Мэгги Робинсон - Любовь и верность

Мэри приложила палец к губам.

– Дело не в этом, – сказала она. – Я хотела надеть свою лучшую ночную рубашку. Почистить зубы. – Господи, она же утром ела маринованный лук – как он целовал ее?

– Малышка моя… Да ты хороша такая, какая есть! – Подойдя к двери, Алек запер ее на замок. – Сторожка у ворот будет готова еще не скоро, а утром я сделаю еще одну попытку съездить в Питкарран. Давай воспользуемся теми часами, которые у нас есть.

Алек посмотрел на Мэри с такой надеждой во взоре, что она просто не смогла сказать: «Нет».

Алек не знал, почему для него так важно уложить Мэри в кровать, на которой он спал мальчиком. Сентиментальность и такое нетерпение совсем не в его духе. Богу известно, что в юности он нередко представлял себе темными ночами женщину, которая лежит с ним в этой постели, держа в руках его плоть, однако, надеялся Алек, он уже перерос подобные мечтания.

Мэри рассчитывает, что он научит ее искусству любви, – она зависит от его предполагаемых умений и опыта. Она доверяет ему. Алек не привык к подобной неуместной чести. Ему хотелось как-нибудь невнятно рассказать о своих неудачах, а затем задрать ее юбку, как мечтал тот мальчик, каким он был когда-то.

Тонкость, напомнил себе Алек. Обольщение. Она невинна, несмотря на их короткие чувственные встречи в последние дни. Он сомневался, что до прошлой ночи хоть один мужчина видел ее обнаженной, кроме доктора, который помог ей появиться на свет.

Сам Алек видел только небольшие кусочки ее надушенной белой кожи, но уже знал, какова она на вкус, чувствовал, какое у нее хрупкое тело, когда он обнимал ее, видел, как трепещут ее рыжеватые ресницы, когда он ее целует. Алеку хотелось развернуть ее, как подарок, и это помогло бы уменьшить чувство напряжения, сковывавшее его последние месяцы. Он очертя голову бросился в легкомысленную театральную толпу, но актрисы были не единственными, кто притворялся в той игре.

Неуклюжие пальцы Алека ухватили прикрытый одеждой крючок. Дьявольски трудно было вытащить его из петельки, а ведь оставалось еще с полдюжины крючков, прежде чем он доберется только до маленькой перламутровой пуговки. Мэри стояла, затаив дыхание, пока Алек позади нее возился с застежками на ее платье. Как только она умудрилась одеться утром без помощи горничной? Его Мэри Арден на все руки мастерица.

Наконец платье упало ей на бедра, и Алек бережно повернул ее к себе лицом. Должно быть, она застегнула свой корсет спереди – снова эти чертовы крючки! – и он с еще большим трудом расстегнул их. Пальцы Алека предательски дрожали, пока он продвигался вперед дюйм за дюймом. На Мэри была кружевная сорочка, казавшаяся более белой на ее кремово-золотистой коже. На ее ключице и одном плече темнела россыпь крохотных веснушек, и Алек наклонился, чтобы поцеловать их.

Пошарив рукой за спиной, Мэри потянула за поясок. Батистовое платье упало на пол, и она задрожала, оставшись только в нижней юбке и белье.

– Тебе холодно? – спросил Алек.

– Я просто нервничаю, – ответила Мэри. – А вот на вас что-то слишком много одежды, милорд.

Алеку очень хотелось, чтобы ее руки сделали с его одеждой то же, что он и его руки только что сделали с ее платьем, но он слишком многого хочет.

– Ложись в постель, милая.

– В туфлях? – дерзко спросила она.

– Сядь! – приказал Алек.

Мэри шагнула к кровати и уселась, сложив руки на коленях, как примерная ученица. Алек в мгновение ока оказался на коленях и сорвал с нее лайковые ботиночки. Чулок зацепился за его грубую руку, когда он высвобождал его из подвязки.

Черт! Он груб даже тогда, когда пытается быть нежным. Алек скатал шелковый чулок вниз, задевая руками нежный золотистый пушок. Мэри замерла, его накрыло облако ее женского аромата. Он был так близко к ней – почему бы и нет? На главное событие у них еще будет время, а пока им предстоит несколько приятных минут.

Уложив Мэри на край кровати, Алек стал продвигаться вверх от ее изящных пальчиков к бедрам, осыпая мелкими поцелуями ее ароматную кожу. Догадавшись, что ему нужно, она раскрылась перед ним.

Алек зарылся языком между розовых складок. Тело Мэри напряглось еще больше, из ее груди вырвался резкий крик. Его язык ласкал ее, пока ногти не впились ему в плечо, а бедра не задрожали. Нежная, трепещущая плоть Мэри утопала в меду и была почти готова принять его.

Но, как она уже говорила, на нем слишком много одежды. Алек стал срывать ее с себя так поспешно, словно она была объята огнем. Мэри тем временем робко расстегнула нижнюю юбку и сняла комбинацию через голову, задевая шпильки в своих роскошных волосах. Она была бледна и утонченна, а ее груди – налиты и бархатисты, как абрикосы. Их он тоже осыпал поцелуями, закинув ее голову на мятое и потертое стеганое одеяло.

Дыхание Мэри участилось, когда кончики его пальцев заскользили по гладкой коже, а потом он заставил ее замолчать, зажав губы горячим поцелуем. Слышала ли она его молчаливую мольбу о том, чтобы ей было хорошо? Ждать дольше было невозможно.

Глаза Мэри широко распахнулись, в них застыл вопрос, недавняя затуманенность взора исчезла.

Алек взял ее за руки.

– Ты уверена, Мэри? Назад пути не будет.

Она кивнула.

Один его палец проник к ее лону и осторожно раздвинул его. Она так напряжена, так миниатюрна повсюду. И он собирается проникнуть в нее. Но тут Алеку пришла в голову одна мысль. Она хочет, чтобы он обучил ее искусству любви, но, может, она хочет вести, установить свой темп? Вчера вечером она едва не стала беспомощной жертвой Бауэра. И сегодня он не будет вести себя с нею так же. Ни одна женщина не захочет почувствовать, что у нее отняли независимость, если только она сама не пожелает этого. И почему-то Алек не мог представить себе, что Мэри теряет над собой контроль.

Мэри опоили наркотиком, а Алеку хотелось узнать, о каких ласках она мечтает. Возможно, она еще не знает себя, и он даст ей возможность осознать, что ей больше всего нравится.

Перекатившись на спину, Алек усадил на себя ее пышное тело. Ее волоски щекотали ему грудь, и он крепко держал ее.

– Что ты делаешь? – хрипло спросила Мэри, густо краснея.

Алек не хотел, чтобы она смущалась. Он наградил ее, как ему казалось, одобрительной улыбкой.

– Я передаю поводья тебе, моя любовь. Будем продвигаться вперед с такой скоростью, с какой ты захочешь. Можем не спешить, а можем, напротив, поторопиться, хотя, надеюсь, спешить нам некуда. Вначале будет немного больно. – Он снова ввел палец в ее лоно и стал двигать им осторожно, но уверенно. Мэри не была готова раскрыться больше, несмотря на то, что его терпеливые прикосновения сыграли свою роль.

– Я хочу большего, – простонала Мэри.

– Еще рано, детка, ты сразу хочешь слишком многого. Расслабься!

– Когда кто-то советует мне расслабиться, это обычно приводит к обратному эффекту, – обиженно промолвила Мэри.

– Но ты должна расслабиться, иначе тебе будет больно. Чувствуешь, как ты напряжена? Надо ввести в твое лоно еще один палец, прежде чем пробовать что-то другое. Потрогай меня, Мэри. Моя плоть толще двух пальцев.

Ее рука коснулась его пениса. Даже от этого неопытного прикосновения Алек испытал радость.

– Разве о таких вещах говорят? – спросила Мэри. – Это очень странно. – Она сжала его естество своей маленькой ручкой, и он взмолился, чтобы не взорваться прямо в ее руке.

– Да, некоторые говорят. Иногда можно даже смеяться. Конечно, лучше всего, когда партнеры настолько измождены, что не в состоянии даже думать.

Именно так должно быть сегодня днем – он должен зацеловать ее до беспамятства. Надо бы им выпить шампанского. И еще нужна клубника. Может быть, перья. С перьями весело. Господи, да он четырежды глупец!

Брови Мэри сошлись на переносице.

– Сколько понадобится времени, чтобы сделать меня… лучше?

– Ш-ш-ш… Тебе ни к чему становиться лучше, любимая. Приподнимись на коленях и раздвинь ноги, а потом снова сядь. – И перестань думать!

Одна рука Алека тем временем ласкала самый чувствительный уголок ее тела, его пальцы скользили внутри ее лона, а другой он сжал свое естество. Ее нежная попка прикасалась к его бедрам. Мэри опустила глаза вниз, туда, где их тела соприкасались, ее спина выпрямилась, соски отвердели. Она покраснела от корней волос до пупка.

Глаза Мэри поднялись от торса Алека к его лицу.

– Ты смотришь на меня.

– Да, а ты – на меня. На нас. До чего же вы хороши, мисс Арден! Медные волосы, перламутровая кожа и изумрудные глаза. Тебе известно, что в них тоже мелькают золотые огоньки? Ты словно ожившая шкатулка с драгоценностями.

– Тебе не нужно говорить такие глупости. – Мэри нервно улыбнулась. Интересно, она хоть знает, насколько безупречна?

– Ты сомневаешься в моей искренности? Не стоит. Не знаю, видел ли я когда-либо более привлекательное зрелище. Смотри, что ты со мной сделала. Нет, не отворачивайся! Это для тебя. – Алек потрогал сверкающую каплю жидкости на своем пенисе. Он был тверд как камень.

Черт! Надо было надеть кондом. У него в чемодане есть несколько штук, но он все испортит, если сейчас встанет с постели. Просто ему придется быть очень осторожным чуть позднее и приподнять ее до того, как…

А так ли ужасно, если от их близости появятся последствия? Долгие годы Алек не позволял себе даже думать о нормальном будущем.

Жена.

Семья.

Но он едва знает Мэри, а она почти не знает его. Может, она не захочет, чтобы жесткий человек на всю жизнь оседлал ее. Он должен радоваться и нескольким дням чудесного греха.

Второй палец осторожно присоединился к первому, и Мэри закрыла свои блестящие зеленые глаза.

– Тебе больно?

– Не совсем. Я просто чувствую тебя.

– Надеюсь, что так. – Алек взглянул на руки Мэри, лениво висящие по бокам ее тела, и его осенила идея: – Где еще мне потрогать тебя?

– Не знаю…

– Мне кажется, твои груди скучают.

Бедра Мэри дрогнули.

– Не смеши меня, – сказала она. – Груди не могут скучать.

– Еще как могут. Почему бы тебе не прикоснуться к ним? Я бы хотел посмотреть на это.

Глаза Мэри широко распахнулись.

– Я?! Это же неприлично!

– Давай же! Я вообще не вижу ничего приличного в том, что мы делаем. А ты? Ты смотришь на то, как я глажу свою плоть, а мои пальцы находятся внутри тебя. Мне бы сейчас хотелось иметь еще две руки, чтобы быть более совершенным, а угадай, чьей паре рук нечего делать? Ты никогда не ласкала сама себя? – Алек понимал, что говорит безнравственные вещи.

Мэри недовольно закатила глаза.

– Только не тогда, когда кто-то смотрел на меня! – возмущенно проговорила она. – Ты сказал мне расслабиться, а я не представляю, как это сделать.

– Стало быть, ты все же ласкала себя.

– Алек, – раздраженно заговорила Мэри, теряя терпение, – мне двадцать девять лет. Я современная женщина. Мое любопытство не случайно вспыхнуло, когда ты зашел в наш офис. Я ведь и раньше видела мужчин в килтах.

Рот Мэри приоткрылся от испуга, а руки Алека замерли.

– Что? Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– О! Это не важно. Прошу тебя, не останавливайся. – Мэри отчаянно схватила себя за груди и сжала их. Это оказалось скорее болезненно, чем приятно.

Этого не может быть! Но она так похожа на свою тетю и так много знает о работе «Ивенсон эдженси». Они примерно одного роста. Одного размера. Черт, да у них даже голоса похожи! Неужели она все время обманывала его? Воспользовалась им после того, как он поведал ей о своем неудачном браке? А он-то, как полный идиот, раскрыл свое сердце пожилой женщине!

– Мэри Арден, вы ничего не хотите мне сказать? Что-то важное?

– Нет. Ничего. – Опустив голову, Мэри с силой сжала сосок.

Алек снял ее с себя.

– Я не выношу обмана, мисс Арден! Даже мои любовницы никогда мне не лгали. Я платил им за правду. И мне кажется, вам я тоже заплатил. Огромную, шокирующую сумму за ваши услуги! Или мне следует говорить: «За услуги вашей племянницы»?

– Черт! – пробормотала Мэри.

Алек помахал рукой между ними.

– Я этого не понимаю. Кто ты на самом деле?

– Ты знаешь, кто я. Мэри Арден… Ивенсон.

Последнее слово она произнесла шепотом. Рука Алека потянулась к несуществующей бороде, а затем он дал себе самому пощечину.

– Повтори! – велел он.