Мэгги Робинсон - Любовь и верность

Неужели ему совсем себя не жаль? Хорошо хоть у него есть два брата.

– Завтра вы должны быть очень осторожны, – сказала Мэри. – Вообще-то было бы лучше, если бы вы не встречались со мной до тех пор, пока Оливер вечером не спасет меня. Ничто не должно нарушить наши планы.

– Наши планы уже нарушены, Ева.

Что он хочет этим сказать? Ее волосы потрескивали под щеткой, пока она методично расчесывала их. Она могла бы представить, что его тут нет, что он не занимает так много места на ее кровати, в ее комнате, в ее се…

«Мэри Арден Ивенсон, – сказала она себе, – не будь такой глупой. Это был всего лишь поцелуй». Поскольку в ее жизни до сих пор не было поцелуев, этот не имел никакого значения, если смотреть на вещи шире. Лорд Рейнберн повеса и развратник, а она – всего лишь смешная старая дева, к тому же слишком любопытная, на свою голову.

Что ж, на один из вопросов она ответ получила – поцелуи куда приятнее на практике, чем в теории. Мэри всегда было интересно, как это двое людей могут получать удовольствие от того, что сталкиваются носами и обмениваются слюной друг друга, но сейчас в этом деле появилась кое-какая ясность. Так что, возможно, заниматься любовью так же приятно, если человек сможет не стесняться и не замечать запаха чужого тела. Впрочем, лорд Рейнберн пахнет восхитительно.

Мэри ударила щеткой по голове, словно пытаясь вбить туда хоть немного разума.

Кровать заскрипела.

– Вы все еще здесь? – раздраженно спросила она.

Алек уже сел, его черные волосы были взъерошены.

– У тебя очень красивые волосы, – заметил он. – Как закат.

Мэри закатила глаза.

– Это всего лишь волосы.

– У моей матери были такие же волосы, как у тебя. Огненные.

– Я напоминаю тебе твою мать? – Мэри неожиданно почувствовала раздражение.

– Да, хотя… нет. Ты совсем на нее не похожа. Она была высокой, такая валькирия. Отчаянная всадница. Мой брат Эван пошел в нее. Ты познакомишься с ним, когда приедешь в Рейнберн-Корт.

Мэри повернулась к нему лицом.

– Вообще-то я не считаю, что это хорошая мысль, милорд. Наверняка ваша экономка и дворецкий отлично знают, какие слуги нужны в вашем доме. Они могут сообщить об этом в письме и направить его в «Ивенсон эдженси», и мы – я хочу сказать, тетя Мим – сделаем все от нас зависящее, чтобы найти вам подходящую прислугу.

– Ха! В этом ты как раз ошибаешься. Их обоих нет.

– Они вас бросили?

Его рука зарылась в волосы, еще больше взлохматив их.

– В некотором роде – да. Старый Элфинстоун в прошлом месяце упал замертво – аккурат в переднем коридоре, где он просидел пятнадцать лет. Миссис Спотвуд вскоре после этого ушла на пенсию, заявив, что мой дом приносит несчастья. Думаю, все дело в том, что дом слишком велик, чтобы присматривать за ним, – слуги-то разбежались, а ей еще и готовить приходилось. А современные девушки скорее предпочтут работать машинистками в Эдинбурге, чем махать швабрами да печь овсяные лепешки. Так что если не считать временных работников, у нас, конечно, в доме царит некоторая неразбериха. Я езжу туда каждый день, чтобы проверить, как идут работы по обновлению дома, но я всегда проводил больше времени в своем лондонском особняке, чем здесь, в горах Шотландии. В этом моя ошибка. У Эвана просто нет времени на то, чтобы следить еще и за домом, и раз уж я решил жить здесь постоянно, то все заботы об имении ложатся на мои плечи. Как и должно быть.

Щетка для волос едва не выпала из руки Мэри.

– Т-ты бросаешь свою лондонскую жизнь?

– Да, думаю, настало время для этого. Ты так не считаешь? Я за свою жизнь глупостей уже понаделал. Чертовски неприятно заходить в клубы и замечать, как вокруг тебя смолкают разговоры. Лучше уж я останусь тут с братьями. Нельзя навсегда убежать от прошлого и от своего наследия.

Но, поселившись здесь, он как раз убежити будет прятаться тут, зализывая раны.

– Понятно, – кивнула Мэри. – Я поговорю с тетей Мим. Хотя, возможно, поездки к тебе она просто не выдержит.

– Но когда я видел ее на Маунт-стрит, она казалась абсолютно здоровой, – заметил лорд Рейнберн.

Господи, какой кошмар жить двойной жизнью!

– Да нет, речь идет всего лишь о небольшом недомогании. Оно ни на йоту не помешает ее бизнесу, – заверила Алека Мэри. – Не хочу, чтобы ты или кто-нибудь еще думал, что нашему агентству не хватает руководителя.

– Да нет, я так и не думаю, именно из-за его репутации я и обратился к вам. У меня есть друг – один из немногих оставшихся, – который ищет себе жену. Он говорит, что твоя тетя в поисках пары помогает.

– Иногда. Но плата за это непомерная.

– Об этом не беспокойся. Сам я такими вещами заниматься не намерен. С меня довольно одного неудачного брака.

Несмотря на заверения лорда Рейнберна в том, что он никогда больше не женится, Мэри невольно задумалась, кто из ее клиенток подошел бы на роль баронессы Рейнберн. Но потом она прогнала из головы эту мысль. Это не ее дело. К несчастью, мысль упрямо возвращалась.

Мог ли этот чертов день быть еще хуже? Бесконечные холодные ливни. Ледяные реки. Сугробы. Снежные бури. Северное море в январе. Алек думал обо всех промерзших местах, какие только были ему известны и какие не были, – например, Северный полюс, но, кажется, ничто не могло унять мешающую ему эрекцию.

Он трогал ее гладкие веснушчатые плечи. Целовал ее мягкие розовые губы. Накрывал ладонью ее безупречную грудь. А теперь она манила его шатром из меди и бронзы, спадавшим на ее роскошную попку.

Он всего лишь мужчина, склонный поддаваться соблазну, что известно всем девушкам и их матерям. Он никогда не был святым, если не считать того короткого периода, когда он надеялся заманить легкомысленную Эдит в свою постель.

Это несправедливо – маленькая Мэри Арден заставила его поцеловать себя. Попробовать ее на вкус. И вот теперь он должен, крадучись, уйти отсюда, как будто ничего не произошло.

И вся эта ерунда о ее «лебединой песне»! Он мог бы показать ей всех лебедей и их песни, о каких только она могла мечтать, но они сейчас толковали об агентстве ее тети, о котором она для продавщицы бакалейной лавки, вырвавшейся в отпуск, подозрительно много знала. Может, пожилая тетушка обучала ее, чтобы передать ей свое дело? Алек фыркнул. Можно подумать, кто-то решится доверить свое будущее этой карманной Венере! Алека не интересовало, сколько ей лет, – выглядела она как невинная девочка.

Впрочем, не такая уж невинная, шалунишка. Она похитила поцелуй у него!

Алек потер губы и был счастлив, обнаружив их на месте. Похоже, его борода тоже возвращается туда, где находилась долгие годы. Он снова ее отпустит. О чем только он думал, сбрив ее? Без бороды он чувствовал себя голым.

Ха! Голым! Плавучие льдины. Эскимос. Роберт Пири [2]без своих котиковых мехов. Ездовые собаки. Снеговики. Снежки.

О, снежки!

Все без толку. Придется ему на четвереньках выползти из комнаты, надеясь, что он доберется до своего номера, не обратив на себя чьего-либо внимания. Может, ему даже лучше взять с собой обшитую бахромой подушку.

– Так ты не собираешься снова жениться?

– Да кому я нужен?! Какая-нибудь несчастная девушка не рискнет подходить к окнам Рейнберн-Корта, когда я буду дома, а я хотел бы заметить, что в доме очень много окон. Миссис Спотвуд часто жаловалась на то, что ей приходится мыть их.

– Да нет, разумеется, тебе не стоит жениться на той, которая верит нехорошим сплетням о тебе.

– Моя дорогая мисс Арден, единственные, кто не поверил в то, что я не виновен в смерти моей жены – кроме нескольких друзей, – это мои братья. Да и то в Нике я не совсем уверен. Он не приезжал с тех пор, как это случилось.

Мэри ударила щеткой по ладони.

– Это так несправедливо! – воскликнула она.

Да, разве это же только что не приходило ему в голову?

– Мне надо идти, – сказал Алек. – Твоя тетя тебя ждет. – Их взгляды встретились в зеркале, и Мэри опустила глаза. Неужели она чувствует себя виноватой в том, что с ним сделала? Хорошо.

Но потом она снова повернулась к нему, и ее ореховые глаза потемнели, как лес.

– Могу я упросить тебя перед уходом помочь мне снять это платье? Это очень неудобное.

Алек произнес слово, которое произносить не полагалось. Опять.

– Ты хочешь, чтобы я тебя раздел?

– Только расстегни пуговицы на спине.

– «Только пуговицы», «Только поцелуй». Мисс Арден, мне кажется, вы не знаете значения слова «только». Если я расстегну ваши пуговицы, то увижу ваши корсетные шнурки. Если я увижу шнурки, то у меня возникнет желание разорвать их. При необходимости – зубами, если мои руки будут слишком сильно дрожать. А потом останется только сорочка да кожа. И вы не можете ждать, что я поведу себя как джентльмен, потому что сейчас я не джентльмен. И вам это следует знать.

– О!

Ее щеки зарделись, причем не от румян. Черт, зачем он пытается вбить в ее голову хоть немного здравого смысла? Но разве она предлагала ему не то, чего он хотел с тех пор, как в первый раз увидел ее в вестибюле отеля «Форзит пэлас»?

Она не так уж красива, напомнил себе Алек. Однако она лучше любой красавицы. Умна. Энергична. Ее волосы – текущая река, ее тело – сплошное искушение.

Но есть в Мэри что-то такое, из-за чего ему хочется быть джентльменом, черт возьми!

– Вставай, – проворчал он.

Пуговки на ее платье блестящие и мелкие. Возможно, он уже настолько стар, что ему пора носить очки для чтения. Его неуклюжие пальцы скользили и не слушались, и он вновь повторил это слово. Мэри застыла как статуя, ее волосы были переброшены за правое плечо. Алек опять растянул мышцы шеи – в самом деле, более неподходящей пары не придумаешь.

Черт, они вовсе не пара, они всего лишь однажды поцеловались.

Но что это был за поцелуй!

Алек сделал шаг назад.

– Ну вот, дальше, я думаю, ты справишься сама.

– Д-да…

Похоже, голова у Мэри немного кружилась – то ли от его теплого дыхания, касавшегося ее шеи сзади, то ли от того, как его пальцы касались ее кожи, показавшейся в складках ткани. А он – грубиян, и чувство дискомфорта в его чреслах становится все сильнее.

Пригладив волосы, Алек затянул галстук, чтобы подняться наверх, не привлекая внимания. Приложив ухо к двери, он услышал в коридоре равномерный топот. Смех. Двери открывались и закрывались.

– Мне придется остаться тут еще на несколько минут, – сказал лорд Рейнберн. – Обед закончился.

Прикусив губу, Мэри кивнула. Неужели так страшно находиться рядом с ним?

– А еще я могу выйти из комнаты Оливера, – сердито добавил Алек. – Люди подумают, что я заходил к нему.

Мэри покачала головой.

– Оливер еще не вернулся, – вымолвила она. – И тебя могут принять за вора. Кто-то мог увидеть его внизу и сложить два и два.

Алеку хотелось сложить вместе хотя бы два, но вряд ли это произойдет, потому что Мэри зажала рукой лиф своего шелкового платья. Кружевное жабо свернулось, открыв ее шею, которую так и хотелось целовать. Алек разглядел бледно-розовые полосы на шее в тех местах, где их касался кружевной воротничок. Черт бы побрал женщин с их модными штучками!

– Лорд Рейнберн…

– Мисс Арден…

Они заговорили одновременно. Алек даже не знал, что хотел сказать, но молчание в комнате становилось все более тягостным.

– Говори первая, – предложил он.

– М-м-м… – Мэри не смотрела ему в глаза. – Если мы поедем в Рейнберн-Корт, я хочу вас кое о чем попросить.

Алек заплатил ее тетке целое состояние и надеялся, что Мэри получит щедрое вознаграждение за устроенное ею представление. Но он питал к ней слабость, поэтому ему хотелось дать что-нибудь только ей. Разумеется, без всякой причины. Он сделан не из денег, но тех средств, что у него есть, хватит на всю жизнь, особенно теперь, когда нет нужды одевать жену по последней парижской моде и обставлять детскую комнату.

Он попытался улыбнуться ей.

– Если тебе удастся погубить репутацию Бауэра, ты получишь все, что захочешь.

– Ты не знаешь, чего я хочу. По крайней мере я думаю, что хочу этого, – пробормотала она. Мэри нервно переступала с одной ноги на другую. Черт! Он должен идти.

Алек снова уселся на ее кровать.

– Ну-ка выкладывай, детка, что это такое. Ты меня заинтриговала.