Встречать Ольгу выбежала лишь Сара.

— А где все? — спросила она у собаки, стаскивая осточертевшие туфли с ног. Сара подпрыгнула и дала круг вокруг женщины. Забила хвостом по полу. Положила голову на лапы и скорбно завыла. — Тебя хоть покормили? Нет?

Все удивительнее и удивительнее! Ольга сняла пиджак, порылась в сумочке в поисках телефона. А там больше десятка не отвеченных. И голосовые сообщения, и текстовые! Ото всех! Начиная от собственных детей, заканчивая Гдальским и Катей. Потеряли они её, что ли?

— Мама! — орал в трубку Ник. — У тебя все хорошо? Пожалуйста, ответь. У нас тут это… В общем, ты домой поезжай.

Сердце Ольги тревожно сжалось. Горло перехватил спазм. Трясущимися руками женщина открыла еще одно сообщение.

— Мама! Ну, где ты есть? Иди к Сергею Осиповичу. Мы… здесь.

Ольга выбежала из квартиры. Недоуменно уставилась на собственные ноги, которые непривычно холодило. Черт! Она забыла обуться! Вернулась, натянула кроссовки, не задумываясь о том, как дико они, должно быть, смотрятся в ансамбле с классическим костюмом, пулей пролетела через дворы. В боку кололо. Пусть… Сейчас не до этого. По лестнице уже едва плелась. В дверь постучала. Почему-то не решилась позвонить.

Открыл то ли Ник, то ли Петька, то ли Павел… В таком состоянии не разберешь.

— Ну, наконец-то! Где ты была? Мы тебе столько раз звонили.

— На собрании, — отмахнулась Ольга, — звук отключила еще в обед. А включить забыла… Что произо… — Ольга оборвалась на полуслове. Из кухни вышла та, кого она знала лишь по фотографиям. Та, которой совершенно нечего было делать здесь. Бывшая жена Тихона.

— Добрый вечер.

— Добрый…

Ольга сглотнула. Перевела взгляд, кажется, уже сама догадавшись о том, что случилось. В углу, прикрытый висящей на вешалке одеждой, стоял деревянный крест. Ковыляя на костылях, из комнаты вышел Тихон. Плечом он придерживал телефон, в который и бросал короткие отрывистые распоряжения.

— Нет… могила должна быть возле матери! Я ведь уже сказал… Да, участок закреплен за нами. Сколько стоит? — Вслушиваясь в ответ, Тихон так плотно стиснул челюсти, что на его щеках проступили желваки. — Хорошо. Пришлите счет. И за услуги катафалка…

Ольга, наконец, отмерла. Разулась. Бросила нерешительный взгляд на сына. Из гостиной выглянула зареванная Катя и устало взмахнула рукой в синей резиновой перчатке. Похоже, девочка занималась уборкой.

Наплевав на посторонних, Ольга первым делом подошла к Тихону. Погладила любимого по руке, легонько сжала. Скользнула щекой к его покрытой щетиной скуле и замерла так на несколько коротких секунд, делясь с ним своим теплом и силой. За спиной раздалось тихое фырканье. К черту! Пусть эта Ирина думает, что хочет. А ей просто нужно быть рядом с ним. Пусть и с опозданием, дать понять, что вот я! Ты можешь на меня рассчитывать… Но Тихон, похоже, не нуждался в помощи. Чуть нахмурившись, он высвободился из объятий Ольги и вернулся к прерванному разговору.

Ну… Это было ожидаемо, да. Но от этого не менее больно.

Делая вид, что ничего не случилось, Ольга переключилась на Катю:

— Помощь с уборкой нужна?

Девочка покачала головой:

— Мне только здесь пол вымыть осталось.

Да уж… Давно Ольга не чувствовала себя такой неприкаянной и ненужной. Может быть, если бы она узнала чуть раньше о происходящем, Тихону бы не пришлось взвалить это все на себя? Но к моменту ее прихода он уже покончил со всеми организационными моментами. Даже о поминках договорился.

Они сидели в полутемной кухне и молчали. Ирина почему-то не торопилась уходить, а ведь больше всего Ольге хотелось остаться с Тихоном наедине. Прижать к себе его лохматую голову и дать выплакаться. И к черту весь этот бред о том, что мужчины не плачут!

— Как прошло собрание? — просипел Гдальский. Ольга моргнула. Вскинула взгляд. Собрание? При чем здесь оно? Разве важны сейчас все эти глупости?

— Как обычно, зря потраченное время, Тиш…

— Что говорили?

Да какая, к черту, разница, когда такое случилось? Когда ты сиротой остался и, наверняка, от боли хочется выть?! — хотелось крикнуть Ольге. Но Гдальский упрямо не сводил с нее тяжелого мутного взгляда, и она, откашлявшись, прошептала:

— Решили, что после ресторана дети все же пойдут на встречу рассвета. Да, как всегда, деньги сдавали…

О последнем Ольга сказала без задней мысли. А Тихон еще сильнее напрягся:

— Сколько сдавать надо? Кать, иди, я тебе денег дам. А, черт! Совсем наличности не осталось…

Ольга накрыла ладонью, руку Тихона, шарящую в кошельке:

— Я за всех четверых сдала. Все нормально. Не беспокойся.

И снова Ирина фыркнула. Ольга сжала руку сильней, убеждая, что выпихать эту злую ведьму пинками — так себе вариант.

— Я верну тебе деньги завтра!

Глядя в темные неспокойные глаза Гдальского, Ольга сдалась. Подняла руки вверх в знак примирения. Хотя внутри кипела не меньше Тихона. И от его никому не нужной сейчас настойчивости, и от того, что он в который раз сбрасывает ее со счетов. Как он думает, они станут жить?! За продукты он ей тоже возвращать деньги станет? А за квартиру? Платить, как если бы ту снимал?

Неважно… Сейчас это неважно.

— У меня есть. Я верну. Это все же и моя дочь, — влезла в их разговор бывшая Тихона, и желание спустить ее с лестницы стало непреодолимым. Ольга стиснула кулаки и перевела взгляд на Гдальского. А тот кивнул, соглашаясь.

Вот, значит, как? Стало тошно. Так тошно, что невозможно было вдохнуть, не захлебнувшись скопившейся во рту желчью. К счастью, Ирина засобиралась домой. Погладила Тихона по плечу, пробормотала что-то приличествующее случаю и отбыла, забрав с собой едва живую от слез Катюшу.

— Мам, мы тоже пойдем, — пробормотал притихший Пашка.

— Тиш… Тебе бы тоже отдохнуть, слышишь? Пойдем домой, а? — Ольга действительно валилась с ног от усталости. Вообще не понимала, как домой дойдет без помощи. Может, на кого-то поздняя беременность и оказывает омолаживающий эффект, но самой Ольге казалось, что она постарела сразу лет так на сто.

Тихон упрямо качнул головой:

— Я здесь останусь.

— Зачем? — моргнула Ольга. Она правда не понимала. С покойником наедине. Наедине с болью.

— Так надо!

— Кому?

— Оля, не спорь! Хорошо? Я здесь останусь.

— Как знаешь, — устало вздохнула Ольга и поплелась к двери.

Глава 25

Ольга уже и не надеялась, что Тихон успеет, когда он, чуть прихрамывая, вошел в широко распахнутые двери актового зала. Трость, с которой ему полагалось ходить, Гдальский по традиции проигнорировал. А вот приличествующий случаю костюм все же надел. Красивый, цвета маренго. Очевидно, из старых запасов. От Бриони или каких-нибудь лондонских мастеров, шьющих такие вещи по индивидуальным лекалам. Впрочем, не сказать, что костюм сидел на Тихоне идеально. За последнее время тот здорово осунулся и похудел. Хотя обычно у людей с переломами нижних конечностей все происходило с точностью до наоборот.

Сердце в который раз сжалось. Ольга уже даже привыкла к его болезненным сокращениям. И это было не то, чтобы нормально. С этим нужно было что-то решать… Точно так же, как и с вошедшим в школьный актовый зал мужчиной. Ольга поежилась, хотя в переполненном помещении было нечем дышать. Распахнутые настежь окна не слишком спасали ситуацию.

Тихон оглядел зал, выискивая в пестрой нарядной толпе своих. Ольга вскинула руку и помахала. Не сразу, но Гдальский её увидел. Закусив губу, она наблюдала за тем, как её мужчина пробирается между рядов. Он старался не слишком потревожить уже сидящую на своих местах публику, но с его габаритами это было довольно проблематично. Ольга вымучено улыбнулась. Убрала букет и сумочку с кресла, которое заняла для Тихона, освобождая ему местечко.

— Не сильно опоздал?

— Нет. Только-только начали.

Гдальский кивнул, взмахом руки поприветствовал сидящих по левую руку ребят, и сосредоточил внимание на происходящем на сцене. Ольга последовала его примеру, но ни черта так и не увидела. Ее мысли уплывали далеко, и перед глазами прокручивались совсем другие картинки.

О том, что «Этажам» все же одобрили кредит, Тихон узнал спустя несколько дней после похорон. Все это время Ольга не знала, что ей и думать — Гдальский постоянно где-то пропадал, что-то решал, с кем-то созванивался, а ночевать уходил в старую квартиру отца. Тихон закрылся, ушел в себя, в работу… Они вообще практически не пересекались, словно их жизни протекали по двум параллельным друг другу векторам. Вроде бы рядом, но… так далеко!

Ольга не понимала, что происходит. И не знала, как вернуть то, что между ними было когда-то… Тихон отдалялся с каждым днем все сильней. Его депрессия с остервененьем кромсала тонкие протянувшиеся между ними ниточки, и Ольга боялась, что она обрубит их все. Может быть, чертов кредит для «Этажей» и стал тем самым последним ударом? Ольга не знала. Тихон рвал и метал. Ей пришлось выдержать целый бой, чтобы отстоять свою позицию. И вроде бы Гдальский смирился. Даже поставил свои подписи там, где надо. Но чертов кредит еще больше отдалил их друг от друга. Господи, да о чем говорить, если у них даже секса не было вот уже три недели?!

На руку легла ладонь. Ольга обернулась. Петька сжал ее пальцы и вопросительно вскинул бровь.

— Что, Петь?

— Тебя на сцену зовут. Вручать грамоту…

Ольга вскочила. Натянуто улыбаясь другим родителям, прошла между рядов и дальше, через проход к сцене, где ей и правда вручили благодарственную грамоту за воспитание сыновей. Она, конечно же, прослезилась. Это было так трогательно. И мальчишки, которые вскочили со своих мест, поддерживая мать оглушительными аплодисментами, и вообще… все происходящее. Подумать только! Им восемнадцать скоро… Как же чудовищно быстро пронеслось это время. Только-только пешком под стол ходили, и вот какие орлы. Гордость… И к черту бессонные ночи. Её мальчишки стоили каждой секунды!

Её мальчишки стоили каждой секунды!

И вот тогда, стоя в крепких объятьях своих сыновей, Ольга окончательно успокоилось и поняла, что хватит. Хватит рвать душу. Справится, сможет… Если понадобится, и сама! Никакой трагедии не случится, если она родит.

Торжественная часть закончилась довольно быстро. Толпа выпускников и родителей перекочевала в ресторан, где началось основное веселье. И хоть Ольга порядком устала, она все равно наслаждалась каждой минутой. Наконец можно было расслабиться, зная, что её мальчики с успехом окончили школу и поступили. Каждый туда, куда и хотел. А вот Тихона, кажется, даже успехи дочки не слишком радовали. Он сидел невеселый и перекатывал в руках бокал с коньяком. И так несколько часов кряду, пока Ольга, не выдержав, не предложила ему уехать. Гдальский принял ее предложение, кажется, с облегчением. Он проводил Ольгу до самой квартиры. Клюнул ее в щеку и опять пошел ночевать в квартиру отца. Ольга зажмурилась. Нет, плакать она не будет…

А утром, как в детстве, к ней под одеяло забрался Ник.

— Что-то ты рано… — не размыкая глаз, улыбнулась Ольга сыну. — Вы в котором часу явились?

— В седьмом…

— А сейчас?

— Девять. Но мне как-то не спится. Разговор есть.

— Залетели-таки? — открыла один глаз Ольга.

— Вот еще. Наше поколение знает, что к чему. Не то, что вы — старики. Всему вас учить надо, — издевался сынок, шевеля бровями.

Ольга закатила глаза и треснула сына по темечку.

— Распоясались…

— Ага! — обрадовался Ник. — Слушай, мам, мы тут с Катей квартиру подыскиваем… У тебя случайно нет знакомых, которые бы сдавали?

— Квартиру ищете, значит?

— Угу, — буркнул парень. — Я же говорил, ма…

— Думала, что передумаете.

— Не передумали.

— Вот и хорошо. А с квартирой что-нибудь решим, да. Я только с Тихоном поговорю.

— А он здесь каким боком? — насупился Ник. Сыновья не могли не замечать, что между матерью и Гдальским не все гладко, а потому были настроены по отношению к нему не слишком дружелюбно.

— Ник, он Катин папа. Может, тоже что-то подскажет. Не бурчи…

Зря… Ой, зря она потом предложила Тихону выделить детям свою студию или квартиру отца.

— Нет, — отрезал он, стискивая ручищи на столовых приборах.

— Почему? — удивилась Ольга. — Они же будут пустовать. А Ник будет и за коммунальные платить, и…

— Нет! Это не обсуждается.

— Ладно, как хочешь… Мы найдем квартиру неподалеку. Сейчас это не проблема.

— Вот как поженятся — так и ищи…

— Сказал тот, кто жениться, похоже, не собирается, — вошел в кухню Ник и, как ни в чем не бывало, открыл холодильник.

— Я женюсь на твоей матери! — возмутился Тихон.

— Серьезно? Наверное, она поэтому надела свой свадебный наряд к нам на выпускной. Потому что свадьба близко! — бил сарказмом обиженный парень.

Ольга вспыхнула. Гдальский метнул в нее взгляд, да так и замер. Растерянный. А Ник, между тем, отхлебнул прямо из бутылки кефир и продолжил:

— Мне, Тихон Сергеич, ваши хоромы и даром не упали. А ты, мам, прежде чем такое предлагать, со мною бы посоветовалась.