Франческа ахнула:

– Non ci posso credere[81]. От чего?

– Рак поджелудочной железы. Это произошло внезапно.

– О, бедняжка! Era troppo giovane, veramente[82]. Я с радостью поговорю о твоей матери. Доучившись, она сбежала на край света, и никому из нас не удалось с ней связаться.

– А вы… – Я поморщилась. – Вопрос странный, но не помните ли вы, с кем она встречалась?

– О, личная жизнь Хедли Эмерсон! Она походила на любовный роман. Да, твоя мама была влюблена, а ее любила половина Firenze[83]!Я всегда знала, кто ей нужен. Мы все знали. Но этот негодяй Маттео все портил.

– Маттео? – выдохнула я. Мне не пришлось вытягивать имя мистера Икс из Франчески: она сама бросила его мне в руки.

Рен поднял взгляд.

– Да. Наш профессор.

– Профессор, – шепнула я Рену. Что ж, это объясняет их скрытность.

– Он сбил ее с толку, а я была в бешенстве, что он ранил мою подругу… – Франческа умолкла. – Кажется, я разбалтываю старые секреты.

– Какая у него фамилия?

Она ответила не сразу:

– Кажется, Росси. Да, вроде так. Но его лучше не упоминать. Он только зря тратил время других людей, особенно твоей матери. – Франческа вздохнула. – Мы все хотели спасти ее от него. Маттео был харизматичным и красивым, но властным. Он считал, что может прибрать к рукам чужой талант. Когда его уволили, разразился настоящий скандал.

– Уволили? – Вот вам и «смена обстановки».

– Да. Но это все в прошлом. – Она повысила голос. – Знаешь, с кем тебе хорошо бы поговорить? С Говардом Мерсером. Тоже наш бывший студент, работает на кладбище недалеко от Флоренции. Они с Хедли были очень близки. Дать его номер?

– Нет, спасибо, – быстро отказалась я. – Значит, Маттео Росси. Не знаете, где он сейчас?

– Понятия не имею. И слава богу. Кстати, сколько тебе лет? У меня тоже есть дочка.

– Шестнадцать.

– Шестнадцать? Хедли была совсем молодой, и у нее дочь такого возраста? Посмотрим, ты родилась в… – Франческа умолкла. —Aspetta[84]. Тебе шестнадцать?

– Ну… да.

– Лина, – заговорила она резким голосом, – ты звонишь, потому что…

– Мне пора! – торопливо перебила ее я. – Рада была поговорить. – Я тут же нажала «отбой».

Рен стоял, прислонившись ко мне и держа ухо в паре дюймов от динамика. Когда я повесила трубку, он отошел:

– Что случилось?

– Она почти догадалась, кто мой отец. Похоже, они все еще общаются, и я не хочу, чтобы она рассказала обо всем Говарду.

– Так как зовут мистера Икс?

– Профессор Маттео Росси. – Я победно улыбнулась. – Мы обязательно его отыщем.


Мы с Реном поспешили в ближайшее интернет-кафе, и я ожидала увидеть, знаете, кафе – с модными капучино или хотя бы витриной с огромными маффинами, посыпанными сахарной пудрой. Но все «кафе» состояло из пары-тройки древних настольных компьютеров и небольшой толпы сердитых посетителей, которые ждали своей очереди зайти на почту и удалить спам. Я была адски разочарована.

Рен переступил с ноги на ногу:

– Точно не хочешь вернуться домой и попытать счастья с моим компьютером?

– Нет. Я должна немедленно найти Маттео.

У меня зазвонил телефон, и я выудила его из сумочки.


Пойдешь со мной завтра на вечеринку в честь девчонки, которая выпустилась в прошлом году? Музыка, бар, фейерверки…

Томас.


Я морально приготовилась к буре из бабочек в животе, но – ничего. Скорее мимо нас пролетело перекати-поле. Я украдкой взглянула на Рена. Соберись, Лина. Почему сегодня он кажется мне привлекательнее обычного? Потому что это единственный друг, который готов вместе со мной сумасбродно охотиться на бывшего парня моей мамы?

– Кто это? – спросил Рен.

– Никто.

– Ну, Лина… – Его лицо приняло милое обеспокоенное выражение. Нет, не милое! – Петруччини даже говорить не хотел о Маттео, Франческа тоже не фанат. Может, не стоит его искать? Что, если он подонок?

– Конечно подонок. Но я все равно хочу с ним встретиться. Он сыграл важную роль в маминой жизни, а она наверняка хотела, чтобы я о нем знала – иначе зачем отправила мне дневник?

Рен кивнул, но, похоже, мои слова его не очень убедили.

– Ладно. Только «Маттео Росси» – имя распространенное. Это как искать Стива Смита в Штатах.

– Мы его найдем, – уверенно заявила я. – Сам подумай: нам сегодня везет. Во-первых, мы отыскали академию…

– Это настоящее чудо.

– …а во-вторых, ты догадался упомянуть Петруччини. Если бы не ты, Виолетта вышвырнула бы нас на улицу. – В другом конце комнаты из-за компьютера встала женщина. – Эй, смотри! Там освободился!

Я побежала к компьютеру, за мной – Рен, и мы оба втиснулись в один стул.

– Искать итальянские сайты? – спросил он.

– Да. Мы знаем, что Маттео переехал в Рим, а значит, должен быть еще в Италии.

– Что вбивать?

Я достала из сумочки дневник и полистала.

– Маттео Росси из Академии изящных искусств Флоренции? Маттео Росси, римский фотограф? Смешай в одну кучу все, что мы о нем знаем.

Рен вбил все это в поиск и прокрутил результаты, задерживаясь на пару секунд на каждом из них. Я тоже пыталась читать, но не нашла ни одну из пяти знакомых мне итальянских фраз.

– Ничего. Ничего. Ничего… Что-то? Как тебе это? – Где?

Он навел курсор на один из сайтов.

– Похоже на рекламу. На английском.


Любовь к путешествию и страсть к фотографии в одном флаконе.

Присоединитесь к известному фотографу и владельцу галереи Маттео Росси в прогулках по Риму, которые изменят ваш взгляд на мир! Росси проводит несколько семинаров по фотографии в год, и он поможет вам выйти на новый уровень. Приветствуются как любители, так и профессионалы.


– Рен, ты его нашел! Наверняка это он!

– Давай зайдем на сайт. – Рен щелкнул по ссылке под рекламой, и сайт начал потихоньку загружаться с рекордно низкой скоростью.

– Ох. Мы ждем уже целую вечность! – простонала я. Мы как будто просматриваем весь ледниковый период в замедленной съемке.

– Pazienza[85], — ответил Рен.

Наконец сайт соизволил заполнить собой экран. Он был черно-белым, за исключением крупной золотой надписи в самом верху: «ИТАЛИЯ ЧЕРЕЗ ОБЪЕКТИВ».

Я выхватила у Рена мышку и пролистала длиннющий текст. Каждый параграф был написан и на английском, и на итальянском. Вся суть этой белиберды сводилась к тому, как вас осчастливит и какой успех вам принесет возможность стать учеником Маттео (за кучу денег). Какой же он мерзкий.

Рен указал на ссылку внизу:

– Смотри, биография.

Я щелкнула. И мы ждали. И ждали. Начался и закончился очередной ледниковый период. Наконец на экране возник черно-белый портрет Маттео. Я наклонилась поближе, чтобы рассмотреть его как следует.

И тут мое сердце остановилось.

Глава восемнадцатая

Внезапно кафе превратилось в один из шерстяных свитеров, которые двоюродная бабушка дарит мне каждое Рождество. Стало жарким. Колючим. Удушающим.

Трясущимися руками я щелкнула по фотографии, чтобы увеличить ее. Смуглая кожа. Темные глаза. Короткие волосы, щедро намазанные гелем для укладки, потому что иначе их пришлось бы без конца приглаживать.

Уж я-то знаю.

– Боже мой. Божебожебожебожемой. Меня сейчас вырвет. – Я попыталась встать. Комната закружилась.

Рен схватил меня руку и усадил обратно на стул:

– Все хорошо, Лина. Все в порядке. – Он говорил словно из-под воды. – Наверняка это всего лишь совпадение. Ты же еще очень похожа на свою маму. Все так считают.

– Рен, она ни разу не сказала, что он мой отец. – Что?

Я развернулась к нему:

– Мама ни разу не сказала, что Говард – мой отец. Она всегда говорила о нем как о лучшем друге.

Его глаза расширились.

– Davvero[86]? Тогда почему ты решила, что это так?

– Из-за бабушки. Это она сказала, что он мой папа, а мама никогда не упоминала об этом, чтобы я дала ему шанс и не злилась на него. – Я положила руку на сердце. Оно пыталось выбить мне ребра. – И слепой заметит, что я ни капли не похожа на Говарда. Ты посмотри. – Мы оба уставились на экран.

– Должно быть какое-то объяснение. Возможно… – Рен осекся.

«Возможностей» тут не было.

– И стоило мне приехать, как все тут же начали твердить, что я похожа на итальянку. И ты мне так сказал там, на холме. Боже мой! Я итальянка! Итальянка!

– Только наполовину. Успокойся, пожалуйста. Это еще не конец све…

– Рен, как думаешь, он знает? Говард знает?

Он замялся и снова поглядел на фотографию:

– Не знаю. Должен же?

– Тогда почему он всем говорит, что я его дочь? О нет. – Я уронила голову на колени. – Той ночью, когда я вернулась от Елены, у него были гости, и я слышала, как одна из них спросила: «Она дочка той девушки-фотографа»? Говард ответил «да», но не добавил, что я еще и его дочь.

– Мне он представился как твой папа. Когда мы в первый раз с ним говорили. И Соня считает так же, разве нет?

– Значит, они либо врут, либо сами в это верят. – Я обхватила голову руками. – Рен, а что, если об этом знала только мама? И она отправила мне дневник, чтобы я выяснила правду, о которой не подозревают другие?

Рен поморщился:

– Зачем ей так поступать? Это как-то…

Подло? Бестактно? Выбирай любое.

Я покачала головой:

– Даже не знаю. С тех пор, как я начала читать дневник, я постоянно гадаю, знала ли я ее на самом деле. – Я перевела взгляд на экран. – Еще вчера я думала, что они быстро сошлись с Говардом, потому что мой день рождения в январе. Оказывается, торопиться некуда. Наверное, мама переехала к нему уже беременной.

– И что теперь?

Я глубоко вздохнула:

– Позвоним Маттео. Мне надо с ним встретиться.

– Постой, это плохая идея. Может, сначала поговорим с Говардом? Или хотя бы дочитаем дневник.

– Пожалуйста, Рен! Мне кажется, мама хотела, чтобы я так поступила. К тому же сейчас я не смогу посмотреть Говарду в глаза. Не смогу. Это номер Маттео внизу страницы? – Я схватила телефон и попыталась набрать номер, но руки слишком сильно тряслись.

– Я позвоню. – Рен забрал телефон. – Нам нужна его галерея?

– Да. Узнай, когда она открыта. И где находится. Как мы туда доберемся? На скутере можно доехать до Рима?

– Нет, поедем на поезде. Они ходят круглые сутки. – Он приложил телефон к уху. Пошли гудки.

Скутер мчался на всех порах к вокзалу. Я сидела за Реном, прицепившись к нему, как обезьянка-лунатик. Мы проверили расписание в Интернете и обнаружили, что экспресс отбывает через двадцать шесть минут. Мы доехали за двадцать четыре.

– Успели, – задыхаясь, сказала я. – Успели.

Рен плюхнулся на пустое сиденье:

– Никогда… не… бегал… так… быстро…

Я прижала руку к ребрам. У меня кошмарно резало в боку.

– Какова… вероятность… того, что поезд… мог уже отъехать?

Рен отдышался.

– Они ходят круглые сутки, но этот – самый скоростной. А нам нужна скорость. Если мои родители обнаружат, что я отвез тебя в Рим на встречу с каким-то левым мужиком, они меня зарежут. А Говард сварит в кипящем масле.

– Маттео – не левый мужик. А Говард… – Я тяжело вздохнула. – Это ужасно. Мама и так разбила ему сердце, а скоро он узнает, что у него и дочки-то нет.

В эту же секунду раздался разрывающий барабанные перепонки шум, и мы зажали уши руками, пока водитель поезда что-то громко передавал на итальянском. Наконец объявление завершилось, послышался скрежет, и поезд медленно отъехал от станции. Мы уезжаем. В самом деле уезжаем.

– Дневник у тебя? – спросил Рен.

– Да. – Я достала его из сумочки. – Я буду читать всю поездку. Сколько нам туда добираться?

– Полтора часа. Читай быстрее. – Он поставил ноги на переднее сиденье, откинулся назад и закрыл глаза.

– Рен? – позвала я.

Он посмотрел на меня:

– Что?

– Честное слово, обычно со мной скучно.

– Сомневаюсь.


9 мая

Семестр заканчивается. Симоне с Алессио уже уехали. Они оба нашли работу в музее в Неаполе, и мы рады, что им не придется разлучаться. Иначе с кем они будут ссориться? Адриенна тоже не стала дожидаться конца учебы и уехала, не попрощавшись.

Теперь нас осталось трое, и мы с Франческой и Говардом стали больше времени проводить вместе и частенько шутим, что Говарду пора переехать к нам и сэкономить на жилье. Уроков больше нет, но до сдачи выпускных проектов осталась пара недель, а я уже стала ассистентом Петруччини.

Такое чувство, будто прошла эпоха. За этот год я пережила как лучшие, так и худшие моменты в своей жизни. С того дня на вокзале Икс не писал и не звонил, и острые края того воспоминания уже сгладились. Я без конца задаю себе вопрос: почему наша любовь так много значила для меня и так мало для него?