— Лучше, хуже... Какая разница?

— Тебе, конечно, все равно! Ты купил это дурацкое пианино и считаешь, что все остальное тебя не касается? Я думаю...

— Думай, думай, а я свое дело сделал.— Он взял ее за подбородок и поцеловал.— И пианино это совсем не дурацкое. Продавец сказал, что оно самое лучшее.

— Не будем начинать все сначала.— Эйджи крепко обняла его за шею.— Ты балуешь Майкла как принца.

— Хочется сделать парню что-нибудь приятное...

— Стивенсон...— Она прижалась к его губам.— Ты все сделал замечательно. Когда они обещали привезти его?

— Еще двадцать минут назад! — Он вспылил, но вскоре успокоился.— Ну, если они опоздают! Я и так на уши встал, чтобы выставить Майка на пару часов... Видела бы ты, как он вскипел! — Олаф, рассмеявшись, уселся на диван.— Десять минут спорил со мной. Доказывал, что не его дело заниматься доставкой этих чертовых орехов для бара, раз он получает деньги лишь за мытье посуды.

— Ничего, он простит тебя, когда вернется...

— Эй, наверху! — Мелодичный голос Монти эхом прозвучал на лестничной площадке.— Пианино привезли! Какое красивое! Спускайтесь и поглядите сами!

Пока грузчики поднимали пианино на второй этаж, Эйджи не вмешивалась. Командовал сам Олаф. Ее участие ограничилось лишь несколькими советами. Когда же инструмент окончательно встал на свое место, она села и сыграла на нем несколько мелодий. Олаф носился с пианино, как курица с яйцом. Он дышал на него, стирал пятнышки, открывал и закрывал крышку...

— Да, красиво! — Монти любовался инструментом, скрестив на груди огромные руки.— Я буду готовить и слушать музыку. Здорово! Ты прав, Олаф. Вот увидишь, из парня выйдет толк. Надо будет по этому поводу приготовить что-нибудь вкусненькое.— Он улыбнулся Эйджи.— Так когда же вы приведете маму, чтобы потолковать с ней о стряпне?

— Скоро,— пообещала Эйджи.— Она нашла для вас один старый литовский рецепт.

— Хорошо. А я сообщу ей секрет одного моего соуса к жаркому. Должно быть, она замечательная женщина.— В этот момент на лестнице раздались шаги Майкла, и Монти еле успел повернуться к двери.— Куда спешишь, парень? На пожар, что ли?

— Эти чертовы орехи! — выпалил Майкл, влетев в комнату. Он был вне себя.— Слушай, братец, в следующий раз посылай за ними кого-нибудь другого...

Тут он увидел стоящее у окна новенькое блестящее пианино, и все разом вылетело у него из головы.

— Извини, что послал тебя туда — не знаю куда...— Олаф от волнения сунул руки в карманы.— Мне нужно было избавиться от тебя, пока не привезут эту штуку.— Он вопросительно посмотрел на онемевшего Майкла.— Ну, что скажешь?