Наталья Патрацкая - Любовь и время

У них была швейная машинка 'Зингер'. Мотя помогала Артему шить одежду, но вручную. Она умела шить руками, как швейная машинка, такие ровные у нее получались стежки. Во время коллективизации машинку у семьи конфисковали. Мотя работала поваром и кормила коммуну. Артем умер в 1936 году. Мотя осталась одна с младшими детьми: Федей, Мишей и Дашей, им помогала старшая сестра Маша, которая в это время уже работала по партийной линии. Митя учился, женился, но неудачно, работал в городском финансовом отделе бухгалтером, позднее преподавателем. Погиб на фронте.

Прожила Мотя 90 лет, и умерла от остановки сердца. Ни разу не была у врача. Все зубы сами выпали. Все дети родились вне больницы. В 80 лет ей сделали операцию.

После выписки она сама выбежала на крыльцо больницы. Лекарства не пила. С кофе не познакомилась. Читать не научилась. Умела заговаривать нарывы. Умела не конфликтовать с окружающими. Единственное лекарство: камфара, разведенная в водке. Глоток этой жидкости и все проблемы со здоровьем были решены. Пережив много войн и голодовок, одной из любимых блюд была сухарница. Сухарница: кипяток, сухари, лук, соль. Мотя последние годы жизни жила, там, где находился памятник Ермаку Тимофеевичу. Любила она гулять у этого памятника.

Ребята послушали рассказ мой рассказ о лосе и моей бабушке Моте, и предложили посмотреть на памятник Ермаку, мы и так находились в местах сражения Ермака. До памятника можно было на шлюпках по реке доплыть, что мы и сделали. Вот, где плавала на шлюпках группа лыжников, и где собирались строить столицу региона!

Места чудесные. Славка и Юрка пожали друг другу руки, у памятника Ермаку. Все вернулись к палаткам. Славка стал саперной лопаткой рыть землю для тушенки, дни стояли жаркие, решили тушенку в землю спрятать от тепла подальше. Лопатка стукнула о твердый предмет. Парень расчистил землю, и увидел старый сундук.

Помня о недавней драке, он не стал всех звать к находке. Ребята купались. Он сам раскопал землю вокруг сундука, стал его вытаскивать.

В это время, чья-то железная рука вцепилась ему в плечо:

– Стой, Славка!

Славка узнал Толика.

– Толик, не мешай!

– Сейчас, бегу и падаю. Вместе вытащим кованый сундук. Он тяжелый.

Парни прогнулись под сундуком и подняли его из земли. Замка на сундуке не было, он был перевязан веревкой, типа мочалки. Веревку срезали, открыли сундук. В сундуке лежал древний топор, завернутый в старую кожу, рядом в старых тряпицах лежали сапфиры. Один сапфир был в диаметре 3 сантиметра. Сияние шло от большого прозрачного камня.

– Славка, а почему сундук такой тяжелый? – спросил Толик.

– Спроси чего легче, сундук медным листом обвернут.

– А, что это за стекляшки прозрачные? Смотри розоватые, желтые, голубоватые…

– Самоцветы, раз они цветные.

– Умен, Славка ты не по годам.

Остальные лыжники, мокрые после купания подошли к сундуку, заглядывая внутрь, через головы друг друга.

– Людмила, смотри, сапфиры, ты их вспоминала на днях, – сказала Полина.

– Мне пришлось с ними познакомиться на ужине, в руках Толика.

– Стало быть, это сапфиры? – спросил Славка.

– Да, сапфиры, а ты бы мог и не дожить до такого счастья, – сказала я.

– Век тебе буду, благодарен за компот на ушах, – ответил мне Славка.

Дмитрий Афанасьевич подошел последний. Удивительно спокойно он воспринял находку.

– Кому отдадим дары природы? – спросил тренер у лыжников.

– Себе возьмем, – ответил Толик.

– Это я нашел сундук! – крикнул Славка.

– Возьми на полке пирожок, – ответила ему Полина.

– Сдадим сундук в краеведческий музей, он находится рядом с берегом реки.

Донесем, – сказал Дмитрий Афанасьевич.

Все мысленно затаились, лыжники вдруг захотели того, не зная чего, а очень хочется. В краеведческом музее обрадовались обладанию сундуком времен Ермака.

Музей работал по принципу распашонки: заходи, кто хочет, в рабочие дни музея. В музей весь город стал ходить на смотрины сундука и его начинки. Нашлись люди, сказали, что этот сундук самого Ермака Тимофеевича, этот сундук ему сам царь Иван подарил. И истории про Ермака стали сказывать.

Ермак Тимофеевич влюбился в сестру богатого человека Катерину. Богатый хозяин был против бедного силача, и он самонадеянно не учел силу могучего Ермака. Богач увидел Катерину с Ермаком и решил померяться с ним силой. Ермак Тимофеевич убил его саблей и бежал на широкую реку Волгу. По реке плыли люди в лодках – ладьях.

Сильный мужчина напросился к ним в товарищи вместо умершего у них человека.

Вскоре пришлось им драться с разбойниками, все сбежали, остался один Ермак.

Он кого убил, кого покалечил. Да так понравился атаману разбойников, что тот его у себя оставил. Прошло время, и стал Ермак Тимофеевич атаманом разбойников, и так он разрезвился с грабежами, что о нем прослышал сам царь Иван. Велел Иван расправиться с разбойниками. Услышали о том разбойники во главе с Ермаком, и рванули с широкой реки Волги в Славные горы. Нашли себе пристанище у владельца заводов. Некоторое время они завод охраняли. И заметил Ермак, что местное население страдает от набегов ханских людей. Решил Ермак избавить население Славных гор, от людей Кареглазого хана. Хозяин заводов Демидов помог Ермаку с провизией, дал ему людей.

С первого захода недалеко ушел Ермак. А со второго захода отправился атаман разбойников покорять Сибирь и при возможности бить людей хана Кареглазого за Славными горами. Несколько зим ослабили силы армии Ермака. Помощь, которую ему выслал царь Иван в виде стрельцов, с припасами сама себя уничтожила. Стрельцы запасы съели, а зиму не пережили. И силы армии Ермака таяли. Но самое главное – навел Ермак страху на ханских людей. Они почувствовали сопротивление! Ермак не побоялся пойти в неизведанные земли освобождать людей от длительного ханского ига. Убили Ермака люди хана Кареглазого, взяли они его хитростью, а не в открытом бою. И все же таяли люди хана в Славных горах или превращались с годами в местное население.

Славка локти кусал. Местная газета его подвиг расписала. Толика заинтересовал синий сапфир. Синие сапфиры дорогие, такой яхонт лазоревый, да в сейф бы!

Телевидение приехало. Фотокорреспонденты со всего мира стали приезжать в город, который приобрел популярность. Город сняли во всех ракурсах и вместе с сундуком прославили по всему миру.

Шеф читал газеты. Ему реклама была на руку. Он знал, что строить. Так было и с мостом. Кому нужен горизонтальный мост? Кто его по всем каналам покажет в новостях? А мост – горку покажут. Такой Людмила человек, такие у нее мысли, их во время подхватить надо.

Команда мостостроителей возмутилась всеми фибрами своей души, раскричались все против моего проекта. Мне никто не хотел подчиняться! Надо мной издевались все, как могли и укоряли в смерти двух разработчиков, будто я хотела их место занять.

Мне мало не показалось, я готова была провалиться под землю, к двум ушедшим на тот свет конструкторам моста. Но я улыбалась, смеялась и шла на тренировку.

Шеф ждал меня в машине рядом с лыжной базой:

– Привет, Людмила, не плачешь от приема разработчиков мостов?

– Сейчас заплачу.

– Рисуй, черти, набросай основную идею моста, и размеры с точностью до 10 метров, точно замерят без тебя.

– Уже все сделано.

– Где твои прорисовки?

– В спортивной сумке.

– Достань.

Я расстегнула сумку, но планшета с прорисовками в ней не было.

– Куда делись твои эскизы?

– Шеф, они здесь лежали.

– А были ли они?

– Были.

– Дома остался экземпляр?

– Только прорисовки, а в сумки лежал последний вариант моста.

– Мило, на кого думаешь?

– Знала бы, с собой не брала!

– Я тебе говорил про охрану, а ты все с горки катаешься. Твои чертежи у меня, – сказал Шеф и показал последний вариант моста.

– Ну, вы! У меня слов нет!

– Были бы мысли, а слова найдем. Мне твой мост нравится.

– Меня КБ не признает.

– Заставим. От тебя будет зависеть их зарплата.

– Вот этого делать не надо! Я не плачу деньги! Я придумываю конструкции!

– Умница, целей будешь, тогда уважение людей само придет к тебе, по ходу дела.

Я лежала и крутилась вокруг гвоздя в сердце, гвоздь из-за острой боли не давал двигаться, и не позволял встать. Попыталась я вспомнить есть ли в доме сердечные лекарства, и с ужасом осознала, что в доме нет таблеток, нет капель. Все давно закончилось, а проблем было так много, что о лекарстве никто не вспоминал.

Спроектированный мост, несколько похожий на чертежи оборвался и повис, над рекой.

Полина позвонила и спросила, почему меня нет на тренировке. Я ответила, что лежу на гвозде в сердце.

Ужас катастрофы не проходил. Я прекрасно понимала, что мост оборвался из-за жадности Шефа. Он жадный человек, жалел денег на усиление конструкции, сколько я с ним спорила, показывала ему варианты крепкого моста. Но спонсор деньги на одно давал, а на некоторые элементы конструкции не давал. Мама принесла новенькие таблетки, я их выпила, но боль еще держалась. Приехала Полина, провела рукой над сердцем и боль исчезла. Я заметила сияние из ее руки, но промолчала.

Позвонил Шеф, спросил, почему я впала в лежку и нигде не появляюсь, могла бы посмотреть на оборванный мост. От меня слов упрека он не услышал. Что страдать попусту? Взяла я книжку, романчик дома всегда можно было найти. За день я почти прочитала роман. Вдруг я перестала читать, мне стало казаться, что круглые дома, это вовсе и не дома, а картонки для съемок. Села, посмотрела в окно. А вдруг это шутка? И город, и мост, и дороги, которые я рисую в свободное время, от других мыслей? Что они задумали?

Откуда взялся сундук рядом с палаткой? Какой сапфир!? Вдруг люди готовят все для фантастического фильма, а я со своим неординарным мышлением им помогаю? Боль, пронизывающая сердце гвоздем, исчезла. Я успокоилась. Почему моя конструкция плохая? Да она замечательная! Ее специально ослабили, нужно было снять на кинопленку обрыв моста! Плохо, что они спуск с горы испортили. Спуск засыпали, зацементировали. Да, это плохо, придется по лестницам спускаться. Я села. Встала.

Посмотрела зеркало. Улыбнулась. Но сил, на большие движения не было. Взяла следующий роман и еще сутки жила в вымышленном мире другой писательницы. Вечером второго дня я позвонила Толику.

Не понятно почему, но я вдруг почувствовала к нему интерес:

– Толик, это я, Людмила, я вчера не была в институте, плохо было с сердцем.

– У меня тоже болело сердце, и сегодня покалывает, оно у нас с тобой вместе болит.

Я поняла, что ему не объяснить истинной причины, он все знает, даже то, что я причастна к строительству моста для съемок, или все это настоящее? Я позвонила Шефу.

– Шеф, а что вы за кино у нас снимаете?

– Людмила, я не режиссер, ты, о чем толкуешь?

– А почему мост оборвался?

– Так не рисуй глупости, и не оборвется.

– Но Толик не пропустил полностью всю конструкцию, часть просто не отдал в изготовление, там сплошная жадность.

– Голубушка, а это уже не твое дело. А его деньги, он что хочет, то и делает с ними.

– Но глупо…

– Заткнись, родная… – трубка замолчала.

Я перевернулась, походила по комнате, слабость давала о себе знать, сердце кольнуло раз, второй. Взяла таблетку под язык. Но вот нашли большое поле… Они нашли поле для стройки в пойме реки… Все отлично, – подумала я, сквозь боли в груди. Волна неприятностей прошла через мозг. Я поднялась, выпила еще таблетки.

Вот и лыжница, а загибаюсь, просто так. Нет, надо вставать и действовать.

В дом внесли два торта необыкновенной красоты.

– Людмила, девочка моя, смотри, что тебе принесли, торты, и сразу два.

– Спасибо, мама, один попробую с кофе.

– Какой кофе, если у тебя сердце болит?

– А без кофе я есть торты, не буду.

– Вот ведь, упрямая девушка, делай, как хочешь.

Толик сидел у колдуна Феофана и говорил ему, что его отношения с Людмилой улучшаются, но она жалуется на боль в сердце.

– Толик, а без этого нельзя, я к тебе Людмилу привораживаю, сердце ее тревожу, а ты, как хочешь?

Толик в ответ:

– Прости, Феофан, тебе виднее.

Я взяла трубку телефона и услышала знакомый голос Полины:

– Людмила, привет!

– Здравствуй, твой голос не изменился, знакомые интонации.

– Людмила, ты когда-то говорила о сапфирах, я думала, ты сказку рассказываешь, ты еще вспомни про сундук, его нашли на берегу реки, рядом с памятником Ермаку!

– А почему напоминаешь?

– В сундуке был синий камень?

– Был. Выкопал сундук Славка, да его Толик убил, вот такая история.

– Но убил-то недавно, а ты, что забыла, что ты их компотом разливала? – настойчиво спросила Полина.