Вдоль стен у больших золоченых зеркал стояли корзины с орхидеями и пальмы в больших горшках. У дверей застыли бравые лейб-гвардейцы.

Дани и Колт восторженно перешептывались и решили, что было приглашено около трех тысяч гостей. Бриллианты, рубины и изумруды переливались в ослепительном свете люстр, зал играл всеми цветами радуги. Было очень много военных – генералы с медалями за Турецкую войну на груди, молодые гусары в узких лосинах. Присутствовали и чопорные дворцовые чиновники в строгих черных мундирах с золотыми галунами.

Ровно в восемь тридцать зал замер, гости расступились, освобождая дорогу мужчине, несущему жезл из черного дерева с золотым царским двуглавым орлом на набалдашнике. Он вышел в центр бального зала и трижды ударил жезлом по мраморному полу.

Колт наклонился и прошептал Дани на ухо:

– Хорошо бы сейчас оказаться на ранчо.

Она поднесла палец к губам:

– Ш-ш-ш… Это церемониймейстер. Бал объявляется открытым.

Неожиданно огромные двери из красного дерева, инкрустированные золотом, распахнулись, и церемониймейстер известил:

– Их императорские величества.

Зашуршали платья – дамы присели в глубоком реверансе.

Появился царь Александр III, высокий, с бородой. С ним шла его темноглазая жена-датчанка, императрица Мария.

Оркестр заиграл полонез, и вечер начался.

Гусары, многие из которых помнили Дани по Белому балу, наперебой приглашали ее на кадрили, мазурки и вальсы. Возбужденная, счастливая Дани отошла в сторонку вместе с Колтом, чтобы немного отдохнуть, и вдруг у нее перехватило дыхание – рядом с ней стоял сам царь! Ростом в шесть футов и четыре дюйма, он походил на медведя.

Царь поднес кончики ее пальцев к губам, улыбнулся и произнес на чистейшем французском:

– Мне говорили, что самая красивая женщина на балу – мадемуазель Колтрейн. Добро пожаловать в Россию и Санкт-Петербург. Надеюсь, вы довольны своим визитом?

Обладая уравновешенным нравом и здравым смыслом, Дани ничуть не испугалась, представ перед столь известной личностью. Она присела в легком реверансе:

– Очень, ваше величество. Благодарю вас за приглашение на императорский бал. – Она отошла назад, представляя Колта, который отвесил царю почтительный поклон.

Александр снова обратился к Дани:

– Мне доставило огромное удовольствие пригласить вас и вашего брата, мадемуазель. Я высоко чту вашего отца, и мне бы хотелось, чтобы его дети замечательно провели время в моей стране.

Дани заметила, что все взоры были прикованы к ним, в то время когда они премило беседовали. Однако она нигде не увидела императрицу Марию, с которой ей также хотелось встретиться.

– Скажите, моя дорогая, что бы вы более всего желали увидеть в России?

Боясь упустить шанс, который дарила ей судьба, Дани быстро сказала:

– Мне бы хотелось посетить императорский балет.

Колт широко раскрыл глаза от изумления – его сестра, похоже, забылась. Неужели она не понимает, что царь просто спрашивает ее из вежливости, ведь у него полно своих дел.

Александр щелкнул пальцами, и мгновенно к нему подошел один из его помощников.

– Императорский балет дают завтра вечером в нашем прекрасном Мариинском театре. Вы довольны? – спросил он весело.

– Вы очень добры. – Дани снова присела в реверансе.

– Если вы и ваш брат захотите присоединиться к нам позже, императрица и я устраиваем ужин для особо близких друзей.

Дани не стала спрашивать мнения Колта: оно не имело никакого значения.

– Это было бы чудесно, благодарим вас за приглашение.

Царь отошел, а Колт не смог не улыбнуться при виде светившейся от переполнявшего ее счастья Дани.

– Полагаю, это событие станет для тебя самым примечательным из всего нашего путешествия.

Неожиданно радость сменилась грустью горьких воспоминаний.

– Нет. Самое примечательное событие произойдет тогда, когда я верну свою картину. Ты знаешь, что Драгомир одно время был близким другом сына царя, Николая?

Он покачал головой и взял у проходящего мимо официанта бокал шампанского.

Возможно, сейчас он смог бы вынудить Дани рассказать ему больше, однако стремительный гусар пригласил Дани на кадриль и увлек ее прочь от брата.

Колт прислонился к одной из колонн, потягивал шампанское, наблюдал за происходящим и мечтал, чтобы вечер поскорее закончился.

У одной стены бального зала стояла маленькая группа молодых женщин – гибких, стройных и прелестных, хотя и не так богато одетых, как остальные присутствующие дамы. На них были скромные платья, совсем мало украшений и драгоценностей. У всех были одинаковые прически – тугие пучки.

Они стояли молча, некоторые застенчиво улыбались в ответ на взгляды молодых гусар и не смешивались с остальными гостями, присутствовали здесь как украшение по прихоти сына царя, Николая. Эти юные девушки танцевали в императорской труппе балета, и поскольку Николай был увлечен ведущей балериной Матильдой Кшесинской, то решил пригласить и других танцовщиц.

Однако не Матильда пристально наблюдала за каждым шагом Дани, а зеленоглазая красавица с огненно-рыжими волосами, совершенно не замечающая обожающие взоры окружавших ее мужчин. Не замечала она и завистливых взглядов женщин, молчаливо, неохотно признающих, что ее, без преувеличения, можно назвать одной из самых красивых присутствующих здесь дам. Даже сама Матильда, единственная балерина, украсившая себя дорогими драгоценностями и облаченная в богатый наряд, порой бросала в ее сторону испепеляющие взгляды.

Красавица следила за каждым движением Дани Колтрейн.

Наконец, когда император и императрица прошли в центр зала, чтобы начать вальс, и гости повернулись к ним, девушка тихо отступила, пробралась к двери на террасу и мгновенно исчезла за ней, растворившись в темноте ночи.

Она знала, что Драгомир с нетерпением ожидал услышать рассказ о том, что она видела на императорском балу.

Глава 28

Патрик О'Бэннон, красивый ирландский моряк, завоевал сердце русской красавицы Натальи из известной династии Романовых.

Родившись в прославленной семье, Наталья по своему образованию, языку и вкусу принадлежала к высшей европейской аристократии. Романовы говорили по-французски лучше, чем по-русски, и их принимала элита европейского общества.

Наталья обладала титулом принцессы, ибо являлась кузиной правящего царя Александра II. Именно к нему она обратилась с просьбой о том, чтобы он благословил ее брак с Патриком, которого она встретила во время своего пребывания в Дублине одним скучным летом.

Царь и вся императорская семья были шокированы желанием Натальи выйти замуж за человека, который был не только простолюдином, но и иностранцем. Брак был запрещен, и тогда Наталья оставила родину и убежала в Ирландию, чтобы венчаться со своим любимым.

Спустя год она подарила ему единственного ребенка, которого ей было суждено родить. Патрик, посмотрев на свою только что родившуюся дочь, сказал:

– Ирландские глаза! Клянусь, у девочки будут ирландские глаза.

Он назвал дочь Джейд, уверенный в том, что у нее будут глаза цвета жадеита. Его предсказание сбылось, и в дальнейшем она расцвела, превратившись в настоящую красавицу. Прохожие оборачивались ей вслед, изумляясь ее прелести и прекрасному рыжему цвету пышных волос.

– Чистокровная ирландская девушка! – восклицал Патрик, а Наталья гордо сияла, ничуть не беспокоясь о том, что ее дочери было отказано в русском происхождении.

Семья О'Бэннон жила счастливо, несмотря на периодические приступы у Натальи тоски по дому.

Когда Джейд исполнилось восемь лет, произошла трагедия – во время шторма Патрик О'Бэннон пропал без вести, и его сочли утопшим.

Потрясенная потерей, Наталья увядала, как цветок на солнце.

Спустя год на Александра II было совершено покушение, и Наталья взяла дочь в Россию на похороны своего близкого родственника.

Джейд своей редкой красотой мгновенно привлекла к себе внимание Марии Павловны, золовки нового царя, Александра III. Мария и ее муж Владимир имели трех сыновей… но у них не было дочери, о которой мечтала Мария. Джейд, с ее сверкающими зелеными глазами и ярко-рыжими шелковыми волосами покорила сердце Марии. Ни для кого при дворе не было секретом то, что Наталья не в состояния сама вырастить дочь. Мария стала досаждать ей просьбами позволить ей удочерить Джейд.

Наталья сопротивлялась, мечтала вернуться в Ирландию в свой дом, где родственники Патрика помогли бы ей поднять Джейд на ноги. Но в конце концов ослабленный организм Натальи не выдержал, она заболела чахоткой. Прежде чем испустить последний вздох, она поручила заботу о Джейд Марии Павловне.

С годами прежняя немилость к матери Джейд стала забываться, и девочка стала любимицей всего двора, включая и Александра III. Она выросла вместе с его собственными детьми, обучалась с ними у одних преподавателей.

Когда Джейд исполнилось двенадцать лет, приемная мать взяла ее в Париж. Во время посещения балета в новой, необычной постановке она влюбилась в танец, движение, с восхищением наблюдая за Вирджинией Зуччи, виртуозной балериной, обладающей талантом драматической актрисы.

Со всей серьезностью Джейд объявила, что станет прима-балериной и готова пожертвовать чем угодно ради достижения своей цели. Мария обрадовалась искреннему интересу девочки и проследила за тем, чтобы ее имя внесли в список императорской балетной труппы в Санкт-Петербурге.

Джейд прекрасно знала о том, как ее кузины и кузены при дворе хихикали за ее спиной, придумывали различные прозвища, намекая на ее происхождение. Решив добиться признания и уважения окружающих, Джейд усердно училась и практиковалась, а ее преподаватели в один голос заявляли, что девочку ждет небывалая слава.

Остроумная, прилежная, она вовсе не была избалованной и обладала прекрасным чувством юмора.

Джейд следила за карьерой своего кумира, итальянки Вирджинии Зуччи, которая посетила Петербург в то время, когда публика была еще равнодушна к балету. Зуччи танцевала сначала в летнем театре, в прекрасном цветущем саду, и вызвала такой фурор своим драматическим исполнением сольного танца на пуантах, что весь Санкт-Петербург бросился в театр, чтобы взглянуть на нее. Зуччи пригласили на зимний сезон; публика была в восторге и не пропускала ни одного выступления балерины.

Джейд была счастлива, когда ее назначили дублером Зуччи на представлении «Пруда лилий», и твердо решила стать однажды такой же знаменитой, как и ее идол.

Но не о балете думала Джейд морозной зимней ночью, торопливо удаляясь от дворца и направляясь к маленькой гостинице на площади. Она плотнее завернулась в рыжую лисью шубу, стараясь спастись от снега и ветра: брать экипаж не хотелось, ее хорошо знали в городе, а сегодня она должна скрыть, куда идет.

Высоко подняв воротник, Джейд вошла в гостиницу через черный вход, не стала вызывать лифт и поднялась по лестнице на пятый этаж. Она запыхалась, но ради дорогого и любимого друга, который ожидал наверху, готова пойти на любые трудности и неудобства.

Она постучала, и дверь тут же распахнулась. Джейд оказалась в объятиях Драгомира и едва сдержала слезы, вспомнив, какая душевная боль причинена ее Другу много лет назад. Они были знакомы давно: воспитываясь вместе с детьми царя, она знала о трагической истории, происшедшей с семьей Драгомира, о последующем его изгнании со двора, считала это несправедливым и открыто высказывалась против такого решения к большому неудовольствию взявших ее на воспитание родственников царя.

– Она была там!

Драгомир мрачно кивнул. Итак, его подозрения подтвердились. Когда он узнал, что не было никакого кузена, знавшего о знаменитом пасхальном яйце, и, следовательно, послание, призывающее его в Россию, было фальшивым, он постепенно начал кое-что понимать.

– Она была с Арпелом?

Джейд сняла шубу и положила ее на кресло.

– Я не видела его. – Она подошла к камину и подставила к огню замерзшие руки.

Драгомир удивился. После долгих размышлений он пришел к выводу, что Сирил Арпел был единственным человеком, который хотел, чтобы он убрался из Парижа: именно он разбирался в искусстве и часто ездил в Россию, а значит, мог слышать о картине и, увидев ее, тут же узнал. Друзья Драгомира бдительно следили за конторой Сирила, и он не удивился, когда услышал, что тот прибыл в город. Ошеломило его то, что вместе с Сирилом путешествует красивая женщина. Дани точь-в-точь подходила под ее описание. После более тщательной проверки его предположения подтвердились. Именно поэтому он призвал на помощь Джейд, зная, что она имеет доступ в светские круги. Но где же Сирил и почему на балу Дани была одна? Он высказал свои мысли Джейд.

– Я не сказала, что она была одна. – Девушка покачала головой. – Я лишь сказала, что не видела Сирила Арпела возле нее. Она была со своим братом.

– С братом? – переспросил он в полном недоумении. – Ты уверена?