Джоанна Линдсей - Любовь и ветер

— Так в чем дело, сударыня? — спросил Чейз. Джесси напряглась. Ей не нравились его мягкие манеры.

— Я не вполне уверена, Чейз, — нерешительно начала Рэчел, — по крайней мере ничего особенного еще не случилось. И, возможно, я обратилась за помощью к тебе напрасно, я имею в виду…

— Ну давай, — резко прервал ее Чейз, — на тебя не похоже — ходить вокруг да около.

— Просто дело в том, что мне неловко, если я вызвала тебя без нужды.

— Забудь об этом. И обоснованно твое беспокойство или нет, но я здесь. Меня ничто не держало в Абилене и мне все равно пора было оттуда уезжать. И если я в чем-то тебе могу помочь — прекрасно.

— Я так тебе благодарна!

— Не стоит благодарности. Просто скажи мне, что случилось.

— Это касается человека, убившего Томаса Блэра.

— Блэра, твоего первого мужа?

— Да.

— А кто его убил?

— Лэтон Бадр. Я встретила его в Шайенне, недели за две до приезда на ранчо. Я пошла повидаться с мистером Кроули, банкиром, он переслал мне письмо Томаса. Я думала, мистер Кроули объяснит мне, почему после стольких лет Томас вдруг переменил свое мнение.

— А разве в письме об этом не сказано?

— Нет.

— А банкир что-нибудь знал?

— Нет. Хотя он мне сказал, что Томас сильно задолжал банку.

— Ты думаешь, именно поэтому он назначил тебя опекуншей Джессики, решив, что она одна не справится с ранчо?

— Возможно, — сказала задумчиво Рэчел. — Я знаю точно — он не хотел бы, чтобы она потеряла это ранчо. В этом я уверена.

— Боже мой, — вздохнул Чейз. — И как ты собираешься ей помочь? Ты же ничего не понимаешь в животноводстве.

— О, Томас вряд ли ожидал, что я стану управлять ранчо. Он хотел бы, чтобы с Джессикой до двадцати лет ничего не случилось. Или, может, до замужества. Он знал, что она неуправляема. И ей понадобится сдерживающая сила на эти несколько лет. И я уверена, что я не получила бы такого письма, если бы он умер еще года через два. Мистер Кроули сказал, что письмо пролежало в банке последние четыре года. Томас беспокоился о Джессике из-за ее юного возраста. А что касается ранчо, она с ним вполне управляется и, судя по тому, что я вижу, знает, что делает.

— Ты шутишь, это несерьезно.

— Я бы хотела, чтобы это было несерьезно. — В голосе Рэчел послышались нотки горечи. — Но Томас десять лет обучал ее всему, что касается ведения хозяйства. И хуже того…

— Хуже?..

— Ты узнаешь, что я имею в виду, когда увидишь ее. Да, как я уже говорила, я встретила мистера Бадра в банке. Мистер Кроули представил нас, тот, конечно, высказал свое сожаление, смею предположить, что искреннее, и рассказал о случившемся. Похоже, они играли в карты в салуне и Томас поставил на невероятную сумму, уверенный, что ему повезет. Но ему не повезло, он обвинил Бадра в мошенничестве, потянулся за ружьем, но Бадр выстрелил первым. И убил Томаса.

— Что говорит шериф?

— Что так и было — Десяток свидетелей, с которыми я говорила, твердят одно и то же; это была честная игра.

Однако мошенничал Бадр или нет, никто по-настоящему не выяснил. А сейчас — слишком поздно. Но дело в том, что Бадр все еще считает Томаса должником, а карточный долг в здешних краях — дороже золота.

— Как профан в картах, — Чейз криво усмехнулся, — я не могу сказать, что этот факт меня огорчает.

— И это самое ужасное. Он хочет получить свои деньги. А у Джессики их нет. И я боюсь, что он потребует ранчо, если она не заставит его дать ей отсрочку.

— А сколько осталось времени?

— Три месяца.

— А что говорит об этом сама Джессика?

— Она говорит, что займется Бадром после окончания сезона. У нее есть контракты на мясо с несколькими рудниками на севере.

— А тогда в чем проблема, Рэчел?

— Да все в том же Бадре. Похоже, это хитрая лиса — по крайней мере у меня сложилось такое впечатление. И я действительно думаю, что ему нужны вовсе не деньги, а ранчо.

— Значит, ты предполагаешь, что он помешает Джессике выплатить долг?

— Да. Что он может придумать, я не представляю, возможно, это мои фантазии, но я чувствовала бы себя лучше, если бы ты его проверил. Интересно, какое впечатление он произведет на тебя.

— Конечно, — с радостью кивнул Чейз. — Но почему бы тебе самой не выплатить этот долг? Это же просто.

— Ты думаешь, я не хочу? Я пыталась дать денег Джессике, но она швырнула их мне в лицо. Она ничего не хочет принимать от меня.

— Почему?

Рэчел горько улыбнулась:

— Ее отец ненавидел меня и ее воспитал в этой ненависти. И я ничего не могу поделать.

Наступило молчание, потом Чейз произнес:

— Когда же я встречусь с твоей упрямицей? Джесси не стала ждать ответа, через прихожую прошла в свою спальню, схватила кое-какие вещи, потом на кухне взяла целую буханку хлеба и неслышно выскользнула из дома.

Внутри у Джесси все клокотало. Как они смеют так говорить о ней! Какое право у Рэчел призывать чужого человека разбираться в ее делах? Упрямица? Ублюдок! Пусть катится в Шайенн и не сует нос в ее дела! Пускай валит назад! И ее ноги здесь не будет, пока он не уберется!

Вечером Рэчел забеспокоилась — Джессика не появлялась. Она попросила Чейза поискать ее во всех пристройках, но он вернулся один. Джессика всегда возвращалась в разное время, но чтобы так поздно… И мать представляла себе всякие ужасы, которые могли случиться с девочкой.

Она пошла искать Джеба, и Чейз отправился с ней. Его уже несколько раздражала эта неуловимая девчонка, похоже, совершенно не беспокоившаяся ни о ком, кроме себя.

Джеба отыскали в конюшне. Он ухаживал за больным жеребенком. Джеб дал ясно понять, чтобы от него отстали, и Чейз был уверен, что Рэчел зря тратит время. Он уже расспрашивал старика о Джессике, а тот вполне выразительно дал понять, что ее тут нет.

— Джеб, пожалуйста, если Джессика здесь… — начала Рэчел.

— Ее нет. Она приехала, увидела вас и снова уехала.

— Уехала? Надолго?

— Не знаю.

— А когда она уехала?

— Два часа назад.

— Надеюсь, она скоро вернется, правда? — В голосе Рэчел звучала надежда.

— Не надейтесь, — не глядя буркнул Джеб.

— Почему?

— Она была в ярости, когда уезжала. Примерно в такой же, когда ссорилась с отцом. Я думаю, что она Появится не раньше чем через неделю, а то и через две. — —. Что?..

Наконец Джеб взглянул на Рэчел. Она, казалось, была совершенно огорошена, и он смягчился.

— В прошлом году она уезжала на несколько дней. Обычно в таких случаях она отправлялась к Андерсонам, это в десяти милях отсюда. Уезжала, чтобы позлить отца. Он ведь не разрешал ей учиться, а мистер Андерсон был учитель.

Рэчел удивилась.

— Значит, она продолжала учиться?

— Думаю, да, — пробурчал Джеб. — Но как я уже сказал, она туда могла поехать в прошлом году, а теперь Андерсоны перебрались на восток.

— А тогда чего о них и говорить-то, мистер Харт? — спросил Чейз.

Рэчел тронула его за локоть, желая остановить; она знала, что у Джеба Харта своя манера рассказывать.

По собственному желанию он вообще ничего не говорил. Но если уж начинал, то делал это подробно и долго.

— Не обращай внимания, Джеб, — проговорила она быстро. — Но ты не скажешь ли мне, куда она все-таки могла поехать?

— Она передо мной не отчитывается, — ответил он грубо, повернувшись опять к больному жеребенку.

— Ну хоть какое-то предположение у тебя есть? Я страшно беспокоюсь.

— Ты не успокоишься, если узнаешь, — предупредил он.

— Джеб, ну, пожалуйста!

Он поколебался, а потом решился:

— Похоже, она отправилась к своим индейским друзьям. И не вернется, пока сама не захочет.

— К индейцам? Но ведь они… Это не опасно?

— Насколько я знаю, она в безопасности у них так же, как и дома.

— Я не знала, что здесь рядом индейцы, — пробормотала Рэчел, страшно испугавшись.

— А они не рядом. До них три-четыре дня езды. Смотря как будешь ехать.

— Не может быть! — с отчаянным ужасом в глазах воскликнула Рэчел. — Ты хочешь сказать, что три-четыре дня она будет в прериях?

— А это ей не в новинку.

— Почему ты ее отпустил? — От страха голос стал резким, хотя Рэчел и в мыслях не держала кричать на Джеба.

Но Джеб просто ответил:

— Эту девчонку нельзя остановить, если она что-то уже задумала. Разве ты еще не поняла?

Рэчел повернулась к Чейзу, ее голубые глаза молили о помощи.

— Пожалуйста, поезжай за ней. Я не могу вынести мысли, что она где-то одна. Девочка уехала всего несколько часов назад, Чейз. Ты догонишь ее ночью.

— Рэчел…

— Чейз, ну, пожалуйста!

Глядя в эти огромные голубые глаза, он не мог отказать. И вздохнул:

— Я ее такой уж опытный следопыт, но уж как-нибудь отыщу ее. А где эта индейская резервация?

— Это, наверное, пюшонская, так ведь, Джеб? — проговорила Рэчел. И, не ожидая ответа, продолжала? — Отсюда на северо-запад. Но тебе не придется ехать очень далеко, она же где-то остановится на ночь? Правда, Джеб?

На этот раз она дождалась ответа Джеба. Он посмотрел на них как на сумасшедших.

— Я думаю, она где-нибудь заночует.

— Вот видишь, — сказала Рэчел Чейзу, — если Ты поедешь в сторону гор, на север, ты ее быстро догонишь.

— Но только не жди нас обратно к утру, Рэчел. Она все-таки опередила меня на два часа.

— Не важно, сколько это займет времени. Мне будет спокойнее знать, что ты ее ищешь.

Джеб посмотрел, как незнакомец вскочил в седло. Хорошая у него лошадка, неохотно признал он. Очень плохо, что бедное животное без всякой нужды будет скакать по прериям несколько дней. Ну что ж, это не его вина. Они ведь сами решили, что индейцы Джесси — это индейцы из резервации. Джеб не чувствовал себя обязанным объяснять им. Он был предан только Джесси и больше никому. Он знал, что ей не придется по вкусу, если кто-то погонится за ней. Разве не из-за этого типа пришла она в такую ярость? И разве не из-за него она уехала?

Джеб не сказал им, что Джесси отправилась к Паудер Ривер, на территорию, которую армия передала индейцам в 1868 году. Это были охотничьи угодья шайенов и их жестоких союзников сиу.

Когда Чейз Саммерз вернется через неделю ни с чем, вот тогда ему можно будет и объяснить, и он, без сомнения, еще поблагодарит Джеба за то, что тот спас его и он не ступил на чужую территорию.

"Я даже, возможно, спас его жизнь, придержав язык за зубами”, — похвалил себя Джеб. И больше не думал про это.

После полуночи Джесси добралась до хижины, в которой ночевали работники северного пастбища. В теплое время года там никто не останавливался, и весь дом из одной комнаты на эту ночь был в ее полном распоряжении. На следующее утро, с зарей, она взяла кое-что съестное и отправилась дальше.

До места она добралась к вечеру третьего дня и тут же обнаружила, что весь путь проделан напрасно. Она взглянула через залив, где обычно зимой стояло до полусотни вигвамов. Или она приехала слишком рано, или индейцы задержались с возвращением. Но, во всяком случае, маленькое племя Белого Грома еще не появилось.

Она проследила за белкой, которая бежала через густую траву. За весну и лето трава вымахала высоченная, и ее хватит лошадям племени на большую часть зимы. А потом племя переберется на другое место. Джесси огляделась. Ей так хотелось поговорить с Белым Громом. Она не видела его с весны, и он еще не знал о смерти ее отца. И, наверное, она теперь уже не увидит Белого Грома до поздней осени — до конца сезона этим путем сюда не доехать.

Джесси нашла место для ночной стоянки. Именно здесь мать Белого Грома, женщина по имени Широкая Река, всегда ставила вигвам. Но теперь здесь было так одиноко и пусто без ее большого друга и его семьи, без голосов детей и женщин, рассказывающих всякие истории за работой, и победных криков мужчин, возвращающихся с охоты. Это место сейчас показалось самым заброшенным на земле.

Джесси развернула походную постель, собрала хворост для костра и вспомнила, как впервые попала сюда восемь лет назад. Она ехала за своим отцом тайно, желая узнать, что он сделает с новорожденным, которого вез. Джесси хотела посмотреть, не бросит ли он ребенка умирать. Он был в бешенстве из-за того, что это снова девочка. Джессика знала: ребенок — ее сводная сестра.

Отец привез младенца к индейцам, и она успокоилась — девочку он передал ее бабушке. Индейская женщина, которая жила с Томасом целый год, умерла при родах. Она приходилась старшей сводной сестрой Белого Грома. Но об этом Джесси узнала гораздо позже.

Желая убедиться, что ребенок в безопасности, Джесси после отъезда отца вышла к индейцам. Мать Белого Грома отгадала, кто такая Джесси, — она очень походила на отца. Они с Джесси подружились, даже строгий отчим Белого Грома — Бегущий С Волком — принял ее. Он знал Томаса Блэра еще с конца тридцатых годов, когда они вместе ставили капканы и вместе торговали.