Глядя на руки Слоуна, Чериш заметила: он так сильно сжал ручку ножа, что пальцы его побелели от напряжения. Неловко воткнув вилку в мясо, он продолжал резать. Чериш стало дурно, она поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. Борясь с тошнотой, Чериш приготовила тарелку девочки и вложила ей ложку в руку.

— Я хочу назвать мою малышку Лилиант. Ора Делл звучит так, будто девочку воспитывали в лесу. Как ты думаешь, Слоун, это имя ей подойдет? Так звали мою маму. Она мечтала, чтобы я вышла замуж за тебя, а не за Слейтера. Но ей понравилось бы, что ее внучка носит дворянское имя Кэрролл, и она лучезарно улыбнулась девочке, будто не замечая, что малютка сидит на коленях Чериш. — Лилиан любит тебя. Она будет… твоей, Слоун.

От Чериш не ускользнула заминка в разговоре. Слоун так резко опустил нож, что на столе зазвенели тарелки, а Ора Делл захныкала от страха.

— Ее имя — Ора Делл, Ада, запомни: Ора Делл. Слейтер назвал девочку в честь нашей бабки. И ее имя останется таким, как есть.

Лицо Слоуна стало непроницаемым, а взгляд — ледяным. Он прилагал огромные усилия, чтобы сдержаться, и его спокойствие таило в себе большую опасность, нежели крик.

Ада широко раскрыла глаза в изумлении.

— Ора Делл? Не думала, что ты хотел так назвать ее. Но если это твоя воля, Слоун, я думаю, что должна…

— Слейтера, Ада. Слейтера! — Голос Слоуна звучал ужасающе спокойно. — Так хотел не я, а Слейтер. Это он дал имя Ора Делл своему ребенку.

— Да, конечно. Ты хочешь исполнить его волю. — Ада словно успокаивала его как ребенка.

Для Чериш это застолье стало настоящим кошмаром. Она не знала, как выдержала все это. Девушка уделяла все свое внимание ребенку, и Ора Делл сидела спокойно, как всегда, когда ее кормили.

Ада ела привередливо, взяв только маленький кусочек индейки, и отщипывала хлеб. При взгляде на соленую рыбу, утиные яйца и индейский пудинг она только презрительно фыркала. По знаку ее руки Кэт подливала чай.

Изредка Чериш слышала голоса других гостей на противоположном конце комнаты. Потом донесся голос Трю, пытавшегося успокоить неожиданно очнувшегося Пьера.

— Все будет нормально. Только не больно шевелись, а то рану свою разбередишь — откроется дырка, что в тебе проделали эти подонки. Из тебя уже вытекло крови, как из резаного поросенка.

Слоун извинился и вышел из-за стола, направившись к кровати, на которой лежал его друг.

— Пуля попала в бок, Пьер, и вышла из спины. Не думаю, чтобы это было очень опасно, но ты потерял много крови, так что лежи спокойно и не дергайся. Не хватало, чтобы ты залежался.

Пьер сказал что-то по-французски слабым голосом.

Слоун ответил ему на том же языке. Потом подошел к Кэтрин, взял ее за руку и подвел к раненому. Пьер поднял голову, посмотрел на девушку и бессильно упал на подушку. Устало закрыв глаза, он снова заговорил по-французски.

— Я все сделаю, друг мой. А сейчас не волнуйся и спи.

Как только Слоун отпустил руку Кэтрин, она снова подбежала к стулу Ады. Слоун взял ребенка из рук Чериш.

У Ады заблестели глаза, и губы снова дернулись в язвительной усмешке.

— Твой друг попусту теряет время, — мягко, как будто мурлыкая, проговорила она, — ведь дядюшка Роберт подарил мне Кэт. Я — ее хозяйка на целый год. А если мне не понравится, как она прислуживает, то Кэт — моя на следующие семь лет.

Держа малютку на руках, Слоун смотрел только на нее. Потом сказал спокойно и грустно:

— Я не мог и предположить до сегодняшнего дня, что ты такая злобная. Ты эгоистична до кончиков ногтей.

Ада, улыбаясь, встала из-за стола с совершенно удовлетворенным видом. Приблизившись к Слоуну, она слегка погладила его кончиками пальцев по щеке и по губам. Это было мягкое, но собственническое движение, взбесившее и обескуражившее Чериш одновременно.

— Вовсе не злобная, дорогой. Всего лишь практичная. Одинокой женщине приходится быть практичной.

* * *

Ада сидела на стуле, обитом мехом, и задумчиво глядела на огонь. Выражение лица было мягким и немного печальным; в этот момент она выглядела невероятно красивой. Глядя на это милое личико, невозможно было поверить, что этот прелестный ротик произносил совсем недавно ужасные оскорбления.

Чериш убрала грязные тарелки и привела в порядок стол. Но мужчины как будто потеряли аппетит, Кэт вообще еле прикоснулась к еде. Один только мальчик поглощал ужин с видимым удовольствием, он ел столько, сколько требовало его растущее тело.

Когда трапеза была окончена, Трю, Джуси и дед с внуком посидели за столом ровно столько, сколько требовала вежливость, потом стали собираться в другую хижину. Пока они прощались с Пьером, Чериш завернула остатки индейки, пирог, пудинг и ломти хлеба в скатерть и протянула Джуси.

— Возьмите это на утро. Завтра я еще хлеба испеку. — Она улыбнулась. — Рыба у Трю еще долго будет коптиться.

— Думаю, и через неделю она сгодится только для собак. — Джуси ухмыльнулся, потом посуровел и взял девушку за подбородок. — Давненько я так не ел, уж целый год. Спасибо, детка. Настоящий деревенский обед.

— Вам спасибо, что пришли. Я буду скучать без вас. — Чериш вздохнула.

— Мы уйдем в лес, как шахтеры под землю.

— Да, знаю. — Чериш подошла попрощаться с мистером Свансоном и Фарвеем.

Трю предложил остаться и посидеть ночью с Пьером, но, переговорив со Слоуном, решили, что раненый проспит, скорее всего, ночь беспробудно, а Слоун будет вставать и проведывать его время от времени.

Стало темнеть, и она зажгла лампу. Сидя у кровати Пьера, Слоун держал на руках спящую Ору Делл. Чериш унесла девочку в соседнюю комнату и посадила на горшок. Переодевая ребенка и укладывая в кроватку, Чериш целовала пухлые щечки и думала про себя, как у этой ужасной женщины могло родиться такое славное дитя.

Потом, как всегда вечером, Чериш стала убираться. Неслышно появилась Кэтрин, чтобы помочь. Через несколько минут Ада спросила:

— Где мои коробки, Кэт?

Девушка нервно подпрыгнула. Чериш стало нехорошо.

— Они у двери, миссис Кэрролл. — Кэтрин старалась говорить спокойно, но подбородок ее заметно дрожал.

— Отнеси их в соседнюю комнату. Полагаю, что я буду спать там.

— Да, миссис Кэрролл. — Когда девушка проходила мимо, Чериш увидела ее глаза, наполненные ужасом.

Слоун опередил Кэтрин и сам отнес ворох коробок, оставив ей только самую маленькую. Опустив их на пол, он вернулся к Пьеру. Кэтрин осталась в спальне.

Прошло с полчаса. Чериш закончила работу, но не могла снять внутреннего напряжения. В душе все кипело. Ада сидела у огня, поджав ноги, положив подбородок на руку. Потом поднялась, медленно прошла в спальню и плотно закрыла за собой дверь.

Чериш не нравилось, что Кэтрин и Ора Делл остались за закрытой дверью наедине с Адой. Казалось, Слоун даже не заметил отсутствия гостьи. Он продолжал сидеть около кровати, оперев локти на колени. Пальцы его судорожно сжимались. Чериш поторопилась закончить свои дела, думая, что сможет наконец побыть с ним несколько минут наедине.

Из спальни слышался голос Ады, но слов было не разобрать. Потом — быстрый ответ Кэтрин: «Да, миссис Кэрролл». Потом все стихло.

Чериш продолжала свою каждодневную домашнюю работу. И вдруг встрепенулась, прислушиваясь. Глухие равномерные звуки доносились как будто из спальни. Потом послышался тихий жалобный стон. Чериш стояла как вкопанная; она поняла: кого-то били ремнем.

Она подбежала к двери, но и тут Слоун оказался быстрее и рванул ручку. Побелев от охватившего его гнева, Слоун выхватил ремень из рук Ады и с силой оттолкнул ее к стене. В дрожащем свете свечей они увидели Кэтрин, стоявшую на коленях у рукомойника в одной тонкой рубашке. Рот ее был завязан, чтобы приглушить стоны, а руки закрывали лицо.

Чериш подошла к несчастной девушке, ласково развела ее руки и стала поднимать, тихонько приговаривая:

— Милая моя, милая Кэтрин.

Она повернула ее лицом к себе, и сердце заныло от боли: большой красный рубец пересекал лицо бедной служанки. Кэтрин пыталась отвернуться, краснея от стыда. Распухшими губами она перепуганно выговаривала:

— Все в порядке. Пожалуйста, мэм, оставьте меня. Если вы этого не сделаете, будет еще хуже.

Ада стояла, прижавшись лицом к стене, там, куда отшвырнул ее Слоун. На ее лице блуждала улыбка, а глаза возбужденно блестели, Слоун смотрел на нее в упор, все еще держа ремень в руке.

— Если это повторится, Ада, я сам выпорю тебя, — его возмущенный голос дрожал.

— Что-то мало в это верится, дорогой, — промурлыкала она с сияющим лицом.

— А придется! Если ты такая храбрая, чтобы поднимать руку на беззащитную девушку, придется и тебе ремня отведать.

— Ты меня испытываешь, дорогой? — язвительно усмехнулась она. — Испытываешь, как далеко можешь зайти. Ты будешь бить меня?

Ада явно упивалась своим положением. Чериш просто выворачивало наизнанку. Слоун совладал с собой, его голос стал мягким и совершенно спокойным:

— Да нет, не хочется марать руки. Я просто выставлю тебя на мороз и захлопну дверь. А к утру ты превратишься в ледышку.

Его лицо словно сковало холодом. Теперь он склонился совсем низко.

— Ты заблуждаешься, если считаешь, что люди, не пожелавшие ночевать с тобой под одной крышей, придут к тебе на помощь. Они останутся равнодушны, даже если увидят, как тебя четвертуют.

Улыбка сползла с ее лица.

— Слишком много людей знают, что я здесь. И они также знают, что я рискую жизнью только для того, чтобы забрать своего ребенка.

Она подошла к кроватке, где мирно спала Ора Делл, уставшая за день.

— Да она твоя копия, Слоун, — Ада засмеялась. — Что, будешь отрицать?

Слоун подошел к камину и швырнул ремень в огонь. По пути к двери он отчеканил тоном, не терпящим возражений:

— Оставишь эту дверь открытой. Ты меня поняла?

— Конечно, дорогой, — прозвучал приторный голос. — Ты всегда сможешь прийти ко мне ночью, и скрип двери не должен смущать тебя. Могу напомнить, что когда-то тебя не останавливали и более значительные преграды, — она опять засмеялась. Слоун же молча покинул комнату.

Задетая за живое намеками Ады, Чериш пыталась отыскать в шкафу свою ночную рубашку. Она сшила ее сама, вроде той, что когда-то рабыня делала для Оры Делл. Взглядом она попросила Кэтрин оставить свою жестокую госпожу, но та лишь мотнула головой в ответ.

ГЛАВА 18

Чериш закончила уборку, и когда Слоун, оделся, чтобы уйти, она поспешно выключила лампу. Вымывшись при свете очага и уже собираясь идти ко сну, она сидела в глубине комнаты на кровати и расчесывала волосы. В мозгу копошились неприятные мысли. Сердце наполнилось недобрыми предчувствиями. Было ли что-нибудь у Слоуна с женой брата? Ей не верилось, не хотелось верить вэто. Да наконец была Ора Делл, в ней Слоун отражался как в зеркале. Если у него была интрижка с Адой, он хотел бы скрыть это и уж точно не стал бы кому-то рассказывать, что обманул брата.

В глубине души она была согласна выйти за Слоуна замуж, если на пути им встретится священник. Но здравый смысл подсказывал, что несколько слов, сказанных незнакомцем, не удержат его, если он захочет быть с другой.

Слоун вернулся домой, неся с собой свежесть холодного воздуха. Он снял шубу, повесил ее на крючок и направился к умывальнику; неторопливо умывшись, стал пить воду. Потом взял чурбак из поленницы и бросил в огонь. Столб искр взвился и исчез в дымоходе.

Чериш не могла поверить, что он подойдет к ней, ведь Ада спит в соседней комнате, но надеялась, что он все же сделает это, подбодрит ее, прогонит прочь дурные мысли.

Слоун стоял, понурив голову, с совершенно подавленным видом. Потом пересек комнату, подошел и взял ее за руку, опустился на стул и усадил девушку себе на колени.

Чериш удовлетворенно вздохнула, на мгновение тревога перестала терзать ее. Она прильнула к нему, чувствуя, как обволакивают его тепло, запах, сила его надежных рук. В это мгновение ничего, кроме всепоглощающего чувства любви, для нее не имело значения. Ничего…

Она прижалась щекой к его волосам и потонула в его тепле; загрубевшая мужская рука пробралась в рукав ее ночной рубашки и погладила нежную кожу.

— Ты была сегодня чудесна. Я горжусь тобой, — прошептал он.

— Это было так… трудно.

— Я знаю. — Он приник губами к ее лбу.

— Никогда не встречала такую… как она.

— Тебе, должно, быть противно.

— Да, конечно… Ах, Слоун, она надолго останется?

— Не знаю, милая. Если до морозов какое-нибудь судно пойдет вверх по реке, я отправлю Аду, даже если придется сломать ей обе ноги.