Мэгги Робинсон - Любовь и верность

– М-мы случайно встретились тут, – отозвалась Мэри.

Доктор, нахмурившись, посмотрел на второй чайник на столе.

– Он пытался пригласить вас на свидание?

– На с-свидание? Что вы имеете в виду? – запинаясь, спросила Мэри, снова обретая облик глуповатой простушки.

– Он груб с женщинами. Буду говорить искренне – особа с вашей нежной чувствительностью едва ли сможет понять его мотивы. Вам ведь известно, что он убил собственную жену?

– Нет! – выдохнула Мэри.

– Местные чиновники – сборище бюрократов! Этого человека уже следовало бы повесить. Я чувствую себя ответственным за своих пациентов, мисс Арден, и не допущу, чтобы вы стали его следующей жертвой. Вас надо защитить.

О, это он делал отлично, моральное насилие ему вполне удавалось. Преданная забота! Мэри снова схватили за руку. За один день к ней проявляли больше внимания, чем за предыдущие двадцать девять лет.

– Я уверена, что вы ошибаетесь, доктор Бауэр. Лорд Рейнберн кажется таким… чудесным.

– Gott in Himmel – Господь на небесах! – выругался доктор Бауэр. – Чудесным! Да этот человек представляет для вас угрозу! Он разобьет ваше нежное сердце и испортит вам здоровье – возможно, неизлечимо.

– Боже правый! Вы с такой страстью говорите об этом, доктор Бауэр.

– Со страстью? Да для меня нет ничего важнее благополучия моих пациентов. Я сделаю все, что в моей власти, мисс Арден, все, чтобы вы вновь хорошо себя почувствовали.

Мэри пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться над его словами. Она прекрасно понимала, что на самом деле Бауэр подразумевает под словом «все».

– Б-благодарю вас, доктор Бауэр, в будущем я постараюсь быть осторожнее. И если еще раз увижу лорда Рейнберна, то попробую прервать его.

– Никаких «попробую», мисс Арден, – сказал доктор Бауэр решительно, – вы должны оборвать разговор с ним. И если он будет докучать вам, обратитесь ко мне. Я распоряжусь, чтобы его выставили из отеля. Никак не возьму в толк, почему Прескотт позволил ему тут остановиться.

– Но барон живет где-то неподалеку, если не ошибаюсь. Он говорит, что в его доме сейчас какие-то переделки и там сейчас полный беспорядок.

– Ха! Пусть спит в собственной конюшне и держится подальше от таких невинных девушек, как вы.

– Вообще-то я уже не молодая девушка, доктор Бауэр, – заметила Мэри, чтобы услышать, как он ввернет ей комплимент.

– Вы молоды, свежи и милы, – поймал наживку Бауэр. – Вы – мечта. И не бросайтесь на этого шотландского болвана.

«Не брошусь я и на австрийского болвана», – поклялась про себя Мэри.

Интересно, если бы лорд Рейнберн – Алек – не обратился в их агентство, сумела бы она раскусить Бауэра и понять, зачем он за ней ухаживает, если бы встретилась с ним при обычных обстоятельствах? Возможно, нет. Не исключено, что ей пришлись бы по нраву его льстивые речи, и они не вызвали бы в ней опасений.

А что, если бы она привезла сюда тетю Мим, когда отель только открылся? Мэри горевала в последний год из-за своего состояния старой девы, особенно увидев, как полюбили друг друга Чарлз Купер и Луиза Страттон. Она созрела для того, чтобы ее сорвать? Чувствительна к лести и вниманию? От Алека Рейнберна у нее кружится голова, а ведь он еще даже не пытался завоевать ее.

Может быть, она так же ошибается в отношении Алека Рейнберна, как Эдит ошибалась в отношении доктора Бауэра?

Нет. Эдит был только двадцать один год, когда она встретила свою судьбу. Мэри нравилось думать, что в более зрелом возрасте у нее уже появился некий здравый смысл, и этот смысл подсказывал ей, что Алеку она может доверять. Но ей не стоит рассчитывать на романтические отношения с ним. Это будет непрофессионально, а Мэри Ивенсон – настоящий профессионал в своем деле.

Черт побери!

Отель «Форзит пэлас» на Алека особого впечатления не произвел. Да, здание великолепное, еда свежая, ее привозят каждый день и вкусно готовят, постели – ангельски мягкие. А вот работники спа могли бы быть и получше, причем Алека волновал не только Джозеф Бауэр.

Понадобилось не так уж много, чтобы подкупить здоровенную банщицу. Господи, да кто угодно мог прийти и убить Мэри Арден. Репутация Алека должна была насторожить массажистку, но его фунтовые банкноты развеяли все ее сомнения. Алек не должен был находиться там, где был сейчас: в комнате без окон, освещаемой лишь ароматной свечой, с закрытой и запертой дверью. Ему не следовало стоять недалеко от Мэри, лежащей лицом вниз – обнаженной и беспомощной – на столе для массажа. Справедливости ради надо сказать, что вообще-то большая часть ее тела была прикрыта подогретыми льняными простынями, но ее спина все еще была розовой после горячей ванны. Ее каштановые волосы были затянуты в узел, а влажные кудряшки так и липли к тонкой шее, и Алек едва сдерживал желание склониться к ней и впиться в эту шею, как вампир.

Днем она прислала ему записку, в которой написала, что Бауэр «запретил» ей встречаться с ним, так что время чая придется отложить. В этом не было необходимости: Мэри была абсолютно уверена, что сможет назначить свидание с доктором на завтрашний вечер, не провоцируя его ревности к Алеку.

Алек тоже пребывал в уверенности, что так оно и есть. Ну какой мужчина сможет противиться ее румянцу и вздохам, широко распахнутым ореховым глазам и маленькой пышной фигурке? Да, Мэри не была красавицей в общепринятом понимании, как Эдит – в ней вообще не было ничего общего с Эдит, но его так и тянуло к ней, несмотря на все его добрые намерения. Господи, она даже не актриса, всего лишь работница бакалейной лавки! Молоденькая продавщица!

Кстати, не такая уж молоденькая, напомнил себе Алек. Ей, должно быть, лет под тридцать. Впрочем, может, ему пора уже оставить легкомысленных юных девиц? Бессмысленная болтовня уже навязла у него в зубах. Если ему кто нужен, так это зрелая любовница, с которой он сможет поговорить. А еще лучше, если он сможет с нею помолчать.

Мэри Арден – уважаемая представительница среднего класса. Алек сомневался, что она подскочит от радости, услышав предложение стать его любовницей, когда все это закончится, независимо от того, сколько денег и комфорта он сможет ей предложить. Между прочим, язычок у нее для работы чересчур островат.

Не исключено, что это единственный раз, когда у него есть возможность увидеть ее в такой позе. Даже в полумраке он сумел разглядеть, что ее плечи покрыты россыпью веснушек, а лодыжки тонки и изящны.

Алек собирался потолковать с Мэри о завтрашнем дне, но не хотел пугать ее. К тому же она ожидала, что ее будут растирать ароматным составом, а не разговаривать с нею. Чем дольше он стоял у двери, тем сложнее ему было собраться с мыслями. Возможно, не стоило ему пробираться в спа – он ведь мог просто ответить на ее записку или заглянуть в номер миссис Ивенсон после обеда.

Но червь сомнения в его голове не давал ему покоя, и этот червь был очень настойчив. Что, если Бауэр изменит свои планы и сам придет растирать ее? Мэри окажется в руках этого человека. Алек просто защищает ее от надругательства этого смазливого иностранного мерзавца.

Мэри глубоко вздохнула, и Алек решился.

– Так вы начинаете? – спросила она, ее слова заглушались круглой подушечкой, на которой лежала голова. – Признаюсь, никогда в жизни я не ощущала себя такой расслабленной. Даже представить не могу, как я буду себя чувствовать после массажа.

Язык не слушался Алека. Именно сейчас он должен заговорить самым нежным голосом, пока она не начала кричать, и объяснить, что он пришел сюда, беспокоясь о ее безопасности, и для того, чтобы обсудить завтрашний день. И вот выясняется, что он не может вымолвить ни слова.

Алек сделал шаг, потом другой. На столике рядом с массажным столом стоял флакон с растиранием. Он открыл его, плеснул немного маслянистой жидкости на ладонь, а затем растер ее в руках, чтобы согреть. Растирание сильно пахло розами, и он едва сдерживался, чтобы не чихнуть.

О чем, черт возьми, он только думает?!

По правде говоря, он не думал вообще.

Алек положил ладони на плечи Мэри, при этом большие пальцы оказались на основании ее шеи. Услышав легкое потрескивание, он спросил себя, не надавил ли на нее слишком сильно. Всю жизнь он боролся со своим огромным размером, чувствуя себя грубым даже тогда, когда его намерения были самыми невинными. Правда, сейчас он был не таким уж невинным.

Однако, похоже, Мэри не возражала – она потянулась, как котенок, которого почесали за ушком. Его пальцы надавали на ее плечи и стали неумело массировать ее. Иногда любовницы делали то же самое с ним, чтобы снять напряжение, и Алек пытался вспомнить, как именно они растирали ему плечи.

Только сейчас он понял, что в плотских утехах всегда только получал, и хоть гордился тем, что дарит наслаждение женщинам, свое удовольствие всегда ставил выше. Но, в конце концов, за это он платил девушкам. Он был эгоистичным негодяем, проживающим пустую жизнь. Брак должен был все изменить, но этого не случилось.

Мэри застонала. Алек тут же отдернул руки.

– Нет-нет, – проговорила она в подушку. – Я хочу сказать, что стоном выражаю удовольствие. У вас волшебные руки. Я была очень напряжена. Стресс от работы – от жизни, знаете ли. Это ведь настоящая работа – обслуживать мою сварливую тетку, а мой брат – это вообще постоянные переживания. Мое здоровье подорвано.

Спаси ее Господь. Она не должна работать, ей следует быть беспечной наследницей с легким налетом ипохондрии, может быть. Но, возможно, Бауэр требует, чтобы работники рассказывали ему все, что узнают о пациентах. Алек ничего не сказал, а продолжил массаж, сосредоточившись на тех местах, из которых у нее росли бы крылья, будь она ангелом. Мэри вздрогнула, довольно вздохнула, но, слава богу, перестала разговаривать. Она ждала женщину-массажистку, но Алеку не хотелось повышать голос на несколько октав, чтобы не усугублять обман.

Он не собирался приподнимать простыню и засовывать под нее свои лапы. Нет. Он поставит рекорд по скорости массажа, потому что сейчас уже не может объяснить, зачем проник в эту комнату и прикасается к ее нагому телу, хотя сначала всего лишь хотел поговорить с нею с глазу на глаз.

Да она уничтожит его, как только узнает, кто он, и правильно сделает. И он не лучше Бауэра, потому что воспользовался положением ничего не подозревающей женщины. Он еще слегка пощиплет ее ступни, не прикрытые простыней, и уйдет тем же путем, каким пришел сюда.

Спасется бегством.

Какой же он глупец! Голова у него шла кругом. Если кто и напряжен, так это он, – последний год был сущим адом и абсолютно измотал его.

После субботы он вернется в Рейнберн-Корт и попытается собрать воедино осколки своей жизни. Бауэр будет выведен на чистую воду, и этого достаточно. Алек попросит братьев составить ему компанию – если только Ника удастся вытащить из того международного борделя, в котором он обитает, – в надежде, что один из них женится и произведет на свет наследника, которому можно будет передать титул барона. Он будет снисходительным дядей и постарается найти себе какое-нибудь хобби. Делать массаж женщинам определенно запрещено.

Алек зажмурил глаза, когда его руки скользнули под простыню. При мысли о том, что под простыней Мэри лежит обнаженной, у него пересохло во рту. Как он глуп – прежде он немало времени проводил в обществе абсолютно нагих женщин. Но когда Алек представил, как Мэри выглядит без одежды и простыни, причиняющее ему беспокойство мужское естество шевельнулось.

Ступни. Он сосредоточится на ее ступнях. Алек не мог припомнить, что когда-то особенно восхищался женскими ступнями, – его всегда привлекала грудь. Большая или маленькая – не важно; женские груди такие мягкие и чувствительные. Еще ему нравилось, как изгибается талия женщины, переходя в бедра. Да и круглая попка – вещь что надо. И Мэри кажется такой соблазнительной под простыней.

Черт! Думай о ее ступнях!

У нее были чистые пяточки, и, плеснув еще немного масла на ладони, он взял ее ножку в руки. Маленькая, изящная ножка для маленькой женщины. Да, хоть Мэри и невысокая, от нее так и исходят властность и самообладание.

Да, она убьет его, возможно, воспользовавшись для этого солнечным зонтиком. И он испустит дух – одному Богу известно, что он этого заслуживает. Алек сжал ее ступню в ладонях, поглаживал ее пятку, тянул каждый пальчик. Выяснилось, что массировать Мэри спину и плечи было куда проще, – в ступне было полно костей, и казалось, что они похрустывают от его действий. Алек надеялся, что она потом не будет хромать.