Бертрис Смолл - Любовь и опасность

– Ошибаетесь. Ваше серебро не может купить моего сердца. Только я могу вам его подарить.

– Мне ни к чему твое сердце! – безжалостно отрезал он. – Все, что мне нужно, – твое тело, Адэр, а его я уже купил. Ты моя, и я никогда тебя не отпущу!

– Значит, я для вас только тело? – охнула она. Господи, да чего же она ожидала? – спросила себя Адэр.

Любви? За всю свою жизнь она почти не видела любви между мужчиной и женщиной. Только Ричард Глостер питал глубокую и истинную страсть к своей жене Анне. Как она глупа, что заговорила о любви! Она всего лишь новая любовница лэрда, и ничего больше. Он сделал ее своей шлюхой, хотя она клялась, что этому не бывать!

– Да, – согласился он. – Зато это тело ублажает меня так, как ни одно другое. И ты не можешь отрицать, что в моих объятиях ты испытала то, чего доселе не знала с другим мужчиной. А теперь спи, моя медовая любовь. Когда я немного отдохну и восстановлю силы, мне захочется снова испить твоей сладости. Ночь еще не кончилась.

И Конал заботливо накрыл ее одеялом.

Адэр больно прикусила губу. Она не заплачет! Не заплачет!

Проснувшись утром, Адэр обнаружила, что лежит на животе, а рука лэрда обнимает ее. Адэр медленно перевернулась. Сквозь узкую щель в ставнях пробивался слабый свет. Пора вставать и спускаться на кухню. Элсбет уже готовит завтрак. Адэр попыталась осторожно встать, но рука, лежащая на ней, неожиданно напряглась.

– Куда ты? – проворчал Конал.

– Уже светает. Нужно спуститься на кухню, помочь Элсбет.

– Не сейчас! Я хочу еще! – воскликнул он, придавив Адэр к кровати.

– Неужели твоя похоть не утолена? – рассердилась Адэр. – В эту ночь ты брал меня трижды! Я почти не спала, удовлетворяя твои желания! А теперь мне нужно на кухню! Или воображаешь, будто Элсбет оправится в одиночку?

Господи Боже! Она уже чувствует, как твердеет его плоть!

– У Элсбет есть другие. У меня – только ты, – возразил Конал, раздвигая коленом ее бедра. – Лучше я позавтракаю тобой, чем овсянкой, моя медовая любовь.

– Я должна идти, – настаивала Адэр. – У меня полно работы.

– О нет, твоя главная обязанность – ублажать меня, а ты уже готова, – пробормотал Конал в ее спутанные волосы, касаясь кончиком распаленной плоти входа в ее лоно. – Ты жаркая и влажная, и хочешь меня не меньше, чем я – тебя, как бы ты это ни отрицала. – Он глубоко скользнул в нее. – Ведь правда, моя медовая любовь?

– Нет! – упрямо бросила Адэр. Откуда он знает? Почему так раздражающе уверен?! – Она ощущала, как он пульсирует в ней, и уже была готова сдаться… – Нет!

– Да, маленькая лгунья, – усмехнулся Конал, медленно выходя из нее и слыша протестующий стон. – Скажи, что хочешь меня, Адэр!

– Нет, – настаивала она, но втайне хотела его. Хотела, чтобы он вонзился в нее как можно глубже. Заставил взорваться, затрепетать в восхитительных конвульсиях, которые она уже пережила трижды за эту ночь. – Отпусти меня, шотландский дикарь!

Ее кулачки выбивали гневный ритм на его груди.

– Довольно, женщина! – рявкнул Конал и стал двигаться в ней, входя все глубже с каждым выпадом, медленно отстраняясь и снова делая выпад, пока Адэр, придавленная им, не заплакала от наслаждения, которое они оба испытывали.

Нет, она все-таки дурочка! Он хочет ее. Она хочет его. Почему она ведет себя как глупая девчонка? Яростное пламя обожгло ее.

– Да, будь ты проклят, я хочу тебя! – вскрикнула Адэр, забившись в судорогах экстаза. Ее капитуляция заставила Конала исторгнуться в нее раньше, чем ему хотелось бы. Она измотала его. Ее жадное лоно выпило его до дна. До нее ни одной женщине не удавалось лишить его сил до такой степени.

Конал застонал и, все еще не удовлетворенный, откатился от Адэр. Глаза его закрылись сами собой, и он мгновенно уснул.

Услышав легкое похрапывание, Адэр осторожно сползла с измятой постели. У очага стояло ведро уже остывшей воды. Она взяла тряпочку, смыла с себя его семя и взялась за висевшую у огня камизу. Она была теплой и сухой. Адэр оделась и натянула поверх камизы зеленое платье. Обувь осталась у прежнего спального места.

Добавив в огонь два поленца, Адэр вышла из комнаты и спустилась вниз. Гризел была уже в зале: зажигала свечи и подбрасывала дрова в очаг. Она кивнула пробегавшей мимо Адэр.

Джек таскал дрова, Элсбет помешивала овсянку, а Флора торопливо завтракала. Адэр заглянула в маленькую нишу, где раньше спала, нашла туфли и, сунув в них ноги, пригладила волосы и заплела их в длинную косу.

– Иди поешь, – позвала Элсбет, когда Адэр вошла в кухню, и поставила перед ней горячую овсянку с хлебом. – Вижу, он мужчина крепкий: совсем тебя измотал.

Адэр злобно уставилась на ухмыляющуюся нянюшку, но, ничего не сказав, потянулась к кувшину со сливками и плеснула немного в кашу. Только сейчас она ощутила, как ноет все тело. Ничего не скажешь, лэрд использовал свою рабыню как хотел и сколько хотел, и, если быть честной, Адэр и сама преодолела свою застенчивость и вовсю наслаждалась его ласками. Но все же странно, что в постели с мужем она не испытывала ничего подобного.

Адэр вздохнула. Пожалуй, стоит признать, что ее жизнь с мужем была довольно унылой. Она ничего не имела против Эндрю и даже убедила себя, что любит его. Он был красив, добр и заботлив, но за все время их брака не вознес ее ощущений до той ослепительной вершины, как Конал Брюс прошлой ночью. Не раз. Не два. Целых четыре! Адэр и не подозревала, что в мужчине может быть столько страсти. Что он может брать и брать женщину в продолжение целой ночи!

Адэр положила в рот ложку и удивилась, поняв, что она пуста. Оказывается, она съела все. До последней крошки.

Видя ее удивление, Элсбет положила перед ней толстый ломоть теплого хлеба с маслом и медом.

– По-моему, ты едва на ногах держишься, – заметила она.

– Я почти не спала, – сухо бросила Адэр, жуя хлеб, но тут же, вскочив, воскликнула: – О Господи! У лэрда не осталось одежды!

– Сядь! – велела Элсбет. – Флора уже понесла ему одежду. А тебе лучше приниматься за работу. Сшей ему несколько рубашек. У него всего две. Гризел и Флора подадут завтрак.

Когда лэрд пришел в зал, Адэр нигде не было видно. Обе служанки хлопотливо разносили завтрак. Братья уже сидели за высоким столом. Конал присоединился к ним.

– Интересно, откуда этот цветочный аромат? – спросил Дункан, громко принюхиваясь.

Лэрд отвесил ему подзатыльник, но братьев это не смутило – оба громко рассмеялись.

– У тебя вид человека, всю ночь забавлявшегося с хорошенькой девушкой, – продолжал Дуглас. – Интересно, стоила ли она серебряного пенни, которое ты отдал за нее Уилли Дугласу?

– Еще бы! – ухмыльнулся Конал. – За нее и двух не жаль.

– Сколько раз? – нагло поинтересовался Мердок.

– Четыре, но мне и этого было мало – я был готов к новым подвигам, но когда проснулся, ее уже не было. Кто-нибудь из вас видел Адэр сегодня утром?

Братья покачали головами.

– Агнесс Карр будет ревновать, – заметил Дункан. – Сомневаюсь, что ты вспахивал ее поле по четыре раза за ночь. Да и я вряд ли на такое способен.

– Смотря какая женщина тебе подвернется. Если настоящая – и ты сможешь, – заверил лэрд.

– Четыре раза, – с завистью протянул молодой Мердок. – Не знаю, кто еще сможет проделать такое за ночь!

Мердоку было шестнадцать.

Братья посмеялись над такой наивностью.

– Когда-нибудь и у тебя получится, малыш, – пообещал лэрд. – Гризел, где Адэр?

– В кухне, милорд.

– Скажи, что я хочу ее видеть.

Дункан и Мердок понимающе переглянулись.

– Да, милорд.

Гризел присела и, выйдя из зала, вскоре вернулась.

– Мистрис Адэр просит извинить ее. Она кроит новые рубашки для вас и не хочет бросать работу, поскольку будет трудно все начать заново.

– Вернись к Адэр и скажи, что лэрд приказал прийти как можно скорее, – повторил Конал.

Гризель снова присела и покинула зал.

– Послушай, девушка шьет тебе новую одежду, – вмешался Дункан. – Ты что, не можешь потерпеть? Она заботится о тебе. Увидела, что у тебя нет рубашек, и старается пополнить твой гардероб.

– Да, Конал, – согласился Мердок. – Хотел бы я получить пару новых рубашек.

– Ей придется усвоить, что я ее хозяин, – упрямо бросил лэрд. – Помните, я заплатил за нее серебряное пении.

– Знаешь, Конал, по-моему, она более чем возместила тебе расходы, приняв твоего могучего «петушка» четыре раза за ночь. И она тяжко трудилась, чтобы вернуть порядок в этот дом. С тех пор как умерла матушка, здесь еще ни разу не было так уютно и чисто, – парировал Дункан.

– Она моя! – настаивал лэрд.

– Никто этого не отрицает. Но она леди, Конал, несмотря на все ее несчастья. Леди, а не обычная шлюха!

– Нет, сэр, я не обычная шлюха. Я шлюха Брюса, – раздался голос Адэр. Она подошла ближе и устремила свирепый взгляд на лэрда. Чего вы желаете от меня, милорд?

– Чтобы ты приходила, когда тебя зовут, – сухо процедил он.

– У меня есть и другие обязанности, кроме необходимости лежать в вашей постели, милорд, – резко ответила Адэр. – Одежда, ваша и ваших братьев, нуждается в обновлении. И в леднике еще довольно места для дичи! Не стоит забывать, что зима все ближе! Сегодня я буду шить для вас. А вы поедете на охоту, если, конечно, вам угодно, милорд.

Она сделала издевательский реверанс, вызывающе сверкая глазами.

– Сядь ко мне на колени, – велел лэрд.

Дункан и Мердок настороженно уставились на Адэр, но, к их удивлению, она, чуть поколебавшись, повиновалась.

– Прекрасно, – промурлыкал Конал. – Ты становишься все послушнее.

Адэр проглотила ехидный ответ. Чем скорее он уверится, что взял над ней власть, тем скорее она вернется к повседневной работе.

– А теперь поцелуй меня.

Она быстро чмокнула его в губы.

– Нет, так не годится, – покачал он головой. – Еще раз, моя медовая любовь.

Взгляд, который она послала ему, мог бы уничтожить другого мужчину, но все же крепкий, долгий поцелуй, которым она прижалась к его губам, заслужил одобрительный свист Дункана.

– Уже лучше, но все же недостаточно хорошо. Еще раз, Адэр.

На этот раз Адэр обвила руками его шею и прижалась чуть теснее. Их губы встретились в медленном сладостном поцелуе.

– Ммм, – пробормотала она, зазывно потершись грудью о его торс и кокетливо обводя язычком губы. Глубоко вздохнув, она поцеловала его еще раз, медленно, нежно, почти лениво. – Так лучше, милорд? – спросила Адэр, отстранившись.

– Да, – протянул он и кивнул.

– В таком случае, – объявила она, спрыгнув на пол, – я возвращаюсь к своему шитью. Доброй вам охоты, милорд.

Адэр присела и, повернувшись, немедленно исчезла.

Дункан и Мердок, открыв рты, с некоторой завистью наблюдали за коварными проделками Адэр. Брат долго молчал. О его ощущениях говорил огромный бугор, оттопыривший перед штанов. Но сам Конал, похоже, потерял дар речи. Молчание прервал Дункан.

– Что за девушка! – восхитился он.

– Мэгги так не целуется, – пожаловался Мердок.

– Ни одна из тех, кого я знаю, не умеет так целоваться, – согласился Дункан.

– Дело, возможно, кончится тем, что я просто прикончу ее, – обрел голос Конал. – Все мы знаем, что женщины годятся только на то, чтобы готовить, стирать, убирать, рожать детей и ублажать мужчин. Адэр околдовала меня. Я не могу ею насытиться и почти стыжусь в этом признаться. Ни одна женщина не действовала на меня таким образом. И она получает от наших совокуплений не меньше удовольствия, чем я. Но каждый раз, овладев ею, я хочу большего. Это безумие, братья. И сейчас меня так и подмывает вытащить ее с кухни и унести в постель на целый день. Однако я знаю, что она права. Чертов ледник нужно наполнить до наступления зимы. Вчера, когда мы охотились, я видел снег на дальних холмах.

Его плоть надсадно ныла, но боль постепенно утихала. Он встал, слегка поморщившись.

– Едем на охоту, парни, – велел он, выходя из зала.

– Тут дело неладно, – пробормотал Дуглас. – Как это я не подумал? В жизни не представлял, что увижу такое.

– Что именно? – полюбопытствовал Мердок.

– Потом расскажу, малыш, – пообещал Дункан, обнимая брата за плечи и уводя к выходу. – Кстати, кто такая Мэгги?

Из тени выскользнула Гризел, ставшая свидетельницей всего происходящего, и поспешила вниз, на кухню.

– Они наконец убрались, – объявила она.

Адэр с облегченным вздохом подняла глаза от стола, на котором лежали раскроенные куски тонкого полотна, обнаруженного в сундуках покойной матери лэрда.

– Слава Богу. Если повезет, я до их возвращения сумею сшить всем по новой рубахе.

– Я помогу тебе, когда закончу работу, – вызвалась Флора.

Охотники вернулись, когда уже стемнело, с двумя оленями и десятком гусей. Они ужасно проголодались и сразу же отправились в зал, но, усевшись за стол, замерли от удивления. Перед каждым лежала аккуратно сложенная рубашка. Мужчины осторожно развернули их и приложили к себе.