— Вы встретите много светлых мулатов, — пояснил Жак, — некоторых из них было бы невозможно отличить по цвету кожи от белого человека, если бы не одна особенность: эти темные ногти. Помните, ногти быстро отрастают и белое полукружие в основании сразу же выдаст ваш обман знающему человеку.

— Я не забуду, — кивнул Андре. — Еще раз благодарю вас за все.

Пожав руку капитану, он спросил:

— А можно мне, если я доберусь до Америки, сразу же приехать в Бостон?

— Ты же знаешь, что всегда будешь желанным гостем, — ответил Кирк. — И вся моя родня будет рада тебя принять. Не пойму, чем ты так их очаровал.

Андре снова повернулся к Жаку.

— Кирк рассказал мне, что услышал о смерти моего дяди и трех его сыновей от вас. Вы случайно не знаете, где их похоронили?

— Мне лишь сообщили, что ваши родственники погибли все до одного. Злодеи не пощадили даже маленькую девочку, которую удочерил граф, дав ей свою фамилию, и перебили гостей, вернее, беженцев, скрывавшихся в их доме. Мне удалось выяснить только это. Помолчав, Жак добавил:

— Хоронить своих жертв — не в привычках этих злодеев. Трупы обычно оставляют разлагаться на жаре где-нибудь на поле. Или их выбрасывают в болото, если оно имеется поблизости.

Поколебавшись, Жак осторожно добавил:

— Полагаю, что перед смертью несчастных могли пытать. На Гаити сейчас иначе не убивают. Истязания настолько вошли в обиход, что это уже никого не шокирует.

Андре стиснул зубы. Он понимал, что Жак старается уберечь его от возможного потрясения.

Обнявшись на прощание с Кирком, молодой человек направился вслед за Жаком.

На заднем дворе, откуда можно было выехать, не привлекая внимания случайных прохожих, стояли две оседланные лошади.

Их держал под уздцы высокий широкоплечий негр. Это и был Томас.

Когда Жак их знакомил, Андре постарался рассмотреть человека, на которого ему предстояло полагаться в опасном предприятии. Кожа у Томаса была очень темная, черты лица — типичные для представителей его расы, волосы с мелкими кудряшками напоминали пышный мох. Примечательными в лице были только глаза — слегка прищуренные, печальные и мудрые.

Стоило Томасу улыбнуться, и Андре понял, что перед ним, несомненно, добрый и честный человек.

Он протянул руку для приветствия:

— Я рад познакомиться с тобой, Томас. Спасибо, что ты согласился сопровождать меня в пути.

Андре заметил, что негр несколько мгновений колебался, и понял причину его нерешительности: белые люди не здороваются за руку с неграми.

«Следовательно, — подумал Андре, — Томас предупрежден, что я только изображаю мулата».

В этот момент Томас ответил на его рукопожатие — ладонь Андре, довольно крупная, совсем утонула в ручище негра.

— Томас будет охранять твою жизнь. Верь ему, не держи от него секретов, — сказал негр.

Заметив, что к седлам лошадей прикреплены большие тюки, Андре догадался: в них его одежда.

Постаравшись вложить в прощальное рукопожатие с Жаком всю благодарность к нему, Андре легко вскочил в седло — Томас уже был на коне, — и они пустились в путь.

Андре заметил, что Томас выбирает окраинные улицы, стараясь не привлекать ненужного внимания.

Вскоре они выехали из Порт-о-Пренса — город, разумеется, был небольшой. Путешественники продолжали придерживаться проселочных дорог. Точнее, это были просто колеи, оставленные повозками, изредка проезжающими по этим пустынным местам.

Андре рассмотрел карту острова еще в доме Жака и составил некоторое представление о пути, который им предстоял. Он пролегал вдоль канала Св. Марка, и далее — по Черным горам, в долину, где обосновался покойный Филипп де Вилларе, впервые приехав на Гаити.

Андре в какой-то мере радовало, что в Капе правит Анри Кристоф, о котором отзывались лучше, нежели о Дессалине.

Правда, на совести этого правителя тоже было немало жизней, но он избегал лишнего кровопролития и не обнаруживал патологической жестокости. Судя по тому, что, едва завидев приближающиеся французские корабли, он приказал поджечь в Капе собственный, только что отстроенный дворец, это был человек решительный.

Приходилось слышать, что Кристоф, ярый противник французского правления на Гаити, всегда выступал за дружбу с такими могущественными странами, как Англия и Америка, у которых можно было попросить помощи.

— Возможно, — рассуждал Андре, — Кристоф даже пощадил бы англичанина, за которого я вполне могу сойти, если мне придется с ним столкнуться.

Впрочем, все это были лишь праздные размышления, которыми он занимал себя в пути. К счастью, Кристофа в Капе не было: вместе со своим императором он воевал с испанцами. Оставалось лишь уповать на бога, чтобы поиски не затягивались, а военные действия длились подольше.

Отъехав подальше от Порт-о-Пренса, Андре попытался завязать разговор с Томасом.

— Томас, мсье Жак сказал тебе, что я ищу?

— Да, мсье, это непростое дело, — кратко ответил негр.

— А он говорил тебе, по каким признакам я надеюсь определить место, где спрятан клад?

— Да, мсье.

Андре вынул из кармана письмо дяди и на ходу прочитал Томасу заветную фразу.

— Я уверен, что сокровища закопаны там, куда падает тень от какой-то церкви, — сообщил Андре.

Томас, по-видимому, по натуре человек молчаливый, ничего не ответил. Лишь когда они проехали с четверть мили, он неожиданно сказал;

— Значит, надо найти церковь.

— Должна же она там быть! — подхватил Андре.


Первую ночь они ночевали в пустовавшем маленьком домике с соломенной крышей, стоявшем на краю небольшой деревеньки.

— Люди — хорошие, вопросов не задают, — пояснил Томас, Деревня представляла собой несколько деревянных хижин, крытых коричневой сухой травой и ветками.

Спешившись и привязав лошадь к деревянной изгороди, Томас направился к старому негру, который сидел на камне, прислонившись спиной к стене своей хижины, и покуривал глиняную трубку.

Как показалось Андре, пребывавшему в постоянном напряжении, разговор между ними затягивался, впрочем, оба собеседника были настроены явно миролюбиво.

Вернувшись, Томас с удовлетворением сообщил хозяину:

— Приют — надежный. Дом — пустой, хоть и новый.

Хижина стояла немного в стороне от деревни. Очевидно, ее недавно построили. Глина, которой были обмазаны стены, еще не успела как следует высохнуть.

Внутри было чисто. А когда Томас постелил на земляной пол циновку, Андре показалось, что лучшего места для ночлега и быть не может.

Они поужинали. Запаса продовольствия, которое они захватили из Порт-о-Пренса, должно было хватить на несколько дней.

Одно из последних наставлений, которые Жак дал Андре перед его отъездом, касалось пищи:

— Когда все съедите, Томас не даст вам пропасть с голоду. Может быть, что-то не придется вам по вкусу, но вы наверняка не отравитесь. Это я вам твердо обещаю.

Пока Томасу не было нужды разыскивать продовольствие. На ужин у путников был жареный цыпленок, куриные яйца, сваренные вкрутую, и восхитительная жареная рыба под острым креольским соусом.

Андре съел все, что Томас положил ему в миску. Получилось многовато, но в последующие дни на такую роскошь рассчитывать не приходилось; в жарком климате подобные продукты, естественно, не хранились.

Потом Андре, который еще не совсем пришел в себя после прошлой ночи, мгновенно заснул.

Ему показалось, что Томас разбудил его буквально в ту же минуту. Однако уже брезжил рассвет. А выезжать надо было пораньше, пока солнце не успело раскалить воздух.

Они наскоро перекусили кофе с круассанами. Проходя мимо апельсинового дерева, Андре сорвал спелый сочный плод, после чего почувствовал себя вполне сытым.

Когда они снова двинулись в путь, Андре заметил по обеим сторонам дороги банановые пальмы. Он понял, что муки голода ему никак не грозят, хотя на время придется довольствоваться непривычной для европейца пищей.

Дорога пошла в гору, откуда вскоре открылся прекрасный вид. Вдалеке сияло лазурью море.

Поднявшись чуть выше, они оказались в лесу и поехали медленнее. Солнце теперь заслоняли ветви деревьев, известных Андре только по картинкам из ботанического атласа, который он как-то пролистал, обдумывая предстоящее путешествие на Гаити.

Андре узнал хлопковое, черное и железное дерево. Но лес был так не похож на европейский, что, будь Андре суеверен, воображение наполнило бы его какими-нибудь мистическими персонажами.

К счастью, молодой француз был чужд подобных фантазий и лишь внимательно присматривался к экзотическим растениям, что помогало ему справиться с волнением, нараставшим по мере приближения к плантации Вилларе.

Между ветвями деревьев порхали небольшие попугаи, поражая яркостью своей ало-изумрудно-желтой окраски.

Андре заметил несколько великолепных орхидей, которые, напомнив ему об Оркис, вызвали у него неприятное ощущение. Словно они тянулись к нему, отчего в теле невольно возникала чувственная дрожь.

Андре заставил себя переключиться на другое, отогнать от себя наваждение.

Он лишь подумал, что Оркис больше похожа на лиану, которая, оплетая мужчину, постепенно душит его, делая безвольным рабом своих желаний.

Следующий ночлег оказался не таким приятным.

Все хижины, мимо которых они проезжали, чем-то не устраивали Томаса, и у Андре сложилось мнение, что негр не просто не любит, а скорее боится леса.

Иногда их путь пересекала почти невидимая тропа. Перекрестки были отмечены столбами.

Томас рассказал Андре, что перекрестки считаются у здешнего народа святилищами. В одном месте Андре заметил на пересечении с тропой маленький алтарь какому-то местному божеству.

— Это что, связано с вуду? — осторожно спросил Андре.

— Да, мсье, — Томас был как всегда немногословен. Но Андре и так понял, что его слуга поклоняется местным идолам, и не стал навязывать ему дальнейших расспросов.

Вдруг Томас остановился. На очередном столбе болталось что-то темное.

— Черный козел! — в ужасе воскликнул Томас, указывая наверх.

— Что это значит? — с любопытством спросил Андре.

— Вуду, мсье, — выдохнул негр. — Алтарь Педро.

— А кто такой Педро?

— Педро — плохой. Кубинский бог. Черная магия, — скороговоркой прошептал Томас.

Оттого, с каким ужасом он это говорил, Андре чуть не расхохотался. Но он знал, насколько серьезно местное население верит в своих богов, и сдержался. Все же он позволил себе спросить:

— Томас, а хорошие боги бывают? Кто они? Кого почитаешь ты?

Томас молчал так долго, что Андре не надеялся получить ответ, но наконец его спутник заговорил:

— Дамбалла, мсье. Великому богу Дамбалла Вейду. Вам поможет.

— Я надеюсь, — вздохнул Андре.

— А мсье разве не ненавидит вуду? — как бы невзначай спросил Томас, пытливо присматриваясь к хозяину.

— За что мне их ненавидеть? — искренне удивился Анд-ре. — Я о них ничего не знаю, но зато мне известно, что каждый человек имеет право поклоняться и верить в своего бога.

Ему показалось, что он заметил во взгляде Томаса облегчение. Андре добавил:

— Я родился в семье католиков и был крещен в католическую веру. Но среди моих друзей много протестантов. А есть даже мусульмане и буддисты. По-моему, из-за своей религии они не хуже и не лучше меня. А если кто-то из них поступает плохо, религия здесь скорее всего ни при чем.

Томас снова взглянул на козла. Подъехав поближе к Андре, он доверительно прошептал:

— Дамбалла поможет вам, мсье. Поможет найти клад.

— Если бы он сказал мне, где зарыт клад, я бы проникся к нему глубочайшим почтением и постарался бы сделать жертвоприношение, чтобы выразить свою благодарность, — серьезно ответил Андре.

Томас кивнул головой.

— Я устрою, — несколько загадочно пообещал Томас, и они продолжали путь, не касаясь больше этой темы.

В конце концов удалось найти для ночлега полянку, где они устроились под открытым небом в окружении деревьев, ветви которых смыкались в такой вышине, что напоминали купол собора.

Томас явно нервничал, он то и дело ворочался и вздыхал. Андре, несмотря на изнеможение после многочасового пути, тоже не мог как следует заснуть.

Они поднялись еще затемно и сразу же сели на лошадей.

Для кофе у них не было воды, а перекусить фруктами и сухарями можно было и на ходу.

Дорога пошла вниз, лес кончился, ниже, на склоне горы раскинулась деревня, при виде которой Андре очень обрадовался, так как рассчитывал, что там можно будет достать кипятка.


Следующую ночь они провели весьма тревожно, так как жители мулатской деревеньки, где ночевали путники, не удовлетворились рассказом Томаса про Андре и провожали его на ночлег подозрительными взглядами.

— Иногда от мулатов одна беда, — пояснил Томас. — Они умные. Командуют, хотят, чтобы черные их слушались, Осмелишься возразить — они проявляют необыкновенную жестокость.