Дженна Эванс Уэлч - Любовь и мороженое

– Вот только я вела себя как испорченный ребенок.

– Нет. Ты замечательно держалась, учитывая обстоятельства.

– Лжец.

Говард улыбнулся:

– Я не знал, как мне поступить. Твоему дедушке было нелегко, неизвестно, как обстояли дела с семьей Эдди. Я волновался, что тебе будет некуда идти. И когда твоя бабушка спросила, рассказать ли тебе, что я – твой отец, я ответил «да». – Он покачал головой. – Я хотел рано или поздно открыть правду, но после того вечера в пиццерии решил сначала дать тебе время обжиться. Оказывается, тебе это было не нужно. Надо было раньше догадаться, что ты все поймешь.

– Ты в два раза меня выше и блондин. Мы ни капельки не похожи.

– И то верно. – Он умолк. – Твоя очередь. Давно ты об этом знаешь?

– Около суток.

– Откуда?

Я подняла с крыльца дневник и протянула Говарду:

– Отсюда.

– Твой дневник?

– Нет, мамин. Она вела его, когда жила в Италии.

– Это ее дневник? Он показался мне знакомым, но я подумал, что это совпадение. – Говард перевернул книжку.

– Мама записала все, что произошло между ней и Маттео. Только сначала она звала его мистером Икс, и я решила, что это ты. А потом оказалось, что ты не знаешь о тайной пекарне.

– Погоди-ка, тайная пекарня? О ней Рен меня спрашивал?

– Да. Он хотел сделать мне сюрприз и отвести меня туда.

– Так Рен тоже обо всем знает?

– Да. Он помог мне найти Маттео. – Я отвела взгляд. – И мы… э… встретились.

Говард аж подскочил:

– Встретились?

– Угу, – ответила я, не отрывая глаз от земли.

– Где?

– В Риме.

Говард посмотрел на меня так, будто я сказала, что я – наполовину страус.

– Когда ты успела там побывать?

– Вчера…

– Вчера?!

– Да, на экспрессе. Вчера Рен за мной заехал, мы отправились в АИИФ, я позвонила Франческе…

– Франческе Бернарди? Откуда ты вообще о ней знаешь?

– Из дневника. Она сказала мне фамилию Маттео, мы с Реном нашли его сайт в Интернете и приехали в галерею, и это была… ну, катастрофа.

У Говарда отвисла челюсть.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

– Извини, – я помотала головой, – но нет.

Он потер щеку ладонью:

– Ладно, вы двое нашли Маттео. Что дальше? Он тебя узнал?

– Он выдумал сказочку о том, что моя мама сошла с ума и написала дневник, полный лжи. Звучало ужасно глупо. Мы с ним похожи как две капли воды, а он смотрит мне в глаза и уверяет, что никогда не состоял с ней в отношениях. Мы с Реном ушли прочь.

Говард выдохнул:

– Твоя мама меня с ума сведет. Я-то думал, что вы с Реном едите джелато и танцуете, а вы, оказывается, выслеживали твоего отца в другом городе?

– Да. Но этого больше не повторится, – поспешила добавить я. – Это была последняя вылазка. Конечно, если ты ничего не скрываешь…

– Ничего. Я все тебе выложил как на духу.

– Отлично.

– Вот только откуда у тебя дневник? Ты сама его нашла?

– Нет, Соня дала.

– Какая Соня? Наша Соня?

– Да. Мама отправила его на кладбище прошлой зимой. Соня получила дневник и решила, что ты и так расстроен и лучше придержать его пару дней. А потом ты рассказал ей о том, что я приеду, и Соня решила, что мама послала этот дневник мне. Но это не так. Он для тебя.

Говард осторожно держал книжку в руках, как птицу, которая могла улететь в любой момент.

– Прочитай его.

– Ты не против, если я начну прямо сейчас?

– Пожалуйста.

Он медленно открыл дневник и замер, увидев первое предложение:

– Ох.

– Да. Я оставлю вас наедине.

Два часа спустя Говард пришел ко мне в комнату с книжкой в руке:

– Я закончил.

– Так быстро?

– Пойдем, посидим на крыльце? – предложил он.

– Пойдем.

Я спустилась вслед за ним по лестнице, и мы устроились на качелях. Я заметила, что у Говарда покраснели глаза.

– Мне было тяжело это читать, – признался он. – Хедли что-то мне рассказывала, но всей истории я не знал. Сколько было недопониманий, недомолвок! – Говард окинул взглядом кладбище. – Много в чем она ошиблась. К примеру, с Адриенной я не встречался.

– Да?

– Да. Это был Маттео.

Я непонимающе посмотрела на Говарда.

– Маттео пудрил мозги не только твоей маме.

– А-а… – Очередная деталь головоломки встала на место. – Так вот зачем ты рассказал ей о быке и пекаре? Чтобы она пригляделась и поняла, что Маттео ей изменяет?

Говард поморщился:

– Да. Очевидно, мне это не удалось. Она не поняла, что я имел в виду.

– Да уж, вышло довольно загадочно. Ты выдумал эту историю?

– Нет, она настоящая. Вряд ли правдивая, но эта легенда бытует в городе уже не первый век. Я обожаю подобные истории. – Говард выдержал паузу. – Так или иначе, я был в курсе, что твоя мама связалась с Маттео. Она держала это в секрете, потому что не хотела, чтобы у него возникли проблемы с руководством, а он хранил их отношения в тайне, потому что был подлецом. Мне было известно, что он не раз заводил интрижки со студентками, и я понимал, что от Маттео ничего хорошего ждать нельзя. Я подозревал, что он неверен Хедли, а однажды застал его с Адриенной в проявочной. Когда твоя мама увидела нас возле клуба, мы разговаривали именно об этом. Я требовал, чтобы Адриенна во всем призналась твоей матери.

– Почему ты сам ей не рассказал?

Говард покачал головой:

– Все знали, что я влюблен в Хедли, кроме нее самой. Со стороны это выглядело бы так, словно я хочу рассорить ее с Маттео. К тому же я был уверен, что он будет все отрицать и я потеряю доверие твоей матери. А когда они порвали, уже не было смысла об этом вспоминать. К тому же я слегка трусил. Ведь они расстались из-за меня.

– Как это?

– Твоя мама стала замкнутой, начала плохо отзываться о себе и своих родителях. Я дождался, когда Маттео уедет на неделю из города, чтобы принять участие в конференции, позвонил ему и потребовал держаться подальше от Хедли, а то я все расскажу руководству.

– Так вот почему он ее бросил?

– Да. А я все равно его сдал, и Маттео уволили. Хедли была так огорчена, что казалось, будто из нее высосали все краски. Я долго думал о том, правильно ли я поступил. – Говард оттолкнулся ногой от земли, и качели плавно взмыли вверх. – А потом Хедли полегчало, и я убедил ее остаться у меня на лето. Какое-то время мы были вместе, а затем я снова ее потерял…

– Из-за меня.

Говард покачал головой и жестом указал на кладбище:

– Если бы только она мне сказала! Я бы бросил это место и глазом не моргнув!

– Именно поэтому мама так не поступила.

– Знаю, – вздохнул он. – Вот только я бы предпочел сам принять решение. Всего день с Хедли уже ценнее долгой жизни в Италии.

– И не говори. – Я посмотрела на Говарда. Он ее любил. Любил по-настоящему. И потерял намного раньше, чем я. Мне невыносимо захотелось его обнять.

Я отвернулась и сморгнула слезы. Надеюсь, скоро в моих глазах наконец начнется засуха. А то мне того и гляди предложат работу в рекламе бумажных салфеток.

– Ты не пытался ее вернуть?

– Нет. Я думал, что она выбрала Маттео. Знал бы я, в чем дело, и все закончилось бы иначе. Только спустя годы я обнаружил, что Хедли не осталась с Маттео, а о тебе она рассказала совсем недавно. Я сильно за нее волновался, но при каждой попытке связаться с ней что-то меня останавливало. Возможно, моя гордость.

– Или страх снова остаться с разбитым сердцем? Она же разбила его вдребезги.

Говард хмыкнул:

– Это точно. Разумеется, со временем я оправился. Но когда ты приехала… скажем так, я пережил это заново.

Повисла тишина. Солнце уже взошло над холмами, большое и горячее, и мои волосы чуть не шипели от жары.

Говард в очередной раз покачал головой:

– Я совсем по-другому представлял себе этот разговор, но рад, что все вышло именно так. Теперь не надо волноваться о Маттео. Твоя мама изо всех сил старалась оградить тебя от него, и ей это удалось. Она мечтала съездить с тобой в Италию, но не решалась. И вот ты здесь. Тебе уже скоро восемнадцать, и она, видимо, перестала так сильно бояться Маттео.

– Наверное, мама и подумать не могла, что я отправлюсь искать Маттео.

– И мысли не допускала. Похоже, она тебя недооценивала. – Он усмехнулся. – Как и я. Поверить не могу, что ты съездила в Рим.

– Я поступила глупо.

– Это само собой. Но все же храбро.

– Со мной был Рен. Он мне очень помог. – Я помрачнела. Рен.

– Что такое?

– Рен… больше со мной не разговаривает. Я его обидела.

Говард нахмурился:

– Вы поссорились?

– Вроде того.

– Что бы ни случилось, я уверен, что вы помиритесь. Ты для него важна, это видно.

– Возможно.

С минуту мы молча раскачивались вперед-назад, а потом меня осенило.

– Ты же не просто так рассказал мне ту странную историю про женщину, родившую поросенка?

– Porcellino, – засмеялся Говард. – Надо бы мне бросать это дело. Ничего не выходит.

– Да уж.

– Ну ладно, ты права. Я пытался тебе кое-что объяснить. Когда мы подошли к статуе, я осознал, что это прекрасный символ. Обстоятельства странные, мы с тобой не похожи друг на друга, но я хочу быть частью твоей жизни. Да, это не привычная семья, но, если ты согласна, я готов стать твоей семьей.

Я взглянула на него, и во мне поднялась буря чувств – они нарастали, пока я не раздулась от них, будто воздушный шар. Мама была абсолютно права. Никто не может ее заменить, но раз уж приходится выбирать – никто не подойдет лучше, чем Говард. В этом она меня опередила.

– Что скажешь, Каролина?

Я замялась. Не хочется торопиться, но сегодня я чувствовала себя на своем месте. И пока что этого достаточно.

– Ладно, – кивнула я. – Если ты согласен, то и я тоже. Говард одарил меня своей чуть заметной улыбкой и откинулся на качели:

– Отлично. А теперь, когда с этим мы разобрались, скажи-ка, что у вас не так с Реном.

Говард убедил меня не сдаваться. Чтобы прояснить ситуацию, я должна убедиться, что между мной и Реном нет фатальных недопониманий.

Он так и сказал. Фатальных недопониманий.

Я спрятала остатки достоинства в дальний уголок и позвонила Рену на мобильный. Дважды. Оба звонка напоролись на автоответчик.

Тогда Говард помог мне добыть домашний номер семьи Феррара, и я позвонила на него.

– Ciao, Лина! – бодро ответила Одетта. Очевидно, ее не посвятили в положение дел.

– Здравствуйте, Одетта. Рен дома?

– Да, минутку. – Она отложила телефон, и до меня донеслись приглушенные голоса. – Лина?

– Да?

– Рен сейчас занят.

Я скорчила рожу:

– Передадите ему один вопрос?

– Какой?

– Можно мне зайти в гости? Нам надо поговорить. Повисла пауза.

– Рен? Почему ты трясе… – Тут Одетта, видимо, накрыла рукой динамик, потому что больше я ничего не услышала.

Это было немыслимо унизительно. Сгорали последние ошметки моей гордости.

Одетта снова заговорила, и голос у нее был озадаченный.

– Извини, Лина. Он говорит, что целиком поглощен подготовкой к вечеринке у Валентины.

Я оживилась:

– Он точно пойдет? Это в честь девочки, которая выпустилась в прошлом году?

– Да. Кажется, будут отмечать ее восемнадцатилетие. Хотя бы там я его увижу. Я перевела дыхание. Это лучше, чем ничего.

– Спасибо, Одетта.

– Не за что.

Я повесила трубку, отправила Томасу короткое сообщение и пошла в туристический центр, чтобы попросить об услуге.

Когда я ворвалась туда, Говард и Соня испуганно на меня посмотрели. Они перебирали стопку бумаг, и у Говарда на носу сидели крошечные стариковские очки для чтения, из-за чего он походил на близорукого дровосека. Я захихикала.

Он прижал руку к груди:

– Лина! Однажды ты доведешь меня до нервного срыва.

– Твои очки такие…

– Какие? – Он встал во весь рост, и я рассмеялась:

– Ну… Не обращай внимания. Слушай, мне срочно нужна помощь. Сегодня я иду на вечеринку и хочу выглядеть сногсшибательно. Это будет моя самая отчаянная попытка вернуть Рена. Я должна найти То Самое Платье.

Говард снял очки:

– В котором ты способна очаровать кого угодно?

– Да! Именно это. Как у моей мамы. Я надеюсь, что мне удастся его надеть и оно поможет.

– То Самое Платье? – спросила Соня, переводя взгляд с меня на Говарда. – Извините, но я не понимаю, о чем вы.

– Соня, – повернулся к ней Говард, – придется закрыть мемориал пораньше. Найти обычное платье легко, а вот То Самое… Нам потребуется время. – Он подмигнул мне. – Кстати, мне посчастливилось увидеть твою маму в ее Том Самом Платье. Я чуть не вошел в стену.