Патриция Хэган - Любовь и война

Она не могла выговорить ни слова. Отвернувшись, Китти облокотилась на перила и смотрела на погруженный во тьму город.

– Так кто же из них двоих тебе милее? – раздался наконец за ее спиной голос Джона.

– Папа, я и сама не знаю. Натан… у нас с ним все так смешалось… да и с Тревисом тоже. Может, мне вообще стоило бы позабыть их обоих.

Отец хлопнул ее ниже спины, и от неожиданности Китти подскочила на месте:

– Может, ты и права, что продолжаешь упрямиться и не желаешь зажечь свет, а шаришь на ощупь. Я всегда говорил, что никто не бывает так слеп, как тот, кто не желает чего-то увидеть. Ну а теперь мне пора уносить отсюда ноги. Путь предстоит непростой, и я не желаю, чтобы на хвосте висела погоня.

Он крепко обнял Китти, поцеловал и повернулся было, но она, рыдая, схватила его за руку:

– Папа… а война… все и правда так плохо? Мы проиграли?

– Юг проиграл, – с удивительной горечью подтвердил Джон. – Шерман движется на Голдсборо, и у него достаточно людей, чтобы взять город штурмом, не тратя времени на осаду. Все слишком просто, дочка. И ни тебе, ни остальным горожанам не стоит пытаться бежать. Да и куда вы побежите? Война повсюду. По крайней мере, Шерман хотя бы прекратил поджоги и грабежи, вступив в Северную Каролину. Я слышал, он питает слабость к нашим местам, хотя остальным пришлось ох как несладко. Он попросту делал вид, что не замечает того, что вытворяют его солдаты, и позволял им тешиться как угодно. Генерал твердит, что Югу надо преподать урок, хотя Юг и так давно его усвоил…

– Ни с места! Ты кто такой?

Они застыли от неожиданности, увидев, как из кустов выскочил солдат в серой форме со штыком наперевес. С чувством собственной значимости, переполнявшим его, он закричал:

– Солдат, какого черта ты шляешься здесь посреди ночи?! Разве ты больной или раненый? А ну уноси отсюда задницу! Если тебе нечего делать в госпитале, то нечего и шататься вокруг него! Возвращайся в часть, все подняты по тревоге! В любую минуту здесь может объявиться Шерман!

– Так точно, сэр! Я и выскочил всего-то на секунду, перемолвиться словечком со своей леди!

– Кругом марш!

У Китти сердце разрывалось от страха.

– Он сейчас же уйдет, – обратилась она к солдату. – Пожалуйста, не сердитесь!

– Ну, так и быть, – сразу подобрел часовой. – У меня тоже есть девушка, и я бы не прочь ее повидать, но всех подняли по тревоге, и вот-вот начнется бой. Вот и вам, леди, лучше вернуться под крышу. Янки не будут стрелять по госпиталю. По крайней мере, мы на это надеемся.

– Да, конечно, – покорно закивала Китти, сжимая отца в прощальном объятии. – С Богом! – шепнула она, содрогаясь от беззвучных рыданий.

– А что передать Колтрейну? – поинтересовался он с нарочитой небрежностью, стараясь отвлечь от горестных мыслей и не дать расплакаться. Китти на миг задумалась и сказала:

– Попрощайся за меня. Именно это я и хотела сделать, когда разыскивала его в вашем лагере на берегу Рапидана.

– Не очень-то храбрись, девочка, – рассмеялся Джон. – Мы еще увидимся. Чтоб я сдох! Никогда бы не подумал, что воспитаю такую маленькую упрямицу!

И он исчез в ночи, все еще усмехаясь себе под нос. Часового южанина, судя по всему, это удовлетворило, и он тоже отправился восвояси. Китти бессильно привалилась к стене, ноги ее не держали, и она опустилась на землю. Здесь было так темно, что никто не сможет ее разглядеть.

Итак, 23 февраля генералу Джонстону снова поручили верховное командование. К этому времени его армия оказалась деморализована и раскидана в полном беспорядке на протяжении от Кингстона до Шарлотта. Генерал Вилльям Дж. Гарди с остатками своих двух дивизий уже не одну неделю отбивал атаки войск Шермана, и, по мнению всех очевидцев, те несчастные семьдесят пять тысяч солдат, что пребывали в его распоряжении, вряд ли способны были всерьез противостоять напору северян. Пресловутый «главный янки» Шерман давно уже стал всеобщим пугалом и на всем протяжении своего пути от моря сеял разруху и смерть. И вот теперь двинулся на Голдсборо – немаловажный железнодорожный узел. Город замер в ожидании его появления. Вместе с остальными ждала и Китти.

Все внутри у нее горело при мысли о том, что Тревис специально подстроил сцену в салуне с той девицей.

Стоило Китти закрыть глаза – и перед ней возникал образ красавца мужчины, лукаво смеющегося ей в лицо, в чьих стальных глазах она могла прочесть то гнев и холод, то нежность и страсть. Он мог осторожно и ласково касаться ее тела, а мог, с силой сжав ее плечи, оттолкнуть от себя. Но всякий раз в ней разжигалось одно и то же пламя – любви и желания.

Даже самые страстные поцелуи Натана не шли в сравнение с ласками Тревиса, с легкостью завладевшего самыми потаенными глубинами ее естества. Как выглядел бы брак с таким мужчиной, как он? Были бы у них дети? Да, он наверняка захотел бы сыновей, продолжателей рода. Но почему-то ей казалось, что прежде всего он захотел бы иметь верную женщину, с которой не страшно идти по жизни. И ему было бы мало того, что она сидит дома и занимается обычными женскими делами. Нет, он бы обязательно стал брать ее с собой на охоту, на рыбалку и наверняка не препятствовал бы увлечению медициной. Потому что верил в право каждого на личную свободу. Нет, он не встал бы у нее на пути.

А с другой стороны – разве для женщины так уж важно выйти замуж? Мать твердила когда-то, что девица должна стать чьей-то женой как можно раньше в целях собственной безопасности. Но о какой безопасности может идти речь во время столь ужасной, столь жестокой войны? Ведь она уносит жизни без разбора, не спрашивая, женщина ты или мужчина. Да и можно ли вообще назвать жизнью их жалкое полуголодное существование?

Дерьмо! Пусть это слово и не входит в лексикон истинных леди, зато вполне точно характеризует окружающую действительность и ее отношение к ней. И неизбежно возникает вопрос: стоит ли так строго следить за своими мыслями и поступками, чтобы они были достойны истинной леди, которая поступает только прилично и в соответствии с правилами? Неужели необходимо отказаться даже от удовольствия думать так, как тебе хочется? К чему этот вечный маскарад?..

– Дерьмо! – Она прошептала это довольно громко и внятно. И хотя это было грубое слово, Китти чувствовала странное облегчение, произнося его. Словно рушилась какая-то стена и Китти становилась свободна – свободна в словах, свободна в мыслях и поступках!

– Дерьмо! – повторила Китти еще громче.

Из кустов выскочил все тот же часовой:

– Леди, вы что-то сказали? Вам следует уйти внутрь. Здесь опасное место для женщин.

Китти оперлась на перила крыльца и высунулась так далеко, что едва не упала. Всматриваясь в лицо солдата, скрытое ночной тьмой, она громко расхохоталась и выкрикнула:

– Все вокруг дерьмо, солдат!

И, подхватив юбки, Китти помчалась назад в госпиталь, чувствуя небывалое счастье, посетившее ее впервые за многие месяцы, несмотря на сгустившиеся над Югом тучи.

Слава Богу, душа ее обрела истинную свободу!

– Я ухожу!

Доктор В. Э. Холт, главный врач Третьего полевого госпиталя в Голдсборо, беспомощно уставился на юную особу с бешено сверкавшими глазами. На ней был надет изорванный грязный мундир, по собственному признанию, только что снятый с умершего конфедерата.

– Я ухожу, вы не имеете права меня удерживать!

– Мисс Райт, – начал офицер, набирая в грудь побольше воздуха. Дело происходило в его кабинете, где имелись лишь рабочий стол да расшатанный стул. В военное время пришлось забыть о комфорте. – Мисс Райт, вы, наверное, не все поняли. Генерал Шерман вплотную подступил к Голдсборо. И как только вы покинете город, мигом окажетесь в его руках. А о том, чтобы попасть к месту сражения у Бентонвилла, и речи быть не может.

– Но и вы не все поняли, доктор, – взорвалась Китти, упершись руками в бока. – Я родилась и выросла в здешних местах. И могу найти путь через болота с завязанными глазами. Мне ничего не стоит тайными тропами пробраться туда, где идет бой. И от вас я бы хотела лишь получить винтовку – на случай если придется стрелять. А кроме того, конечно, столько медикаментов, сколько смогу унести. Они наверняка пригодятся солдатам Джонстона.

– Мисс Райт, то количество медикаментов, что вы смогли бы унести на себе, не спасет армию Джонстона, – мрачно улыбаясь, покачал головой Холт.

– Так вы дадите мне хотя бы винтовку или нет?! – Китти топнула ногой. – Поймите же, наконец, мой жених в армии генерала Джонстона, а мой отец в армии генерала Шермана – и две эти армии вот-вот положат конец войне в бою возле Бентонвилла!

– Увы, возле Бентонвилла она не кончится. Но погибнут там многие. И мне было бы жаль потерять в том краю опытную помощницу хирурга…

– У меня больше нет времени на бесполезные споры. Бой идет уже не меньше суток. Все, что вы могли мне сказать, вы сказали. До свидания!

Все так же бешено сверкая глазами, Китти направилась к двери. Врач неловко встал из-за стола и окликнул:

– Мисс Райт, минуту…

Она остановилась и посмотрела через плечо.

– Вот… – Холт извлек откуда-то винтовку Шарпса. – Вам известно, как с ней обращаться?

– Да. Мне даже приходилось из нее стрелять.

– Ну, так берите ее – и с Богом!

Китти схватила оружие и опрометью выскочила из комнаты, пока врач не передумал. Как ветер промчалась она по коридорам госпиталя, не обращая внимания на удивленные возгласы по поводу своего наряда. Заранее приготовленная лошадь была привязана у заднего крыльца. Китти, ни секунды не колеблясь, вскочила в седло и галопом понеслась из города.

Вскоре она добралась до заболоченной, поросшей густым кустарникам низины и стала двигаться медленно и осторожно. Она находилась в самом центре расположения войск янки. Хотя до деревушки под названием Бентонвилл было от силы часа два езды, Китти пришлось сделать большой крюк, чтобы пробраться туда незамеченной.

Вскоре она уже ясно слышала грохот пушек. Небо заволок пороховой дым, и солнце с трудом пробивалось сквозь густые облака. Воздух был наполнен запахом горелой серы, дышать стало нечем. Только здесь она на миг приостановилась и задумалась над тем, что поступила не очень-то разумно, решив во что бы то ни стало пробраться на поле боя, чтобы помогать раненым. Тем раненым, среди которых мог оказаться Натан, или отец, или – как ни раздражала ее эта мысль – Тревис. Три самых дорогих ей человека оказались рядом, и так же рядом с ними ходила мгновенная смерть. Где уж тут было сидеть у себя в госпитале и ждать страшных новостей?!

Чтобы идти дальше, пришлось бросить лошадь. Мелькнула мысль: а не отсидеться ли здесь, на болоте, до темноты? Но какой в этом смысл? Ведь тогда будет еще труднее высмотреть позиции конфедератов. Все и так смешалось в одну кровавую бойню. Однажды она заметила нескольких южан, но не успела обрадоваться, как обнаружила, что это пленные, которых ведут куда-то янки. Китти едва успела укрыться от них среди кустов. Нет, темнота только усложнит ее задачу.

Тем временем солнце поползло вниз по кроваво-алому небосклону. Повсюду лежали трупы. Медленно, нерешительно конфедераты решились покинуть прикрытие густого леса, чтобы подобрать убитых. И Китти двинулась вперед. Всего в нескольких футах от зарослей, в которых она укрывалась, прошел солдат в сером мундире с широко распахнутыми, полными ужаса глазами.

– Пожалуйста, – едва слышно шепнула Китти.

Солдат подскочил на месте, мигом нацелив на нее винтовку.

– Пожалуйста, проводите меня в госпиталь. Меня зовут Китти Райт. Я на вашей стороне, солдат!

– Ты что, рехнулась?! – вскричал тот, тряся ее что было сил. – Черт побери, я ж тебя чуть не пристрелил! Тебе что, делать нечего? Нашла куда лезть! Вот сейчас отведу к полковнику, пусть пропишет тебе по первое число! Только женщины нам тут не хватало!

И он повел ее за собой в сгущавшихся сумерках. Вдруг откуда ни возьмись вывернулся бородатый, грязный офицер, отнесшийся к Китти с великим подозрением. Она без запинки изложила свою историю, тот с минуту в задумчивости скреб в бороде, затем рявкнул:

– Валяй тащи ее в ставку, в главный госпиталь! Что тут рассуждать! Коли не терпится нарваться на пулю – черт с ней!

Китти с разочарованием поняла, что говорит не с полковником, а всего лишь с сержантом. Полковник никогда не повел бы себя так грубо. Впрочем, какая разница? Она все еще жива и невредима и с Божьей помощью скоро должна найти Натана.

Попав в госпиталь, Китти принялась за привычное дело. Правда, то, с чем ей привелось столкнуться на сей раз, превосходило самые страшные ожидания. Не было ни лекарств, ни бинтов. Кончился хлороформ. Крики, стоны. Преисподняя. Настоящая, дышащая серой преисподняя!

Под утро санитар принес ей сухарь и кофе, и Китти улучила минутку, чтобы подкрепиться. Солдат, долгое время молча разглядывавший ее, все же не удержался и спросил: