Скай Уоррен - Любовь к чудовищу

Он притягивает её в объятия, осторожно, будто знает, что ей может быть больно. И ей больно, хотя по большей части болит сердце, а не то, к чему прикасалась его мать.

— Моя красивая, храбрая девочка. Пойдём. Давай выведем тебя отсюда.

***

Блейк ведёт машину, понятия не имея, куда именно.

Их первоначальным планом было провести ещё одну ночь в доме его родителей. Затем утром они бы направились в дом матери Эрин. Вместо этого они поспешно собрали свои сумки и забросили всё в багажник. Уже около девяти вечера, и он мчит по шоссе без плана.

До него доходит, что он может быть не в лучшем состоянии разума, чтобы вести. Он видит дорогу, но она как размытое пятно. Тёмное пятно. Ну, он не собирается просить Эрин сесть за руль — не после того, как её отругали и оскорбили. Не после того, как на неё, чёрт возьми, напали.

Боже, он по-прежнему не может поверить, что его мать зашла так далеко.

Это подло. Это непростительно. Интересно, как Эрин вообще села с ним в машину после того, чему он её подверг, но, опять-таки, это был самый быстрый способ убраться из этого дома. Теперь он её потерял? Ему действительно удалось потерять к чёрту лучшее в своей жизни из-за одного маленького, окончательного проявления верности к семье, которая не заслуживает этого? Ему никогда не следовало привозить её в гости.

Он обнаружил, что подъезжает к знакомому съезду. Он ездил этой дорогой так много раз, что это кажется второй натурой, хоть уже и прошло много лет. Ухоженные участки и яркие витрины быстро сменяются тёмной, огороженной деревьями дорогой. Она даже могла бы быть жутковатой, если бы он не знал, как весело пёстрый чёрный асфальт и жёлтые полоски смотрятся в дневном свете.

Блейк даже не представляет, что Эрин думает о таком повороте событий. Она много не говорит с тех пор, как они уехали, только пару раз кивнула и пробормотала, когда требовалось.

— Подальше, — был её ответ, когда он спросил, куда она хочет поехать.

Ему не нравится идея ехать сегодня домой к Софии. Во-первых, на это уйдёт несколько часов, так что они к этому времени будут истощены. Во-вторых, София не ждёт их, так что это может её побеспокоить. И в-последних, он не хочет вынуждать Эрин встречаться с матерью, когда она кажется какой-то хрупкой. Он знает, что они близки — определённо не похоже на его отношения с родителями — но эта конкретная проблема касается дома немного ближе.

И вот так Блейк обнаруживает, что направляется в сторону Мыса влюблённых, плоскогорья с великолепным видом на город. Днём сюда приезжают туристы на пятимильную тропу. Ночью это место служит первым местом для поцелуев.

У него нет планов целоваться с ней. Хоть даже она никогда не была прекраснее, желаннее для него, Эрин также кажется какой-то недосягаемой. В окно проникает недолговечный лунный свет, её бледная кожа и глаза бездонны.

Плюс, он не может прямо сейчас доверять себе быть нежным.

Не тогда, когда его ярость так близка к поверхности. Всё равно, это будет тихим местом, где они могут посидеть и поговорить. Если Эрин вообще заговорит с ним.

Машина скачет по ухабам на грунтовой дороге — хорошо проезженной старшеклассниками, включая его самого, но по-прежнему ужасно неровная после каждого дождя. Все машины, за все года, не могут разгладить такую древнюю землю. Добравшись до травянистой поляны, он останавливает машину.

Город растянут перед ними, одеяло фонарей укутывает город, который уже в кровати.

— Как красиво, — тихим голосом произносит Эрин.

Блейк даже не может смотреть прямо на неё, потому что из-за неё в его груди тесно, а лицо и тело стягивает. Он может только смотреть на город.

— Да.

— Спасибо, что привёз меня сюда.

Она благодарит его? Нет, ему нужно стоять на чёртовых коленях, благодаря её за то, что она с ним, остаётся с ним, благодаря за существование, чёрт возьми, — потому что она его свет. Ни один огонёк в городе не светит для него. Только женщина, сидящая рядом с ним, зажигает всё.

— Детка, — хрипло произносит он. — Нам нужно поговорить о том, что произошло.

— Разве? — она звучит запутанной, почти потерянной.

— Да, потому что тебе нужно знать, что это было не нормально, что я ни в коем случае не поддерживаю произошедшее, что я чертовски хотел бы вернуться к тебе на пару минут пораньше, чтобы самому это остановить.

— Я знаю.

— Я бы никогда не позволил ей относиться к тебе неуважительно в моём присутствии, и меня тошнит от того факта, что я это допустил, не понимая, что это произойдёт, если меня не будет рядом.

Она накрывает его ладонь своей.

— Блейк, я знаю.

Он берёт себя в руки достаточно, чтобы понять, что ей пришлось повториться. Он переворачивает руку, чтобы взяться за её ладонь.

— Как ты можешь нормально к этому относиться?

— Я не отношусь нормально к тому, что произошло. Но это была не твоя вина. Ты не мог предсказать, что она так себя поведёт. И как только ты понял, то вывел меня оттуда.

Блейк изучает взглядом её руку, ища любые признаки синяков. В машине было слишком темно, чтобы увидеть.

— Где она сделала тебе больно? — когда Эрин не выказывает желания отвечать, он добавляет: — Мне нужно знать.

— Она схватила меня за запястье, вот и всё.

— Вот и всё? Это большое, чёрт возьми, дело.

— Я не хотела... ладно, да, я хотела преуменьшить. Я просто хочу сказать, что я в порядке. Некоторое время оно будет болезненным. Никакого медицинского вмешательства не требуется.

Ему всё равно не нравится, как небрежно Эрин говорит о том, что с ней обращались грубо, но он осознаёт, что она хочет опустить тему. И бросает затею отвезти её в приёмное отделение, что было бы для неё более травматично. Он ничего больше не может сделать.

Он проводит рукой по своим волосам.

— Полагаю, она рассказала тебе о моём отце. И о твоей матери.

Это привлекает её внимание. Её глаза расширяются, как два тёмных пруда в ночи.

— Что по поводу них?

— Судя по словам моего отца, у них был роман. Роман по взаимному согласию. Он утверждает, что заботился о ней. Но когда это выяснила моя мать, всё стало безобразно, как он говорит. Полагаю, мы сегодня это распробовали.

— Боже, — выдыхает девушка. — Все эти годы я ничего не знала.

— Мой отец за свою жизнь делал несколько смелых поступков. Хоть даже я не ладил с ним, я ровнялся на него, зная, чего он достиг. Но в тот момент он был трусом. Он не постоял за женщину, о которой, предположительно, заботился, не защитил и не уберёг её.

Эрин нежно сжимает его ладонь, пока он вновь не встречается с ней взглядом.

— Ты не он, — тихо произносит она. — Ты защитил меня. Ты всегда меня оберегаешь.

Блейк выдыхает.

— Боже, Эрин. Я хочу, чтобы это было правдой.

— Это правда. Ты сильный и способный и невероятно умный. И ты используешь всё это, всю свою силу, чтобы делать мою жизнь лучше. Иногда я не чувствую, что... заслуживаю этого.

У него внутри зарождается подозрение.

— Если она не рассказывала тебе о моём отце, то что она говорила?

Эрин отводит взгляд.

— Просто всякую чушь об отношениях, — бормочет она.

— Эрин, — произносит он, добавляя в слова сталь. Он знает, что ей от этого неуютно, но ему нужно знать, что было сказано. Особенно раз это довело Эрин до такого состояния, когда она скручена и чего-то стыдится.

Вместо ответа Эрин открывает дверь машины и выходит наружу. Может быть, она бормочет что-то вроде «мне нужен воздух», но не останавливается, чтобы убедиться, что он услышал. Дверь машины захлопывается, и он быстро выходит за ней в ночь.

Блейк не будет давить на неё, чтобы поговорить. Это он понимает. Если есть риск, что она сбежит от него, ему просто придётся жизнь, не зная, чёрт побери, что его мать сказала, чтобы расстроить её и причинить ей боль.

Девушка стоит и смотрит на город, а его поражает чувство дежавю из-за всех ночей, когда он просыпался от кошмаров. Они не спали, но в сущности Эрин делала это — будила его от кошмаров. Она крепко обнимает себя руками, защищая от прохладного бриза. Её невидящий взгляд устремлён далеко.

Он подходит к ней сзади, обвивая её руками. Блейк нежно обнимает её и целует в макушку, так же, как она целовала его спину.

— Ты в порядке? — шепчет он.

— Уже почти, — она кладёт свои руки поверх его, соединяя их. — Это помогает.

— Хорошо, — ночной воздух прохладный, на грани холода, но успокаивает его. Он по-прежнему прижимает её ближе, сохраняя её тепло. — Мы можем найти приличный мотель на шоссе. Останемся на ночь, затем утром поедем к твоей маме, как планировали. Звучит нормально?

— Конечно, — выдыхает она. — В смысле, это звучит как действительно хороший план. Прости, я немного отвлеклась.

— Господи, Эрин, ты продолжаешь извиняться.

— Прости, я... — она рассмеялась. — Я прекращу.

Он качает головой с лёгкой улыбкой на лице. Боже, эта женщина. Он не может ею насытиться. Он хочет держать её, вдыхать её. Честно говоря, Блейк хочет трахать её. Он твёрд как чёртовы скалы вокруг них. Вероятно, его тело не получало сообщение о чрезвычайном эмоциональном бедствии. Или, на самом деле, оно сообщение получило, но интерпретировало прилив адреналина как возбуждение. И вот он здесь, держит самую красивую, сексуальную женщину, которую только знает, а его член понятия не имеет, почему не может оказаться в ней. Он прочищает горло и отступает на полшага назад, чтобы убедиться, что она не почувствует спиной его эрекцию.

Когда она толкается бёдрами назад чувственным, знающим движением, Блейк знает, что уже слишком поздно. Она уже знает. Сейчас не подходящее время. Эрин уязвима, и ей больно. Ему не следует прикасаться к ней. Но её тело приглашает его тихим стоном, который он едва слышит из-за сверчков и стука своего сердца, и он не в силах отказать.

Эрин разворачивается в руках Блейка. Она знает, что им есть что обсудить. Важные вещи, например, какие-либо сомнения, которые по-прежнему затаивает, которые позволили Бел закрасться ей в голову. Им нежно поговорить о них и разобраться с ними... но прямо сейчас у неё нет силы для этого. Она использовала все из них, чтобы постоять за себя и держать голову высоко те несколько минут, которые потребовались им, чтобы выйти из дома. И руки Блейка ощущаются слишком хорошо — тепло, сила и безопасность. Будто она может отпустить себя и быть в полной безопасности.

И это всё, что она хочет сделать — отпустить себя самым чувственным способом, задыхаться и двигаться и трахаться, пока не растеряет все мысли, пока её тело не станет бессмысленной массой удовольствия.

Глаза Блейка тёмные от беспокойства.

— Ты уверена...

Девушка затыкает его, кладя руку на его член. Он уже твёрдый как сталь в его джинсах. Она потирает туго натянутую ткань, наслаждаясь его грубым стоном.

— А ты? — спрашивает она.

Эрин имеет в виду не секс. Она имеет в виду уверенность насчёт них. Насчёт их брака. Она имеет в виду все глубокие чувства, которые ещё не хотела обсуждать.

Блейк стонет и закрывает глаза.

— Чёрт, да.

Он может подразумевать секс или подразумевать всё. Не важно. Ответ правильный.

Она быстро избавляется от его джинсов, расстёгивая их и спуская вниз по бёдрам. Его член выскакивает наружу, толстый и тяжёлый в её руках.

— Кто-нибудь может увидеть, — предупреждает мужчина.

— Ну и пусть.

Она хочет, чтобы они видели, чтобы весь город наблюдал. Она хочет, чтобы все знали, что Блейк Моррис принадлежит ей. И больше всего ей нужно показать себе, что это по-прежнему правда.

Он стонет, наклоняясь для поцелуя. Этот поцелуй резкий. Немного смазанный. Ей нравится, какой он с ней — грубый и необузданный. Только он не действительно необузданный. Даже сейчас, какой бы он ни был чувственный, он что-то сдерживает. Она всегда предполагала, что это касается его. Его времени в армии или восприятие самого себя как монстра.

Но до неё доходит новая мысль, особенно после событий дня, после осторожного и коварного рассечения её страхов. Что, если сдерживается из-за неё. Потому что не знает, сможет ли она справиться с ним.

Было время, когда она бы поморщилась от этой мысли. Конечно, она сможет справиться с чем угодно, что он сделает с её телом, с её разумом. Она жаждет этого. Но сейчас, чувствуя себя раздетой и истёртой, она не так уверена. И всё же, это не останавливает её желания к нему.

Если она разобьётся, то хочет, чтобы её разбил он.

— Трахни меня, — шепчет она.

— Что?