Патриция Хэган - Любовь и роскошь

– Я хотел помочь тебе, Колт. Когда Дани сказала, что ты собираешься жениться на ней, я решил, что должен что-то предпринять, убедить тебя не совершать страшной ошибки.

Колт чувствовал, что Драгомир говорит правду, и все же не испытывал к нему благодарности. Он мучительно, горько прозрел – снова его обманула женщина. Он был унижен, растоптан.

А человек, который открыл ему глаза, стоял теперь перед ним и с сожалением смотрел на него.

Колт ненавидел, когда его жалели, поэтому он был страшно зол на Дрейка.

В этот момент из лифта вышла Дани. Мгновение она стояла в дверях, не понимая, что происходит. Что делают здесь Колт и Лили, и почему Лили валяется на полу и истошно вопит? Почему Драгомир стоит за диваном, словно прячется?

Колт потерял всякий контроль над собой, кинулся через всю комнату к Дрейку и хотел схватить его за горло. Они повалились на пол, увлекая за собой стоявшие светильник и стол.

Дани в ужасе закричала:

– Прекратите! Вы с ума сошли!

Дрейк с трудом удерживал Колта за руки, не давая ему подняться. Он не хотел бить его, но и не собирался позволять ему избить себя. Он сел на Колта верхом, но тот не думал сдаваться.

Дрейк вдруг осознал, что здесь находится Дани, и почувствовал себя так, словно именно его пригвоздили к полу.

– Это не то, что ты думаешь…

– Именно то! – перебила его Лили. – Он послал мне записку, попросил прийти сюда, затем напал на меня и теперь пытается выкрутиться из всего этого. Спроси Колта! Он обнаружил записку и поэтому оказался здесь.

Колту было нестерпимо больно, но он понял и согласно кивнул.

– Я действительно послал записку, но не Лили, – невозмутимо откликнулся Дрейк, надеясь, что ему удастся убедить Дани. – Она была адресована Колту, и в ней содержалась просьба прийти сюда сегодня вечером. Я хотел подстроить все так, чтобы он обнаружил ее здесь и понял, что Лили ничуть им не дорожила, а просто ищет богатого мужа. – Он покачал головой. – Не могу понять, как он мог так превратно истолковать мое послание.

Колт усмехнулся, усилием воли заставляя себя подняться.

– Твоя записка предназначалась вовсе не мне, чертов ублюдок! Лили порвала ее, но я смог разобрать довольно для того, чтобы узнать, от кого она.

Дрейк ударил себя ладонью по лбу. Колт не получал его записку!

Кто-то другой перехватил ее. Кто и почему, выяснится позже. Теперь самое главное – уладить эту неразбериху. Боже, как смотрит на него Дани! Какая боль в ее глазах!

Он протянул ей руку:

– Ты веришь мне?

Он услышал ее голос, холодный, доносящийся словно из могилы.

– Я всегда знала, какой ты на самом деле, но сердце продолжало бороться с разумом. Теперь довольно, – тихо промолвила она, повернулась и направилась к лифту.

– Подожди! – поспешил Колт следом за ней, и двери лифта захлопнулись.

Дрейк почувствовал, что его охватывает злоба. Неужели Дани окажется такой же эгоистичной и упрямой, как все другие… как его мать?

Лили встала и с ненавистью смотрела на него. Голубые, глаза ее потемнели от ярости.

– Лучше вызови лифт, Лили, – бросил ей Дрейк.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Лили поплелась к лифту.

Сирил легко и бесшумно отворил окно и залез внутрь. Магазин Дани был тускло освещен светом от уличной лампы, однако он и без этого знал дорогу, поскольку прекрасно запомнил расположение магазина.

Направившись прямо к стене, на которой висели картины, обнаруженные в Монако, Сирил нашел ту, которая была ему нужна, снял ее с крючка и снова вылез в окно, крепко прижав к груди драгоценную добычу. Он не стал закрывать окно. Пусть это выглядит как кража – именно так он задумал. Подозрение будет направлено на Дрейка, ведь именно он неожиданно и таинственно исчезнет!

Он поспешил по переулку, останавливаясь в темноте только затем, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, и продолжая свой путь.

Дрейк нахмурился, услышав, как кто-то постучал в дверь.

– Кто там? – спросил он. Господи, ведь только три часа утра!

– Телеграмма, сэр.

Дрейка мгновенно охватили мрачные предчувствия. Новости об аресте матери, о ее побеге из Сибири тоже приходили в ночные часы.

Именно в такой час получил он и известие о смерти отца.

Дрейк глубоко вздохнул, невольная дрожь прошла по его телу.

– Месье Драгомир, – сказали тихо, но настойчиво. – Пожалуйста, у меня для вас телеграмма.

Дрейк открыл дверь и взял телеграмму, поискал в кармане несколько франков, затем закрыл дверь и разорвал бумагу.

Он читал, и сердце начинало биться все сильнее. Он никогда не слышал о кузене, который прислал телеграмму, но это не имело никакого значения. Любой родственник, в котором текла хоть капля крови Михайловских, хотел бы восстановить честь своего фамильного имени, а этот кузен полагал, что знает, где спрятано яйцо Фаберже.

Дрейк пришел в невероятное возбуждение и тут же стал собираться в дорогу. Кузен намекал, что ему угрожала опасность – революционеры подозревали, что он обладал важными сведениями, и поэтому нельзя было терять времени.

Он вдруг вспомнил о Дани.

Как бы Дрейку хотелось поверить ей свои тайны, а затем, возможно, и разделить с ней радость от первого проблеска надежды за долгие десять лет!

Но увы, он ей был неинтересен, не нужен. Теперь уже слишком поздно.

Еще одна самоуверенная, эгоистичная женщина. Как он ненавидит их всех!

С презрительной усмешкой на губах он возобновил сборы. Однако ни на мгновение его не покидало чувство: ненависть его гораздо меньше, чем он осмеливается признаться самому себе.

Дани проснулась, но ей совсем не хотелось вставать. Она почти не сомкнула глаз, вся ночь превратилась для нее в кошмар, унижение.

Дрейк и Лили.

Она закрыла глаза, пытаясь вычеркнуть из памяти этих двоих вместе – слишком больно.

Почему так случилось?

Ведь она уже стала понимать Дрейка, поверила, что настоящий Дрейк совсем не такой, каким пытались его выставить в досужих сплетнях и слухах.

Так было до прошлой ночи.

Она смахнула слезинку тыльной стороной ладони. Она не будет плакать, не из-за чего. Она ведь осталась сама собой, личностью, независимой и свободной. И ничто, помимо этого, не имеет больше значения. Если он попытается объясниться с ней, помириться, она не станет слушать. Конечно, ее не касается, виделся ли он с другими женщинами, но Дани не собиралась бесполезно тратить время на мужчину, которому нельзя доверять. В конце концов Лили помолвлена с ее братом, и встречаться с ней Дрейку было непростительно.

Наконец она убедила себя в том, что ничего не добьется, лежа в постели и мучая себя унизительными воспоминаниями, – жизнь ведь продолжается, несмотря на раздиравшую ее душу боль.

Дани приняла ванну, оделась и спустилась в магазин. Чтобы чем-то занять себя, она сварила кофе. Она допивала уже вторую чашку, когда в магазин вошел Колт. Выглядел он так, словно вообще не ложился ночью. Глаза покраснели и опухли, под ними залегли темные тени. Приблизившись к сестре, он уныло пробормотал:

– Что я могу сказать за исключением того, что сожалею?

Ее сердце разрывалось от жалости, но Дани знала, что он не хотел и не нуждался в ней.

– Ничего не говори. Хочешь кофе?

– Пожалуй. – Они зашли в маленький кабинет, и он тяжело опустился на стул.

– Ты спал хоть сколько-нибудь, Колт?

Он покачал головой:

– Наверное, нет. Вернулся домой и вроде ненадолго задремал, а вообще-то, – признал он с досадой, – я все думал, каким дураком я был.

С усмешкой Дани поправила его:

– Какими дураками мы были.

– Да, и ты так можешь сказать. Нас обоих использовали.

Он рассказал Дани, почему Лили, по его мнению, пришла в отчаяние.

– Она наверняка думала, что если не может притащить к алтарю меня, то вполне подойдет Дрейк.

Задумчиво глядя на сестру, он размышлял, стоило ли посвящать ее в свою личную жизнь, и пришел к выводу, что откровенная беседа, возможно, поможет облегчить ее собственную боль, и без обиняков признал, что именно она была второй причиной, заставившей его сомневаться в верности своего решения жениться на Лили.

Она непонимающе посмотрела на него:

– Почему ты так говоришь?

– Ты провела ночь наедине с Драгомиром, – напомнил он ей, – но не захотела выходить за него замуж, чтобы прекратить сплетни.

– Конечно, не захотела! – охотно согласилась Дани. – Совсем не на том необходимо основывать брак, что бы ни думали и ни говорили другие. Нужно жить своей собственной жизнью.

– Верно.

Она в отчаянии подумала о том, что не понимает, что брат имеет в виду, однако прозрение неожиданно нахлынуло на нее, когда он выпалил:

– Однажды ночью Лили пришла в мою комнату. Я тогда слишком много выпил и не заставил ее уйти.

Он ждал ее реакции. Дани просто пожала плечами. Колт подумал, что недостаточно ясно выразился. Несомненно, она должна понять, о чем он говорит.

– Теперь я знаю, что Лили лгала, но в тот момент она притворилась, будто я был ее первым мужчиной, а потом объявила, что ни один порядочный человек не захочет жениться на ней и что во всем этом только моя вина, потому что я соблазнил ее… – Он помедлил, покачивая головой из стороны в сторону, яростно проклиная себя за свою ошибку. – Какая же она дрянь! И как только мог я быть глуп настолько, чтобы поверить ее россказням!

Сердце Дани обливалось кровью из-за него.

– Я все знаю о той ночи, Колт. Он уставился на нее в изумлении:

– Как?

Она поведала ему историю, рассказанную Люрлин. В ответ Колт грустно рассмеялся.

– Кажется, все знали правду о Лили, кроме меня. Если бы Драгомир не сбежал, я, возможно, и поверил бы, что он все это подстроил ради моего собственного блага.

Дани отвернулась, чтобы налить себе еще одну чашку кофе, но при этих словах резко обернулась к нему:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что я поверил бы…

– Нет, нет. – Она замотала головой, и ее длинные волосы разметались по плечам. Ее пронзило нехорошее предчувствие.

– Что ты имеешь в виду – Дрейк сбежал?

Колту ужасно не хотелось походить на сплетника – он понятия не имел о том, как далеко зашли их отношения, как сильно она переживала произошедшее, однако у него не было другого выхода, кроме как поведать ей о том, что Драгомир внезапно и таинственно уехал посреди ночи.

– Сегодня утром я отправился в гостиницу, чтобы получить ответы на некоторые вопросы. Я хотел наконец успокоиться и выяснить, говорил он мне правду или нет, однако, когда я пришел туда, консьерж сказал, что он уехал ночью и в ближайшее время его возвращения не ожидают. Это и заставляет меня думать, что он все же виновен и решил, покинув Париж, спасти себя от лишнего беспокойства и подождать, пока страсти не улягутся.

– Странно, – прошептала Дани, скорее себе самой, чем Колту. – Дрейк не из тех людей, которые бегут от неприятностей. И в том, что он исчез посреди ночи, как трус, нет смысла – ведь он был готов предстать перед тобой прошлой ночью, когда ты был очень сердит. Я считала, что он захочет поговорить со мной…

Колт подошел к ней и по-дружески обнял за плечи:

– Сожалею, Дани. Увы, я думаю, ты ошиблась в отношении него. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, потому что меня так же предала Лили.

Но Дани была больше удивлена, нежели расстроена.

– Ты уверен, что он никому не сказал, куда отправился?

– Консьерж сказал, что он, вероятно, вновь вернулся в Россию.

Дани сдержала навернувшиеся на глаза слезы сожаления…

– Да, пожалуй, если бы он хотел на какое-то время исчезнуть, он отправился бы именно туда. – Она повернулась и махнула рукой. – Он так любил свою страну, говорил, что картина напоминает ему…

Она вскрикнула и прижала руки ко рту, потрясение уставившись на пустую стену.

Колт проследил за ее взглядом, не понимая, почему она вдруг побледнела, а на лице ее появилось выражение полнейшего ужаса.

– Дани, ради Бога, что случилось?

Она указала трясущимся пальцем на пустое место на стене, где висела картина «Александровский дворец».

– Она исчезла.

– Что? – встревожился он.

– Картина, которая так нравилась Дрейку… одна из тех, что я обнаружила в Монако и отказывалась продать ему. Ее украли.

– Ты уверена? Возможно, ты сама сняла ее, чтобы протереть или что-нибудь…

– Нет, нет! – воскликнула она. – Она украдена. Но как…

Ее взгляд упал на открытое окно, которое она прежде не замечала.

– Вот! Вот как он забрался! Дрейк, наверное, проник сюда прошлой ночью, пока я спала наверху.

– А зачем она понадобилась ему?

– Ублюдок! – возмущалась она. – Мерзавец! Привык поступать как ему заблагорассудится и берет то, что ему не дают.

Ее горячая реакция показалась Колту странной.