Бертрис Смолл - Любовь и опасность

Когда Адэр подошла поближе, принц ослепительно улыбнулся.

– Добро пожаловать, ваше высочество, – приветствовала она, приседая.

– Спасибо, мадам. Я привез вам интересные новости которые, надеюсь, вам понравятся, – объявил Джеймс Стюарт. Сейчас он все ей скажет. И не позволит Мердоку отговорить Конала от немедленного брака. Принц хорошо знал женщин: Адэр куда сильнее разозлится, если Конал будет тянуть с женитьбой. Уж лучше сказать ей правду сейчас, и ее гнев скоро иссякнет.

– День был пасмурным, а погода – холодной. Садитесь у огня, и я сама принесу вам вина, – предложила Адэр.

Устроив гостей, она подала принцу кубок с вином и холодно осведомилась у стоявшего рядом Конала, не хочет ли и он выпить.

Не дожидаясь ответа, она сходила за кубком и с улыбкой спросила принца:

– Что за новости вы привезли?

– Я узнал, мадам, что мы с вами – кровные родственники. Оба – потомки короля Эдуарда Третьего. Поэтому я вполне могу называть вас кузиной.

– Для меня это большая честь, ваше высочество, – кивнула Адэр, всем своим существом ощущая, что это еще не все. Главное ждет впереди.

– Ваш отец и тот, кого вы называли отцом, оба мертвы, мадам. В Англии у вас не осталось ни братьев, ни других родственников мужского пола. Зато в Шотландии они есть.

– Милорд!

Принц поднял руку, призывая ее к молчанию. Адэр, выросшая при королевском дворе, мгновенно смолкла и почтительно склонила голову.

«Иисусе, – подумала она, – да чем же я лучше Бесс?»

– Итак, как ваш единственный родственник, я объявляю себя вашим опекуном, – продолжал принц. – составлены в Джедборо, несколько дней назад.

– Я слишком стара, чтобы иметь опекуна, – запротестовала Адэр, – а вы слишком молоды, чтобы им быть.

– Одинокая женщина должна иметь опекуна и защитника, – отрезал принц, – особенно такая упрямая, как вы, кузина! Лэрд Клейта благородно предложил вам руку, а вы отказались даже поразмыслить над этим предложением, хотя носите его ребенка. Я не могу позволить, чтобы вы в приступе уязвленного женского самолюбия намеренно поставили на ребенке клеймо незаконного рождения. Вы станете женой Конала Брюса. Контракт составлен и подписан. Остается только предстать перед священником, что и будет сделано завтра. Мы с милордом Хепберном согласны быть свидетелями церемонии.

От удивления и шока Адэр потеряла дар речи. Она никогда не ожидала, что ее мир снова перевернется с ног на голову. Что с ней опять поступят без малейшего сострадания к ее чувствам. Впрочем, с того момента, как ее перевезли через границу, все шло наперекосяк…

– Я не могу выйти за человека, который меня не любит, – слабо запротестовала Адэр.

– Он любит вас, но, похоже, не в силах вымолвить вслух слова любви, – мягко возразил принц. Пусть он был молод, зато знал женское сердце куда лучше, чем некоторые мужчины вдвое старше, вроде Конала Брюса.

– И ты способен на такое? Способен принудить меня? – бросила она Коналу.

– Ты не оставляешь мне иного выхода, моя медовая любовь, – ответил он.

Адэр устало кивнула.

– Три слова, милорд, и я бы с радостью пошла за вас. По своей воле! Но теперь, если вы даже и произнесете их, я никогда не буду уверена в том, что это правда. Вам больше не требуется мое согласие, и я никогда вас за это не прощу!

– Ты обвиняешь меня в жестокосердии и равнодушии, Адэр, но, заметь, хоть я и не сказал этих слов, но и от тебя их не слышал. Ты любишь меня, моя медовая любовь? Любишь?

Адэр глянула ему прямо в глаза, и он задохнулся: по ее лицу катились слезы.

– Да. Я люблю тебя, Конал. Впервые в жизни люблю мужчину беззаветно и всем сердцем. Как грустно, что ты не можешь ответить мне тем же!

Она повернулась и вышла с высоко поднятой головой, оставив пораженных мужчин смотреть ей в след.

– Иисусе, – пробормотал наконец лэрд, – я не могу ее заставить…

– Если завтра же не потащишь ее к священнику, значит, еще сильнее убедишь в своем равнодушии, – предупредил Дункан. Остальные согласно кивнули.

– Потребуется время и много терпения, чтобы она тебя простила.

– Надеюсь, – вздохнул Конал, – потому что я люблю упрямицу каждой частицей своего сердца.

– Ты чертов дурак, братец! – объявил Дункан, и собравшиеся снова закивали.

Несмотря на все утешения Элсбет, Адэр все плакала и плакала и не могла остановиться.

– Ты навредишь мальчику, если немедленно не успокоишься, – предупредила Элсбет. – У него будет законное имя, радуйся, мой цыпленочек.

– Конал не любит меня! – всхлипывала Адэр, колотя кулаками подушку.

Элсбет сжала зубы, чтобы не прикрикнуть на Адэр.

– Конечно, любит, и ты это знаешь! – отрезала она. – Жаль, что этот здоровенный медведь не может выдавить из себя три жалких словечка. Полагаю, у него просто язык не поворачивается. Мужчины вечно разводят много шума из ничего! Лэрд тебя любит, иначе почему бы пошел на такое, чтобы жениться на тебе?!

– На что он пошел? – всхлипнула Адэр.

– Отправился к принцу и напомнил о вашем родстве. Вижу в этом изящную руку Дункана Армстронга. У твоего Конала не хватило бы ума все это придумать. Зато его старший брат – просто мудрец. И все же у лэрда появилась капелька надежды, вот он и отправился к принцу. Если это не любовь, тогда уж и не знаю, что сказать!

– Он просто хочет, чтобы ребенок родился законным, – запротестовала Адэр.

– Он мог легко узаконить ребенка после рождения. Больше всего на свете лэрд желает мамочку, а потом уж дитя. Он любит тебя.

– Не поверю, пока он сам не скажет, – настаивала Адэр. Она очень устала и ужасно ослабла. Всякое желание воевать покинуло ее. Она повернулась на спину и закрыла глаза. – Мне нужно поспать, нянюшка.

Элсбет сидела у ее постели, пока не убедилась, что Адэр крепко спит. Только тогда она поднялась и вернулась в зал, где ужинали разом присмиревшие мужчины.

– Чего-то не хватает? – спросила она. – Или еда невкусная, милорд?

– Все превосходно, Элсбет, – заверил лэрд. – Как Адэр?

– Спит, милорд, и, думаю, до утра не проснется. Я постараюсь приготовить свадебный пир. Когда вы завтра едете в церковь?

– Я пошлю в деревню за священником. Пусть придет сюда. Так будет легче для Адэр, – решил Конал.

Но Элсбет неодобрительно покачала головой:

– Нет, милорд. Вы должны посадить ее на коня и отправиться в церковь, чтобы вас увидели все. Иначе она посчитает, что вы стыдитесь ее и женитесь только из-за ребенка. Встаньте вместе с ней перед алтарем, и пусть каждый, кто войдет в церковь, станет свидетелем свадьбы. Потом вы снова посадите ее на коня и вернетесь в замок, чтобы отпраздновать событие.

– Она права, Конал, – вступился принц. – Женщины придают большое значение подобным мелочам. Пусть она ничего не скажет, но непременно заметит, что ты показал ее всему свету как свою невесту и жену.

– Подумать только, давно ли парень вышел из коротких штанишек, а до чего же верно судит о женской натуре! – хмыкнул Хепберн.

Раздался дружный смех.

– Пойду займусь стряпней, – решила Элсбет.

– В саду Адэр еще остались цветы? – спросил лэрд.

– Кое-какие пока что не замерзли. Те, что у южной стены.

– Попроси кого-нибудь сплести венок для невесты, – велел лэрд.

Мужчины переглянулись, весело подмигивая друг другу.

– Поосторожнее, братец: еще ненароком произнесешь эти ужасные слова! И что тогда будет? – притворно ужаснулся Дункан.

– Все будет сделано, милорд, – улыбнулась Элсбет и поспешила на кухню, где ее ожидали Флора и Гризел. – Завтра свадьба! – объявила она. – Джек, иди сюда.

Сын Флоры вышел из кладовой, где усердно точил ножи.

– Что прикажете, госпожа?

– Завтра с утра пораньше иди в сад Адэр и нарви цветов. Флора, а ты сплети венок для невесты. Мои пальцы уже не годятся для такой работы. Венчаться молодые будут в церкви. Адэр наденет сиреневое платье, так что подбери цветы в тон.

Мальчик кивнул и вернулся к своей работе, а женщины стали готовить свадебный пир. Выглянув из кладовой, мальчик заметил, как они заняты, и отправился в зал убирать со стола, после чего постелил гостям постели. Дункан и Мердок спали на втором этаже замка. Джек заглянул туда и подбросил дров в очаг. Мужчины тем временем пили и играли в кости. Немного понаблюдав за игрой, Джек вернулся на кухню и стал мыть посуду. Его мать и Гризел увлеченно резали овощи и просеивали муку. Элсбет уже месила тесто для хлеба.

Женщины ушли спать, когда все было готово и оставалось только поставить кастрюли и горшки на огонь. Джек согласился присмотреть за готовящимися блюдами, чтобы мать и остальные служанки смогли полюбоваться на стоящую перед алтарем Адэр.

Несмотря на то что был уже конец октября, день выдался ясный и теплый. Мужчинам подали на завтрак овсянку, посыпанную корицей, бекон, свежий хлеб, масло, яйца со сливками, сыром и черным перцем. Заметив Элсбет, идущую через зал с маленьком подносом, лэрд улыбнулся. Сам он постарался не тревожить Адэр и лег очень поздно, а проснулся пораньше, пока она еще спала. Сегодня следует по мере возможности избегать стычек с ней.

Адэр не проснулась, когда в спальню вошла Элсбет. Она поставила поднос на дубовый стол у окна и осторожно встряхнула воспитанницу за плечо.

– Проснись, дитя мое. Сегодня день твоей свадьбы, и посмотри, какое солнце! Это хороший знак.

Адэр с трудом пришла в себя, но наконец все же умудрилась открыть глаза. Ей все еще нездоровилось.

– День свадьбы, – пробормотала она. – Третий муж. Будем надеяться, он продержится дольше остальных.

– Значит, ты смирилась с мыслью о том, что Конал Брюс станет твоим мужем? Вот и прекрасно. Раз ты образумилась, все пойдет как по маслу, даю тебе слово, дитя мое. А теперь поешь немного. Я покормила мужчин, и сейчас мы готовимся к свадебному пиру.

Адэр ответила слабой улыбкой.

– А что я надену?

– То прелестное сиреневое платье, которое мы сшили летом, – жизнерадостно объявила Элсбет. – Джек нарвал цветов, а Флора сплела тебе венок.

Адэр снова заплакала.

– Что это со мной, нянюшка? Я рыдаю, как глупая девчонка, по каждому поводу, – всхлипывала она.

Элсбет отодвинула поднос и обняла Адэр.

– У беременных женщин слишком часто меняется настроение, цыпленочек мой. Они плачут, смеются, радуются, злятся, причем без всякой причины. Это обязательно пройдет. А теперь ешь поскорее.

– Убери овсянку, – попросила Адэр. – Не выношу ее запаха. – Она щедро намазала маслом ломтик хлеба, положила сверху бекон и жадно съела, запивая вином, разбавленным водой. А доев, тут же потянулась ко второму ломтику.

После завтрака Элсбет помогла Адэр умыться над тазиком и надеть платье из мягкой легкой шерсти, с прилегающим лифом, завышенной талией, маленьким квадратным вырезом и длинными узкими рукавами. Подол и вырез были отделаны шелковой лентой более темного оттенка.

– Оно слишком тесное, – пожаловалась Адэр, дергая за платье.

– Где? – всполошилась Элсбет, но тут же убедилась, что груди Адэр за последнее время сильно пополнели. – Стой смирно, – велела она и осторожно выпустила швы под мышками. – Так лучше, цыпленочек?

Адэр глубоко вдохнула, выдохнула и кивнула.

– Будем надеяться, что платье не разлезется до конца дня, – грустно усмехнулась она. – Лэрд – человек ревнивый.

Дверь спальни отворилась, и вошел Конал Брюс.

– Иди вниз, Элсбет. Я сам приведу невесту, когда настанет срок, – сказал он и, шагнув к Адэр, объявил: – Я принес тебе венчальный венок. Вижу, ты еще не уложила волосы. Садись, и я расчешу тебе косу.

Адэр не знала, что ответить. Все уже было сказано… Она безмолвно уселась и протянула Коналу щетку из грушевого дерева, купленную на ярмарке. Лэрд стал медленно водить щеткой по длинным черным прядям. Адэр немного расслабилась и на мгновение прикрыла глаза.

– Какую прическу ты предпочитаешь? – спросил Конал, отложив щетку.

– Как всегда. Одну косу, – коротко ответила Адэр.

– Позволь, я сам их заплету. Я часто видел, как ты это делаешь, и думаю, что справлюсь, – попросил Конал и стал ловко заплетать волосы в толстую косу, перевивая их шелковой лентой. – Дай мне венок, – велел он и осторожно надвинул ей на лоб венок, сплетенный из поздних розовых розочек, лаванды и белого вереска. От венка исходил едва уловимый аромат. – Ну вот, теперь все в порядке и я готов везти тебя к священнику.

Он встал и, подняв Адэр, привлек к себе. Руки ее были холодны как лед. Только сейчас она поняла, что, когда станет женой Конала, госпожа Стентона исчезнет навсегда. Она еще не была готова простить Коналу самоуправство и неспособность признаться в любви, но ведь и в предыдущих браках ее мнение значило очень мало. Впрочем, немногие женщины выходили замуж по своей воле. Ее могли убить в тот день, когда Уилли Дуглас напал на деревню. Могли продать в бордель, где заставили бы спать с десятками мужчин, пока она не умерла бы от истощения или гадких болезней. И ни один хозяин не отпустил бы свою любовницу после года и дня службы. Судьба была к ней добра.