Жюльетта Бенцони - Любовь и замки. Том 2

Насколько кардинал Арман-Гастон был прелатом старой школы, настолько его внук был современным и совсем непохожим на церковного человеком. Хорош собой, немного набожный, но очень светский, воспитанный и умный. Вольтер, знавший его, опроверг легенду, сделавшую из него умственно отсталого человека; тонкий дипломат, он страстно любил охоту, искусства, литературу, а еще больше — красивых женщин. Будучи человеком благородным, он скрывал под гордым видом свою маленькую слабость, которая привела его к поражению в знаменитом деле с королевским колье.

Посол Франции в Австрии в 1772 году, он не достиг никаких успехов. Набожная императрица Мария-Терезия не оценила этого прелата-посла, фривольные нравы которого и светские привычки шокировали ее. Письма, написанные ею к дочери, Марии-Антуанетте, ставшей женой

 французского дофина, передают это. Она пишет только «об этой неприятной теме», об этой «дырявой корзине» и этом «неисправимом уме», и мало-помалу слова эти проникают в сердце юной принцессы. Образ любезного юного прелата, так почтительно принявшего ее в Страсбурге, затуманивается и меркнет, превратившись в образ человека, достойного лишь ненависти. А письмо, настоящее или подложное, прочтенное у госрожи де Барри, в кото-

ром посол смешно описывал императрицу в истории, связанной со вторым разделом Польши, окончательно сделало из Марии-Антуанетты закоренелого врага кардинала. Это было плохо еще и потому, что она скоро стала королевой. В это время Луи-Рене был отозван во Францию, получил титул главного французского священника и жил в состоянии полунемилости, которую он очень плохо переносил. На самом деле он был страстно влюблен в женщину, которая его ненавидела, еще со дня ее приезда в Страсбург.

Почти все время он живет в Страсбурге, главным образом в Саверни. Увы! В ночь на 8 сентября 1779 года вспыхивает пожар, поглотивший большую часть замка. Принц-епископ был вынужден покинуть свои апартаменты в одной ночной рубашке. Буквально на следующий день он начинает ремонт, а также новое расширение замка. Юный двадцатипятилетний архитектор Салин де Монфор спроектировал здание.

Самая древняя часть замка была спасена, кардинал в теплое время использовал свое положение, чтобы следить за работами, стоившими целого состояния, и принимать друзей.

Среди последних была маркиза де Буланвийер, происходившая из старинной семьи. Дочка богатейшего финансиста, маркиза была уже немолодой и страдала от ревматизма. В начале лета 1781 года она приехала в Страсбург на консультацию к человеку, о котором говорила вся Европа, магу и целителю Калиостро, проводившему курс лечения. Калиостро вылечил кардинала Рогана от хронической астмы и лечил многие известные семьи.

Несколькими годами раньше госпожа де Буланвийер, подобрала на дороге маленькую нищенку, очень милую и хрупкую, сказавшую, что она родственница короля Генриха II, что оказалось правдой. Жанна де Сен-Реми де Валуа происходила от Анри де Сен-Реми, внебрачного сына Генриха II и Николь де Савиньи, и в ее венах текла королевская кровь, о чем она говорила при каждом удобном случае.

Выйдя замуж в 1780 году за бургундского офицера Николя де Ла Мотта, новая «графиня де Ла Мотт-Валуа», а она называла себя именно так, была интриганкой по рождению, но умела нравиться людям. Поэтому некоторое время спустя после своей свадьбы она стала любовницей друга детства своего мужа, некоего Рето де Вилета, казалось, обладавшего всеми талантами. Среди последних были и. талант писателя и легкость рисунка, позволившая ему сделать карьеру фальшивомонетчика.

«Граф» не был ревнивцем, поэтому вначале лета 1781 года они втроем направились в Страсбург, но не для того, чтобы осмотреть достопримечательности, а чтобы найти госпожу де Буланвийер, у которой они надеялись получить финансовую помощь. Они были на мели.

Маркиза была счастлива, видя свою протеже, которую она потеряла из вида уже давно. Она приняла двух мужчин, сопровождавших ее, и всех вместе представила кардиналу де Рогану, оказавшему им гостеприимство. Жанна была слишком красива для того, чтобы такой безнаказанный охотник за женщинами, которым был кардинал, оставил ее без внимания. Она была очень грациозна и обладала невероятным темпераментом. Наконец принадлежность к фамилии Валуа, безо всякого стеснения позволявшая ей обращаться к королеве просто «кузина», — все это сказалось магически на ее роли в этой истории. Одним летним вечером 1781 года в Саверни собрались все те, кто четырьмя годами позже пошатнет французский трон, бросит тень на честь королевы и отправит принца церкви в Бастилию по обвинению в воровстве и оскорблении Их Величеств, а также разыграют один из самых отвратительных скандалов в истории Франции,

То, что госпожа де Ла Мотт имела «склонность» к кардиналу, не вызывало никакого сомнения, особенно то, что вскоре она проникла в тайны молодого человека, которого считала сказочно богатым, но у которого не было больших денег. Это было несложно; достаточно было намекнуть главному священнику Франции, что она может открыть перед ним двери в Версаль. Он, рассказывая ей о своем бессилии, поведал свою грустную историю, из которой Жанна быстро узнала правду. Теперь простодушный влюбленный был в ее руках.

Известно, что, убедив кардинала в том, что она близка с королевой, и устроив в Версальском парке встречу с двойником Марии-Антуанетты, она завалила несчастного фальшивыми письмами королевы, написанными ловким Рето де Вилетом. Жанна кончила тем, что купила для королевы роскошное бриллиантовое колье, которое Людовик XV не ушел подарить госпоже дю Барри,

Результат вскоре дал себя знать: 15 августа 1785 года в Зеркальной галерее в Версале главный священник Франции, одетый для торжественной мессы в день Успения, был арестован капитаном гвардейцев и препровожден в Бастилию, как обычный мошенник. Кардинал больше никогда не увидел Саверни.

Из Бастилии король отправил его в ссылку, в аббатство Ла Шу-Дье, но Революция изгнала его еще дальше, за Рейн, в Эттенгейм, где он и умер. Его могила находится в церкви с розовыми стенами.

Революция пощадила замок, пребывавший, правда, в забвении. И только Империя вырвала его из забытья: Наполеон учредил в нем орден Почетного легиона, доставивший замку немало хлопот, затем вновь наступило затишье, пока Наполеон III не отреставрировал Савернь. Но его злоключения на этом не кончились. Франко-прусская война превратила его в казармы. Надо было ещё долго ждать, пока муниципалитет восстановил его и разместил там службы, достойные его славного прошлого.

В один из осенних дней 1482 года старый замок Сассенаж — от него теперь мало что сохранилось — стал свидетелем малопривычного для христианской страны спектакля. Блестящая кавалькада, окружавшая молодого человека двадцати трех лет, чья благородная осанка выдавала в нем особу царской крови, въехала в ворота замка. Поэт набросал для нас портрет необычного гостя в нескольких свободных стихах:

Одетый в льняные ткани, Джем хорошо держался в седле,

В улыбке светился ум, в удлиненных синих глазах светилась его звезда.

Своим огнем оживляя смуглое лицо мавра.

Тюрбан, усыпанный алмазами, увенчивал его голову,

Украшенный игрой теней и белизны.

Он действительно был принцем, и имя его было Джем. Во французских землях, Бог знает почему, его звали Зизим. Он был вторым сыном султана Мехмета II, завоевателя, покорившего Византию и сделавшего из Константинополя столицу турецкой империи. Конечно, вы спросите, что во Франции христианнейшего Людовика XI делал он, сын неверного султана?

А он искал убежища, боясь гнева своего брата Баэзида II, ставшего султаном, которого считал всеобъемлющим и всепроникающим. Все началось со смертью завоевателя. Джем оспаривал право на трон и, подбиваемый группой заговорщиков, какие всегда появляются при смене правлений, направил свое оружие против брата. Попытка закончилась поражением. Тогда, поняв, что никакое укрытие в Турции не сможет спасти его от мести брата, Джем бежал на борту некой галеры на остров Родос, где просил убежища у Пьера. д'Обюссон, Великого магистра рыцарского ордена Святого Иоанна. Это убежище казалось ему надежным, ибо Баззид II не осмелился бы появиться на острове солдат-монахов.

Пьер д'Обюссон, один из величайших магистров ордена, положивший впоследствии начало ордену Мальтийских рыцарей, великодушно согласился приютить принца, напомнив Джему, что мать его была сербской, а значит, христианской, принцессой. Принцессой неописуемой красоты, — некогда попавшей в гарем, где ей дали имя Зуль-Кадр. И Джем со своей свитой получил возможность поселиться в одном из дворцов острова.

Несмотря на все это, он жил там в постоянном волнении. Остров-крепость хорошо охранялся, но не был сильно удален от турецкого берега, и не составляло труда подослать туда наемных убийц. Со своей стороны, Баэзид тоже был немного обеспокоен: если родосские рыцари решили помогать восставшим, то его владения, в которых все еще было неспокойно, оказывались под большой опасностью. Он попросил Пьера д'Обюссон о переговорах и предложил ему следующее: он, Баэзид, будет передавать ордену каждый год сказочную сумму в 400000 дукатов золотом на содержание Джема с одним условием — чтобы рыцари за ним хорошенько «присматривали», дабы он более не делал попыток занять трон оттоманской империи.

Сделка была удобна для всех… кроме Джема, который не доверял искренности брата. Даже появление первых 40 000 дукатов не успокоило его. Он резонно предполагал, что настанет день, когда Баэзид станет разумнее и пожалеет о столь крупной сумме. Рано или поздно найдется способ устранить неблагонадежного брата.

С чем Джем и пришел к Пьеру д'Обюссон, прося отправить его во Францию, в один из замков, принадлежащих ордену. Только там он почувствует себя в безопасности.

Немного раздосадованный таким недоверием к его протекции, Великий магистр уведомил об этом Людовика XI, без позволения которого нельзя было допустить неверного на землю Франции. Король был слишком тонким политиком, чтобы отказаться от такого заложника, и отъезд Джема был решен.

Пьер д'Обюссон, выходец из простой семьи, выбрал для этой цели городок Бурганеф, основательно защищенный, но не располагавший ничем, необходимым для приема столь важной особы. Тогда он приказал построить замок, а в ожидании окончания строительства предложил Джему, высадившемуся во Франции, поселиться на время в Дофине, в другом замке ордена: Рошешинаре.

Средневековое жилище было неприветливо, но принцу удалось наполнить его чисто восточной роскошью, — своими соколами, лошадьми, шелковыми нарядами и сказочными игрушками. И вскоре в округе только и было разговоров, что о чудесном госте рыцарей Святого Иоанна. Говорили, что он поет странные романсы собственного сочинения, что он милый поэт и утонченный кавалер, и дворянство стекалось туда, как в театр.

Барон Сассенаж прибыл в числе первых. Принадлежащий к высокородным де Беранже, что оспаривали у Лузиньянов право вести свое происхождение от феи Мелюзины и чьими родственниками были графы де Форез и де Лион, — барон с полным правом мог считать себя важной персоной. К тому же, двадцатью годами ранее его тетушка Маргарита Сассенаж совершила, в своем роде, подвиг; став любовницей Людовика XI, Когда тот еще был дофином, и родив ему трех девочек, которые ныне были пристроены в благороднейшие семейства Франции. Это значило, что барону судьба благоприятствовала. Очарованный любезностью Джема, он взялся устроить ему свидание с Людовиком XI, которого тот желал больше всего. В ожидании он пригласил его погостить некоторое время в своем прекрасном владении Сассенаж.

Приглашение обрадовало принца, но его счастье стало безграничным, когда он встретил там молодую девушку, которую не смог более забыть. Елене-Филиппине, старшей дочери барона, было пятнадцать лет. «Правильный овал лица, маленький рот, красиво посаженные умные черные глаза, счастливое выражение лица и изумительный характер», — такова была та, что навсегда завладела сердцем турецкого принца.

Джем влюбился в Елену с первого взгляда. Он не мог с собой справиться. Все время, пока он оставался в Сассенаже на охотах, праздниках и пирах он искал глазами Елену. Она находила его очаровательным. И так как принц и не подумал скрывать свою любовь, она ее поощряла. Она часами слушала рассказы о его родине, о всех тех чудесах, которые он охотно разделил бы с нею. Она говорила слова утешения, узнав, что король Франции не примет его. Людовик XI был на пороге смерти и не хотел осквернить своей души встречей с неверным.