12 мая

Последние пару недель мы с Говардом каждые выходные арендуем машину и тащим Франческу с нами в путешествия по городкам на холмах Тосканы. Каждому отведена своя роль: Говард ведет машину и ставит музыку, я зачитываю отрывки из книги для туристов, а Франческа сидит сзади и ворчит. Мы так весело проводим время! И я рада, что благодаря им могу отвлечься от грустных воспоминаний. Не буду же я расстраиваться вечно?


13 мая

Франческе только что предложили работу ассистента известного модного фотографа в Риме. Если она согласится (а она согласится), ей придется уехать меньше чем через месяц. Говард тоже ходит на интервью. Он сказал, что на все готов, лишь бы остаться в Италии. Кому-нибудь нужен уборщик, защитивший диссертацию по истории искусств? Нас всегда связывала любовь к Флоренции. Все наши друзья жаловались на туристов и высокие цены, а мы с Говардом любовались каждым витражным окном и пробовали все вкусы джелато подряд.

Честно говоря, хоть я и люблю Флоренцию всем сердцем, теперь она еще и навевает на меня грусть. Куда бы я ни пошла, мне встречаются улочки, по которым мы гуляли с мистером Икс, и до меня доносятся обрывки наших разговоров. Я часами размышляю над тем, почему он порвал со мной так внезапно. О нас узнали в академии? Он полюбил другую девушку? Но мои догадки ни к чему не приведут. Я могу думать об этом вечно.


14 мая

Осталась неделя до сдачи проекта. Петруччини посоветовал мне пару художественных школ, ориентированных на портретную фотосъемку, и сказал, что с моим портфолио меня возьмут на любой курс. Я стараюсь этому радоваться. Отчасти я готова к переменам, отчасти надеюсь, что смогу остаться во Флоренции навсегда.


15 мая

Похоже, Говарду надоело, что я не уделяю ему времени из-за работы над портфолио, и он захватил меня врасплох у выхода из студии и заявил, что мы едем на Американское кладбище и мемориал во Флоренции. Последние несколько месяцев он работал там волонтером (история Второй мировой дополняет огромный список его интересов), а недавно попробовал устроиться на должность смотрителя с проживанием по месту работы. В начале месяца бывший смотритель умер от приступа, и ему срочно ищут замену. Говард идеально подходит для этой работы, а работа идеально подходит ему. Он сказал, что шансы невелики, и делает вид, будто его это не волнует, но я-то знаю, как ему хочется попасть на эту должность.


18 мая

Что со мной не так? То я спокойна и все нормально, то становлюсь плаксивой и чересчур эмоциональной, как будто все еще стою на том вокзале в Риме. Я работаю допоздна почти каждый вечер, а в свободные вечера не могу уснуть. Закрывая глаза, я думаю о мистере Икс. Я знаю, что мне давно пора его забыть, но хочу еще раз поговорить с ним. Порой я давала слабину и набирала его номер, но его телефон был выключен. Я знаю, что это к лучшему, но все равно страшно разочарована.


20 мая

Говарда взяли на работу! В честь этого мы с Франческой отвели его в его любимую пиццерию. Потом, когда мы вернулись к дому, Франческа убежала вверх по лестнице, и мы с Говардом остались наедине. Я собиралась пожелать ему доброй ночи, а он несколько раз прокашлялся, что-то забормотал и внезапно предложил мне остаться с ним на кладбище до конца лета. В его устах это звучало так просто: готовься к магистратуре, оставайся у меня в свободной спальне и проведи еще немного времени во Флоренции. Вот это предложение! Я согласилась, не дав ему договорить.


22 мая

Завтра я уже не буду ученицей АИИФ. Я собираюсь отдохнуть в выходные, а с понедельника начать ассистировать Петруччини. Мы с Франческой весь день паковали вещи. Не думала, что скажу это, но я буду скучать по своему картонному матрасу и шумным посетителям пекарни. Здесь произошло столько всего хорошего!

Франческа уехала час назад. Ее стажировка начнется через две недели, а пока она решила навестить родителей. Я помогла ей вытащить на улицу все девять сумок, а потом мы обнялись. Франческа утверждала, что никогда не плачет, но я заметила, что ее подводка для глаз слегка смазалась. Надеюсь, она сдержит обещание и приедет навестить нас с Говардом.


24 мая

Что ж, теперь я законный житель Американского кладбища и мемориала во Флоренции. Вчера я внезапно и разом ощутила все напряжение от окончания учебного года и еле вылезла из постели, настолько уставшей я себя чувствовала. В доме осталась мебель от прошлого смотрителя, и Говард смог тут же приступить к работе. Я в восторге от своей комнаты, и Говард разрешил мне завесить стены фотографиями.


26 мая

Кладбище потрясающее! В свободное время мне следовало бы готовиться к поступлению в магистратуру, но я постоянно делаю перерывы и брожу вдоль надгробий. Особенно меня заинтересовала Стена без вести пропавших. Как так вышло, что они жили, дышали, а потом раз – и их нет? Сегодня утром, когда я фотографировала Стену, ко мне подошла ассистент смотрителя, Соня, и мы долго с ней разговаривали. Она очень приятная, умная, как Говард и сильно любит свою работу.


30 мая

Неделя прошла прекрасно. После работы мы с Говардом готовим ужин, смотрим старые фильмы и подолгу гуляем. Все это кажется идеальным. Порой к нам присоединяется Соня – тогда мы играем в карты, смотрим фильмы или болтаем. Не знаю, как это объяснить, но я годами чего-то искала, как будто находилась не на своем месте. Но здесь, с Говардом, это ощущение исчезло. Может, дело в городе, или в мирной тишине кладбища, или в тоннах свободного времени на фотосъемки. Впервые мне так спокойно. В этом месте есть нечто целебное.


31 мая

Сегодня утром показала Петруччини фотографии, которые сняла на кладбище. На северо-западе есть один уголок, из которого открывается чудесный вид, и я делала оттуда фотографии в разное время дня, наблюдая за удивительной сменой цвета и света.

Наверное, это неудивительно, но жизнь на кладбище заставила меня задуматься о смерти. В ней есть порядок, которого нет в жизни, и меня это, как ни странно, успокаивает. Может, в этом красота смерти? Никакой суеты. Она бесповоротна и окончательна.


Бесповоротна и окончательна.

Я вздохнула. Как же она ошибалась! Что тут окончательного, когда ты оставляешь в одиночестве своих близких, даже не поделившись с ними своими секретами?

– Что там? – спросил Рен. – Что-нибудь новенькое?

– Мама переехала с Говардом на кладбище. Но они только друзья. И она уже беременна. – Я покачала головой. – Наверняка от Маттео.

– Можно я почитаю?

Я передала ему дневник и откинулась на сиденье, наблюдая за пролетающим за окном пейзажем. Мы проезжали мимо зеленых полей и гладких холмов, словно сошедших с открытки, и таких красивых, что мне хотелось кричать.

Почему она сама не рассказала мне об этом?

Глава девятнадцатая

К тому времени как поезд остановился, энергии во мне хватало на то, чтобы электрифицировать целый остров. Правда, других пассажиров это не волновало. Они неторопливо убирали в сумки журналы и ноутбуки, а я стояла в проходе и нервно тряслась.

Рен толкнул меня плечом:

– Уверена, что хочешь с ним встретиться?

– Я должна. Он кивнул.

– Как выйдем из поезда, давай поспешим к дороге и поймаем такси. Тогда доедем минут за десять.

Десять минут.

Наконец очередь зашевелилась, мы с Реном выбежали на платформу и оказались под высоченным потолком, среди толпы еще большей, чем во Флоренции.

– Куда теперь?

Рен обернулся вокруг своей оси и ответил:

– Туда… наверное. Да.

– Готов пробежаться?

– Конечно.

Он схватил меня за руку, и мы помчались к выходу, лавируя между людей, как между ловушек в видеоигре. Десять минут. Десять минут. Моя жизнь изменится. Снова. Мне вообще светит хоть один скучный, обычный день?

Мы выбежали на стоянку такси и запрыгнули в первую попавшуюся свободную машину. У водителя были густые усы и проблемы с одеколоном.

Рен зачитал ему адрес.

– Died minuti, – сказал водитель.

– Десять минут, – перевел мне Рен.

Дыши. Дыши. Дыши. Он все еще держал меня за руку.


Мудрый совет: если у вас есть выбор, и за вами не гонится стая голодных динозавров, и вы не приехали в незнакомый город в поисках своего загадочного отца, ни за что и никогда не садитесь в такси в Риме. Никогда.

– Рен, мне кажется, он пытается нас убить, – прошептала я.

– Почему? Потому, что мы дважды чуть не врезались в бампер другой машины? Или потому, что он на всех наезжает?

– Dove hai imparato a guidare[87]? – крикнул наш таксист другому водителю, высунулся в окно и показал жест, который я увидела впервые, но сразу уловила смысл.

– Жизнь проносится у меня перед глазами, – вздохнула я.

– И как она?

– Увлекательная.

– Моя тоже. Хотя признаюсь, последние дней пять с тех пор, как ты подбежала ко мне на холме, она стала заметно веселее.

– Я к тебе не подбегала. Вообще-то я пыталась избежать разговора.

– Да? Почему?

– Мне казалось, что он будет странным. Так и вышло.

– Но смотри, к чему это привело? – улыбнулся Рен. – Мы проводим вместе последние минуты жизни!

Водитель подъехал к тротуару, рванул на парковочное место и резко остановился. Нас с Реном тряхнуло, и мы врезались в передние сиденья.

– Ай! – Я потерла лицо рукой. – У меня нос остался?

– Плоский, – ответил Рен. Он скорчился на полу и напоминал комок бумаги.

– Siamo arrivati[88], — приятным голосом оповестил нас водитель, а затем взглянул на нас в зеркало заднего вида и указал на счетчик: – Diciassette euro[89].

Я наскребла мелочь из кошелька и передала водителю, а потом выбралась на тротуар. Стоило мне закрыть за собой дверь, как такси тут же ринулось обратно на дорогу, и четырем другим машинам пришлось нажать на тормоза и сыграть целый оркестр, сигналя водителю.

– У него стоило бы отобрать права, – покачала головой я.

– Обычный водитель. Мне попадались и хуже. Смотри, вот галерея.

Я обернулась. Мы стояли напротив серого каменного здания с позолоченной надписью на двери:

ROSSI GALLERIA E SCUOLA DI FOTOGRAFIA

ГАЛЕРЕЯ И ШКОЛА ФОТОГРАФИИ РОССИ

Россы. Лина Росси. Это мое настоящее имя? Черт. С итальянской «р». Я даже произнести его не смогу.

– Пойдем. – Я поспешила к двери и нажала на звонок, опасаясь, что у меня сдадут нервы.

– Prego[90], — раздался мужской голос. Маттео? Дверь открылась с громким щелчком.

Я посмотрела на Рена:

– Ты готов?

– А что я? Ты-то готова?

– Нет.

Не дав себе времени на размышления, я толкнула дверь и вошла в огромный холл круглой формы. Пол был выложен блестящими плитками, а под потолком висела громадная люстра с десятью лампочками, которые свешивались с нее, словно щупальца медузы.

За изогнутым серебристым столом сидел блондин в белой рубашке и галстуке. Молодой, на вид американец. Точно не Маттео.

– Виоп giorno[91]. Англоязычные? – со скукой в голосе спросил он.

– Да. – Мой ответ эхом разнесся по холлу.

– Боюсь, вы опоздали на урок. Он идет уже полчаса. Рен сделал шаг вперед:

– Мы не за этим пришли. Я звонил вам пару часов назад, чтобы договориться о встрече с Маттео, помните? Меня зовут Лоренцо.

– Лоренцо Феррара? – Блондин внимательно оглядел нас. – Что ж, я не ожидал, что вы такой юный. К сожалению, мистер Росси сейчас наверху, ведет урок. Расписание у него всегда разное, и я не могу обещать, что он найдет время встретиться с вами после урока.

– Все же мы подождем, – быстро сказала я. Мистер Россы. Возможно, он стоит прямо надо мной.

– А вас как зовут?

– Лина… – Я замялась. Узнает ли Маттео мою фамилию? – Лина Эмерсон.

Рен нахмурился, а я пожала плечами. За этим ведь и пришли, рассказать ему, кто я есть.

– Ладно. Не буду ничего обещать, но я передам, что вы его ждете.

Раздался громкий телефонный звонок, и блондин поднял трубку:

– Виоп giorno. Rossi Galleria е Scuola di Fotografia. Добрый день. Галерея и школа фотографии Росси.

– Давай осмотримся, – предложила я. Руки тряслись от волнения. Может, прогулка по галерее поможет отвлечься от грядущего разговора с Маттео.

– Хорошо.

Мы прошли под аркой в первую комнату. Все четыре кирпичные стены были увешаны фотографиями в рамках. Я заприметила одну из них, большую, и подошла к ней. Это был снимок старого здания, покрытого граффити. Похоже, оно находилось в крупном городе вроде Нью-Йорка. На нем было написано: «Времени нет, часы есть». В правом нижнем углу фотографии стояла подпись, сделанная от руки: «М. Росси».