– Я смотрю, уроки мисс Вернелли идут тебе на пользу, – хмыкнула миссис Вуд, – скоро будешь умнее матери.

Она отобрала у девочки наряд и подмигнула ей:

– А потом еще немного подрастешь, начнешь выходить в свет, научишься разбираться в названиях деталей женской одежды и узнаешь, что некоторые вещи носят одинаковые имена.

– Да это же просто зимняя накидка, а мантилья – она с жаркого юга, где все смуглые, как мисс Бланш, носят легкую кружевную одежду и кипят страстями.

– Даже кипят? – усомнилась миссис Вуд и не удержалась от смешка. – Жалко, что мы здесь не настолько горячие и вынуждены прятаться под теплыми вещами. Причем заметь, дорогая, что обновка греет гораздо сильнее надоевшей одежды.

Мать и дочь озорно подшучивали друг над другом, а наблюдающая за ними Бланш откровенно любовалась этими двумя жизнерадостными существами. Их постоянные заботы о нарядах, бьющая через край энергия и звонкий смех не давали возможности предаваться печальным мыслям и бесплодным воспоминаниям.

* * *

Почти полгода назад, выйдя из уэльского дилижанса у вокзала Виктория, Бланш совершенно растерялась. Бумажка с наскоро записанным адресом бывших хозяев Анны – все, что было у нее, чтобы попытаться найти свое место в бурных водах столичной жизни. Лондон по-прежнему оставался для девушки, чье детство прошло в Шотландии и Уэльсе, а юность – на континенте, абсолютно незнакомым местом. Оказавшейся там в полном одиночестве и с совершенно неясным будущим Бланш было просто страшно. Однако делать нечего – она взяла себя в руки и, углядев невдалеке полицейского, подошла к нему с просьбой объяснить, как добраться до Риджент-стрит.

Вскоре кеб вез девушку по указанному адресу.

Только подходя к двери дома Вудов, Бланш задумалась: а что, собственно, она им скажет? Ссылаться на лорда Райта нельзя, если она не хочет быть найденной в ближайшую же неделю… Однако Бланш откровенно повезло: именно в этот момент она нос к носу столкнулась с мистером и миссис Вуд, которые, покидая дом, совершенно не по-английски несдержанно – едва ли не на всю улицу – ругались по поводу оставленной дома без присмотра дочери.

Осмелившись встрять в супружеский диалог, Бланш передала им привет от Анны и, переждав всплеск радостных эмоций, спросила, нашли ли они гувернантку для Агаты. Так, словно по волшебству и вследствие поразительной доверчивости сэра Томаса Вуда, судьба Бланш, по крайней мере на ближайшие месяцы, была решена.

Дочь Вудов оказалась милой, неглупой, хотя и несколько своенравной и избалованной матерью девочкой, однако заниматься с нею Бланш было интересно, и вскоре она привязалась к своей ученице, а та полюбила ее едва не с первого взгляда – впрочем, как почти вся семья. Несколько месяцев со времени побега Бланш из Грэммхерст-холла промелькнули почти незаметно, весь день девушка была занята делами и лишь изредка засыпала в слезах, вспоминая прошлое.

С миссис Лорой Вуд, которая была старше Бланш всего на каких-то пять или шесть лет, у девушки установились ровные отношения, хотя иной раз ей казалось, что молодая миссис Вуд куда умнее пустоголовой модницы, образ которой она тщательно демонстрировала окружающим и прежде всего мужу.

Сэр Томас частенько не замечал ничего вокруг, пока на что-то не обращали его внимание специально, и полностью находился под каблуком у супруги. По всей видимости, военная карьера в Индии настолько утомила пожилого джентльмена, что, вернувшись в Англию около двенадцати лет назад, он совершенно отказался от привычки принимать какие-либо решения. И если светской жизнью и всевозможными развлечениями в доме ведала его молодая супруга, то все вопросы быта и финансов лежали на плечах старшего сына сэра Томаса – Джорджа Вуда.

Бланш он как-то сразу не особенно понравился – возможно, потому, что в конечном счете именно он принимал решение, оставаться ли ей в доме гувернанткой и сколько ей будут платить, а чувствовать себя зависимой от мужчины, который вряд ли что-либо понимает, как ей казалось, в вопросах обучения и воспитания юной девочки, Бланш было по меньшей мере неприятно. Однако в ее уроки Джордж не вмешивался, самолюбия Бланш не задевал, и вообще зачастую его присутствие в доме выражалось лишь в том, что при не самом большом состоянии сэра Томаса жизнь в семье текла легко и непринужденно, практически не заставляя обитателей особняка на Риджент-стрит чувствовать в чем-либо недостаток.

Постепенно девушка прониклась к Джорджу уважением, но легкости во взаимоотношениях достигнуть так и не удалось. Если с Лорой Вуд Бланш общалась без всякого стеснения, а к сэру Томасу обращалась с почтением, то для разговора с Джорджем ей приходилось с трудом подбирать слова.

Этот еще молодой человек – а Джорджу лишь недавно исполнилось тридцать, – крепкого телосложения, с вечно хмурым или безразличным лицом, мог не ответить на приветствие или на заданный вопрос. Светскую беседу, предлагаемую ею, он игнорировал напрочь, предпочитая деловой разговор или обсуждение каких-то конкретных вопросов. Бланш понимала, что у него просто нет времени думать о пустяках, но себя рядом с ним ощущала легкомысленной болтушкой. При этом с отцом или братом он слов не экономил, вполне мог увязнуть в споре по политическому, например, вопросу.

Кроме того, Бланш было странно наблюдать отношение к нему других дам. Агата его обожала, а Лора полностью игнорировала, и Бланш, воспитание которой предписывало ей сглаживать любую неловкость, всеми силами пыталась нарушить повисающее в гостиной или столовой молчание.

Постепенно она поняла, что необщительность Джорджа никак не связана с его личным отношением к другим. Погруженный в решение практических вопросов, он терялся от трескотни Лоры или элементарно не успевал отвечать.

А через пару месяцев Бланш начало казаться, что за молчанием или небрежно брошенными фразами Джорджа скрывается некий интерес. И это ее расстроило еще больше, чем откровенное неприятие.

Она знала о своей красоте и тех опасностях, которые благодаря ей возникают. Успокоив нервы новым неспешным ритмом жизни, девушка похорошела еще больше. Кроме того, устаревшие наряды Лоры, которые та время от времени щедрой рукой жертвовала Бланш, бережно перешивались, лишались вычурных украшений и превращались из просто дорогих вещей в невероятно стильные и достойные повседневные одежды. И Бланш в них никак не могла выглядеть тихой и незаметной гувернанткой. Где бы она ни появлялась с Агатой, жгучая южная красота, подчеркнутая великолепными платьями, сразу привлекала внимание.

Джордж, с которым ей приходилось постоянно общаться, не мог этого не замечать.

Когда очередным утром он начал особенно усиленно настаивать на том, чтобы лично отвезти Бланш и Агату на прогулку в Зоологический сад, девушке пришлось долго отказываться.

– Здесь недалеко, мы прогуляемся пешком, – объясняла она.

– Но лучше проехать…

– День солнечный, морозца, даже самого легкого, не предвидится. Мы дойдем сами.

– Я отвезу вас и подожду, пока вы нагуляетесь.

– Не стоит этого делать. Если мы устанем, то просто возьмем кеб.

После этих слов на лице Джорджа, обычно лишенном сильных эмоций, отразилось такое негодование, что Бланш пришлось проявить всю свою твердость и силу духа, чтобы настоять на своем.

Ситуация, в которой хозяин ухаживает за девушкой, находящейся у него в услужении, казалась Бланш невероятно пошлой и гадкой, и, если бы ее подозрения подтвердились, ей пришлось бы немедленно искать новую работу. Но других вариантов у девушки на примете не было, и она всеми силами старалась не допустить подобного развития событий. Самое же главное заключалось в том, что сердце ее по-прежнему болело от незаживающей раны, а Джордж никоим образом не выглядел для нее привлекательным.

Поэтому Бланш начала избегать общаться с молодым Вудом наедине и попыталась скрыть достоинства своей внешности, одеваясь как можно скромнее. Однако попытки эти сразу же были в корне пресечены миссис Вуд, приказавшей Бланш относиться к своему облику более бережно. После этого Бланш подумала, что Лора воспринимает ее как дорогую куклу или деталь интерьера, поэтому и не позволяет ей выглядеть менее нарядно, чем расшитая диванная подушка, но это объяснение никак не помогло ей выйти из зоны внимания старшего сына Вуда.

Она постоянно ощущала его неусыпный контроль и назойливую опеку. И очень надеялась, что в ближайшее время Джордж найдет другой объект для контроля.

Однако в доме был и еще один человек, вызывавший у Бланш неоднозначную реакцию.

* * *

Роберт Вуд, младший брат Джорджа, двадцатитрехлетний красавчик с крайне язвительной манерой общения, нечасто удостаивал своим посещением традиционное пятичасовое семейное чаепитие, предпочитая веселые компании военных или богемы, по каковому поводу имел неоднократные объяснения с отцом, ничего тем не менее не менявшие. Однако в этот ноябрьский вечер, спустившись в гостиную на файф-о-клок, Бланш обнаружила, что оба брата уже там.

– О, мисс Вернелли, вы, как всегда, неотразимы. Могу ли я надеяться, что вы не побрезгуете утрудить столь прелестные руки и налить чаю вашему покорному слуге? – блеснул идеально ровными зубами Роберт.

– Роберт, ты опять? – укоризненно прозвучало от дверей, и, шурша шелковыми юбками, в комнату вплыла миссис Вуд. – Тебе еще не надоело задирать мисс Бланш?

– Мэм, я уверен, что, будь мисс Вернелли против того, чтобы ей говорили комплименты, она непременно сообщила бы нам об этом, – парировал Роберт. – Но мисс столь же добра, как и прекрасна, вот видите, Лора, она улыбается и уже налила всем чаю.

В самом деле, Бланш как раз заканчивала разливать напиток по тонким фарфоровым чашечкам и отложила два бисквита на блюдечко для Агаты. Убедившись на собственном опыте, что возражать Роберту бессмысленно, девушка уже на третью неделю пребывания в доме выбрала тактику молчаливого игнорирования сомнительных комплиментов и отвечала на его реплики только в том случае, когда они не звучали риторически. Что, впрочем, бывало нечасто.

Поведение Роберта не являлось ухаживанием в прямом смысле этого слова. Порой молодой человек ей даже нравился: аристократические – видимо, в рано умершую мать, – черты лица, длинные каштановые волосы, темно-карие глаза, элегантная манера одеваться – весь его облик был приятен глазу и – что немаловажно – ничем не напоминал девушке Арнольда, однако наваждение моментально рассеивалось, стоило Роберту открыть рот и обратиться к ней.

Вот и на сей раз, поддев, по обыкновению, гувернантку, он вернулся к беседе с братом, с которым на каждой второй фразе у него происходили принципиальные разногласия. Однако завязавшийся было спор об обострении ситуации на юге САСШ[7] прервало появление в гостиной Агаты. Девочка держала в охапке маленького белого котенка, который полупридушенно мяукал, уже даже не пытаясь вырваться.

– Боже мой, Агата, где ты это взяла?! – почти с ужасом воскликнула миссис Вуд.

– Мамочка, посмотрите, какой он очаровательный! Его зовут Пушок, он живет у Эллисов, а сегодня случайно забрел к нам.

Лора Вуд только руками всплеснула:

– И ты не придумала ничего лучше, как принести эту живность туда, где мы пьем чай? Немедленно верни его где взяла и не забудь вымыть руки после этого.

У девочки задрожали губы – казалось, она сейчас расплачется.

– Мама, но…

– Давай быстренько, чай остывает, – отрезала миссис Вуд и отвернулась, показывая, что дискуссия закончена.

Бланш взглянула на мужчин. Джордж прятал глаза, не считая нужным конфликтовать с мачехой по такому пустячному поводу, а Роберту была, видимо, глубоко безразлична проблема детей и котят, зато он внимательно разглядывал раскрасневшееся от близости камина лицо Бланш. Встретившись с ним взглядом, девушка вспыхнула, опустила глаза и быстро подошла к Агате, которая продолжала растерянно топтаться на пороге, умоляюще глядя на мать.

– Пойдем отнесем малыша домой – в нашей гостиной ему и вправду не место. – Бланш дотронулась до плеча девочки и мягко повернула ее к выходу. – К тому же подумай: его наверняка ищут хозяева и волнуются.

Когда за ними закрылась дверь, Роберт перевел взгляд на Лору Вуд.

– Мэм, не слишком ли вы строги к девочке? Все дети любят котят. – Миссис Вуд поморщилась, и он продолжил: – С другой стороны, вы дали мисс Вернелли еще одну прекрасную возможность продемонстрировать ее неоспоримые достоинства.

– Если бы ты не сопровождал свои слова язвительной улыбкой и произнес их другим тоном, я подумал бы, что тебе вправду есть до этого дело, – пробурчал Джордж и снова перевел разговор на американские проблемы с неграми.

* * *

Несмотря на необоснованную холодность Джорджа, перемежаемую вспышками навязчивой опеки, и бесконечные подшучивания Роберта, Бланш чувствовала, что постепенно сближается с семьей Вуд и привязывается к ним всем сердцем.

Она научилась избегать неловких ситуаций с сыновьями мистера Вуда, окончательно заняла должность говорящего зеркала для миссис Вуд и стала приятной собеседницей для самого хозяина. Последнее оказалось проще всего: надо было лишь не упоминать ни под каким предлогом люто ненавистную ему Индию. Поначалу, памятуя бесконечные экзотические рассказы лорда Райта, Бланш пыталась расспросить сэра Томаса о службе, но вскоре поняла, что говорить о месте, отнявшем у него лучшие годы жизни и любимую жену, – занятие неблагодарное и жестокое.