Мэгги Робинсон - Любовь и верность

Слова Бауэра не испортят того очарования, которое вчера в сумерках охватило ее и Алека. Сердце Мэри неистово колотилось в груди. Глубоко вздохнув, она попыталась сосредоточиться. Она лежит у ног безумца, а раненый – или умирающий – Алек в машине. Она Мэри Ивенсон, умница, умеющая все улаживать. Богородица для людей, которые гораздо старше ее.

– Алек богат. Он может дать вам денег, чтобы вы уехали, забрав всю свою семью. Вы вернетесь в Австрию или поедете, куда захотите, – я смогу уговорить его.

Бауэр покачал головой:

– Нет, это меня не устраивает. Моей репутации конец, – сказал он.

– Вам следовало подумать об этом до того, как вы воспользовались слабостью многих женщин.

– Признаюсь, что с тобой я совершил ошибку. И ты не так уж молода, верно?

К чему с ним спорить? Он говорит правду.

– А ты хоть девственницей-то была? – спросил Бауэр.

– Была. – Мэри вызывающе на него посмотрела.

– Тогда Рейнберну еще за многое придется ответить. Лицемер!

– Я по своей воле отдалась ему. Чего не сделала бы ни одна разумная женщина по отношению к вам.

– Заткнись!

Язык не слушался Мэри. Хорошо хоть этот человек еще не застрелил ее. Но Мэри подумала, что если она не перестанет спорить с ним, то он не сдержится и попытается взять над ней верх. Может быть, каким-то чудом Алек придет в себя, или ей удастся бросить пригоршню земли в глаза Бауэра – сделать хоть что-то.

Но земля в конюшне была слишком хорошо утоптана. Мэри умрет с грязью под ногтями.

– Вы застрелите меня тут, где я сижу, или мне встать?

– Какая разница?

– Я читала о расстрельных командах. Разве ее члены не выстраиваются в шеренгу перед стеной? Вам будет проще прицелиться.

Бауэр пожал плечами.

– Ну, если тебе так хочется… Вы, англичане, сумасшедшие.

– Может, дадите мне руку – как джентльмен, чтобы помочь встать? – Мэри не была уверена, что сможет подняться сама. – Это меньшее, что вы можете сделать.

Еще одно пожатие плечами. Его левая рука потянулась к ней, а правая по-прежнему держала пистолет, нацеленный в ее голову.

У нее будет совсем мало времени, так что ей нельзя двигаться неуклюже. Она почти сбросила стеганое одеяло с фонографа, когда споткнулась об него. Один хороший рывок – и она высвободит его.

И этот рывок ей поможет сделать Бауэр.

Мэри представила, что играет в крикет. Одеяло взлетело в воздух и упало Бауэру на голову. Мэри надеялась, что его рот откроется от удивления и часть мышиного помета высыплется прямо в него.

– Scheiss! Дерьмо! – выкрикнул Бауэр, хватаясь за одеяло.

Именно так.

Мэри выставила вперед испачканную травой ногу, о которую на мгновение ослепленный мужчина тут же споткнулся.

Пистолет выстрелил, когда Бауэр упал. Несколько долгих секунд он барахтался под одеялом, а потом замер.

Мэри подбежала к стене и схватила грабли. Они казались куда более смертоносными, чем лопата, и Мэри не терзали сомнения о целесообразности их использования.

«Алек, Алек, прошу тебя, очнись!» – молила она про себя. Мэри занесла грабли над Бауэром, в последнее мгновение развернула их зубьями вверх и со всего маху обрушила их на него. Она не решилась приподнять одеяло, чтобы посмотреть, в какое место попала. К счастью, он все еще не двигался. Мэри надеялась, что он нанес себе смертельное ранение и больше не будет представлять угрозы.

Мэри била крупная дрожь, но она держалась за грабли, как за спасательный круг.

А потом она еще раз ударила его.

Быть может, за это и за свои недавние действия она попадет в ад, однако Мэри надеялась, что этого не случится.

– Ты была так занята, детка.

Голос Алека звучал совсем слабо, но все же его было слышно. Оглянувшись, она увидела, что он сидит в «пегасе», а из головы у него струится кровь.

– Алек! – закричала она.

– Не так громко, у меня дьявольски болит голова. – Указав на Бауэра, он спросил: – Это наш добрый доктор, я полагаю? Я не знал, кто меня ударил. Он мертв?

– Не знаю… Я боюсь смотреть… Надеюсь.

– Такая жестокость от такой милой маленькой леди, как ты… Помоги мне, пожалуйста, выбраться из машины, Мэри. Прошу тебя.

Мэри протянула ему руку, и Алек почти выпал из автомобиля.

– У меня все двоится перед глазами. Я вижу двух тебя, но это приятное зрелище. Прости, пожалуйста, что подвел тебя. – Он нетвердо стоял на ногах и держался за крыло машины.

– Ты меня не подводил, – возразила Мэри. – Кто мог предположить, что он явится сюда?

– Я должен был это сделать. Нам нужно убедиться, что он мертв, Мэри. Дай мне грабли, чтобы я мог на них опереться.

Мэри не была уверена, что готова расстаться с граблями, потому что и сама неуверенно держалась на ногах. Она неохотно разжала пальцы и протянула грабли Алеку, думая о том, что поможет ейустоять.

Алек, как и она, был босым. Кроме брюк и крови на нем ничего не было. Он пошел вперед, тяжело опираясь о грабли.

– Тебе придется наклониться и приподнять край одеяла, Мэри. Я не могу сделать это, а если сделаю, то упаду. Голова идет кругом.

Мэри с трудом сглотнула, испытывая страх перед тем, что она сейчас увидит. Она закрыла глаза, но тут отчетливо услышала, как пистолет выстрелил снова.

– Не совсем так я хотел удивить тебя сегодня утром, – задыхаясь и зажимая раненое плечо рукой, проговорил Алек. Боль была такой резкой, что у него перед глазами заплясали черные точки, причем танцевали они не нежный вальс. Алек закрыл глаза, пытаясь собраться с силами и унять участившееся дыхание.

Хорошо, что пуля попала в левое плечо, а не в сердце. К счастью, теперь мерзавец был мертв. Он случайно выстрелил в себя, когда Мэри заманила его в ловушку, но у него не хватило любезности умереть, не совершив еще одной гнусности.

Кровь. Кровь была повсюду, много крови. Кровь отхлынула и от лица Мэри, когда она пыталась взять себя в руки. Руки дрожали, когда она перевязывала плечо Алека разорванными простынями, принесенными из сторожки, и кровь тут же пропитывала повязки.

– И что за сюрприз ты мне готовил? – тихо спросила она.

– Ну-у, ты же говорила, что хочешь научиться водить машину. Теперь у тебя будет такой шанс.

– В-водить? – Мэри произнесла это слово так, будто оно было иностранным.

– Отсюда до Рейнберн-Корта целые мили по лесу, – проговорил Алек. – К тому времени когда ты дойдешь туда пешком, я загнусь, как наш друг, лежащий на полу.

Мэри поежилась. Алек не считал рану в плечо смертельной, но кто может знать, к чему она приведет? Он уже забыл то, что учил в школе о венах и артериях, – единственное, что помнил совершенно точно, так это то, что кровь течет в жилах, как красная река, что он вообще не должен шевелить рукой, что его голова разрывается от боли и что ему нужен доктор. Он отважен, но не глуп.

– Прости, Мэри, но другого выхода нет. Я тебе все объясню, и пока тебе лучше одеться.

– Одеться? – ошеломленно переспросила Мэри. Кажется, она и не замечала, что ее халат залит кровью, а ноги босые.

Мэри была в шоке. То, что она сделала, наверное, будет преследовать ее до конца дней. Бауэр умер от раны в животе, но прежде Мэри отбросила в сторону пистолет и снова ударила его граблями – на этот раз она повернула зубцы грабель вниз, причем рваное одеяло уже не прикрывало его лицо, искаженное болью. Мэри стала Боудиккой Алека.

– Хотя бы надень туфли, иначе твои ноги будут скользить на педалях. Я подожду. – Алек попытался улыбнуться.

Она такая смелая! Алек слышал, как она поддразнивала Бауэра, когда лежал на сиденье автомобиля, изнывая от боли и силясь встать, чтобы спасти ее. В результате его спасла Мэри, но сама еще не пришла после этого в себя, бедняжка.

– Я не хочу бросать тебя, – заявила она.

– Не беспокойся, я никуда не уйду, – сказал Алек. – А вот ты уедешь, детка. И поторопись.

Сев спиной к стене, Алек стал обдумывать свое будущее. Если, конечно, выживет. Даже когда пулю вынут, ему может грозить заражение. Он может даже потерять руку. И как же тогда он станет обнимать Мэри, танцевать с нею вальс под музыку настоящего оркестра, удерживаться над нею, когда его плоть будет проникать в ее потрясающее лоно?

Она бы убила Бауэра за него, если бы этот человек не был уже при последнем издыхании. Злоба в глазах доктора была более убийственной, чем безумный выстрел из его пистолета. Все кончено. Конечно, будет какая-то суета, связанная с расследованием, но Эдит теперь отомщена, а с Мэри все в порядке.

Алек попросит ее выйти за него замуж. Он не может допустить, чтобы такая женщина, как Мэри Арден Ивенсон, уехала от него.

Если только она простит его за то, что он вовлек ее в столь неприятную ситуацию.

Но он ей за все заплатит. Меха. Украшения. Собственный автомобиль.

О чем он думает? Если не считать машины, в голове Мэри нет и мысли обо всяких дамских пустячках. Она выше всего этого. Алек никогда не встречал такой женщины и никогда больше не встретит. Мужчины из рода Рейнбернов не были полными идиотами, несмотря на то, что на протяжении веков их привлекали неподходящие женщины. Они видели, чего им хочется, и шли за этим. Его отец приметил дочку своего арендатора, когда ехал верхом по полю, и все вышло так, как вышло. Их любовь была недолгой, но мать Алека даже отчасти не была такой благоразумной, как Мэри.

Однако нельзя говорить этого женщине и ждать за это награду. Быть благоразумной – это значит носить резиновые тапочки на пляже, чтобы не поранить ногу, и вечно ходить с зонтиком, чтобы защититься то ли от солнца, то ли от дождя, то ли еще от чего, что преподнесет тебе природа.

Составлять правила и придерживаться их.

А Алеку хотелось босиком гулять с Мэри по пляжу, чувствуя, как песок и волны проникают между пальцами. Стоять во время грозы в саду и осыпать ее поцелуями. Отбросить список правил куда подальше и поступать так, как считаешь правильным.

Плоть Алека шевельнулась, и он усмехнулся. Вероятно, он все-таки может выжить.

Он слышал, как хлопнула дверь кухни. Мэри ворвалась в конюшню в застегнутых ботинках и в платье, которое застегнуто не было. Ее волосы были по-прежнему заплетены в полураспустившуюся косу, и Алек неохотно признался себе, что она не потратила много времени на то, чтобы привести себя в порядок.

Он улыбнулся Мэри.

– Ну что, готова к своему приключению? Сколько же приключений у тебя было за последнее несколько дней!

– Даже не напоминай мне об этом. Все это дело просто вопиет: «Будь осторожна, думай, чего хочешь!»

Алек забеспокоился:

– Так ты сожалеешь о том, что приняла мое предложение о работе?

– Нет, конечно! Сожаления бессмысленны, разве не так? Человек совершает ошибки, учится на них, двигается вперед. И уж если я упомянула о последнем, то лучше вспомнить, что у нас нет времени на болтовню. Ты можешь сам встать?

– Не узнаю, пока не попробую. – Не был ли он одной из ее ошибок, о которых надо побыстрее забыть? Алек наделся, что это не так. Сарай закружился вокруг него, когда он, покачиваясь, приподнялся. Всего несколько шагов до машины. Он может их сделать. Это нетрудно. Может, он даже попробует наклониться и потянуть рычаг переключателя скоростей. Хотя нет, это неразумно. Придется Мэри все сделать самой.

Алек надел шляпу.

– Я успел все проверить, прежде чем Бауэр ударил меня. Радиатор полон, бензокран открыт. Машина на ручном тормозе, так что тебе придется с него сняться, чтобы мы могли задом выехать из конюшни. – Алек скользнул на пассажирское сиденье, стараясь удержаться и не упасть на рычаги.

– Что делать сначала? – с тревогой спросила Мэри.

– Надо несколько раз повернуть коленвал. Держи большой палец под ручкой – мы же не хотим, чтобы ты его потеряла, если двигатель даст обратную вспышку. Потом включай индуктор. – Мэри непонимающе посмотрела на Алека. Тот махнул рукой в неопределенном направлении. – Видишь? Он стоит в позиции «А», стало быть, он выключен. Как только заработает мотор, приведи его в положение «М».

Мэри сделала несколько яростных попыток повернуть заводную рукоять. Каким-то непостижимым образом мотор ожил, и она забралась в машину. Алек указывал на разные кнопки и измерительные приборы, и казалось, что он вспоминает руководство по управлению своим автомобилем, что, собственно, он и делал. Каждый производитель автомобилей собирал свою продукцию по-своему, и какого-то общего руководства для всех авто в новой отрасли промышленности еще не было. Пока Алек осваивал свой «пегас», остальные машины оставались для него загадкой.