Мэри Патни - Любовь к Пропащему Лорду

Адам предполагал, что Эштон-Хаус – обычный городской дом. Он определенно не ожидал увидеть отдельно стоящий особняк в Мейфере, окруженный высоким каменным забором с выступающими шипами.

– Боже мой, – не удержался он от возгласа, когда карета подъехала к воротам. – Несколько больше, чем я предполагал.

На что сидящий напротив Киркленд заметил:

– Разве ни один из нас не предупредил тебя, что это самый большой частный особняк в Лондоне? И все же он довольно красив. А множество спален позволяет тебе принимать своих друзей. В результате порой этот дом становится похож на очень фешенебельный отель.

– Приезжая в город, я всегда останавливаюсь в Эштон-Хаусе. Ты выделил мне отдельные комнаты, – вставил Рендалл. – Это еще в силе?

– Конечно, – Адам оглядел раскинувшуюся перед ним картину. – Похоже, дом такой большой, что я могу бродить в нем несколько дней и ни разу с вами не столкнуться.

Несмотря на бесконечные смены лошадей, путешествие прошло как нельзя лучше, и лишь однажды они застряли во время проливного дождя. На ночь они останавливались в приличных гостиницах, обычно снимая три комнаты: одну – для женщин, две другие – для мужчин. Во время пути у Адама оставалось много времени для размышлений. Даже слишком много.

Безусловно, он справится с лондонским обществом и его требованиями, хотя вероятность того, что кто-то хочет ему смерти, добавляла к его проблемам несколько больше волнения, чем хотелось бы. Никто и словом не обмолвился об угрозе, но Адам видел, что друзья всегда настороже. Мастерсон заранее сообщил о возвращении Эштона его управляющему и кузенам, а значит, будь преступник достаточно настойчив, он может проследить их путь. Еще и поэтому он не поехал с Марией в одной карете. Если в него станут стрелять, она, по крайней мере, будет в безопасности.

Однако это также означало, что они практически не виделись друг с другом. Ее отсутствие причиняло боль, как ноющий зуб. Он встречал Марию только за совместными обедами в общей комнате. Каким бы изматывающим не был день, Мария всегда оставалась спокойной, невозмутимой и никогда не жаловалась.

По правде говоря, Джулия Бенкрофт тоже оказалась прекрасной спутницей. Несмотря на то, что на всем протяжении их поездки она практически молчала, ее присутствие сглаживало ситуацию. Она нравилась всем, кроме Рендалла, который делался чопорным и холодным, стоило Джулии появиться в поле его зрения. Рендалл никогда не претендовал на место в карете женщин. А вот Мастерсон с Кирклендом всегда оставались приятными собеседниками, так что обеды всей компании проходили вполне мило и непринужденно.

После трапезы дамы удалялись в свою комнату. В результате Адам не оставался наедине с Марией с той последней поездки из Хартли-Мэнор в деревню. Конечно, столь огромный дом сулил им возможность некой личной жизни. Не то, чтобы он собирался наброситься на нее – на самом деле он до безумия желал этого, но все равно не сделал бы, – он был рад просто сидеть рядом с ней и вместе пить чай, держать ее руку. Ему ужасно хотелось расслабиться, чего он не мог себе позволить в присутствии кого-либо другого.

Ливрейный привратник – старик с пронзительным взглядом – вышел посмотреть на прибывших. Кучер торжественно объявил:

– Герцог Эштон и его друзья.

И хотя привратник уже должен был знать, что Адам остался жив, он все же внимательно всмотрелся в глубину кареты, чтобы удостовериться в личности Адама.

– Добро пожаловать домой, ваша светлость, – старик низко поклонился и открыл ворота.

Пока они ехали по широкой подъездной дорожке, Рендалл заметил:

– Вот мы и вернулись в мир суетливых слуг и строго соблюдаемых приличий.

– Жалуйся, если хочешь, – откликнулся Мастерсон. – Что же касается меня, то я буду счастлив сменить одежду с помощью моего камердинера. – Он посмотрел на свой зеленый сюртук и коричневые панталоны, выглядевшие довольно потрепанными. – Непременно прикажу Джонсу сжечь все, что на мне сейчас надето. Подобные путешествия заставляют ценить преимущества цивилизации.

– В таких путешествиях я вспоминаю наше отступление под Корунной[55], – сухо произнес Рендалл. – По сравнению с ним, поездку из Шотландии в Лондон можно считать всего лишь слегка утомительной. Хотя, надо признать, то, что я делил с вами комнаты, послужило мне своеобразным наказанием.

Адам и Киркленд рассмеялись, тем временем экипаж подъехал к широкому крыльцу. Навстречу им выбежал молодой слуга с напудренными волосами, чье лицо светилось от волнения. Когда он открыл дверцу кареты и опустил ступеньки, Адам сказал:

– Интересно, сколько людей решит поздравить меня с возращением.

– Много, – Рендалл поморщился. – Хотя никто не знает точного времени твоего прибытия, к полудню все общество уже будет в курсе твоего приезда, и как минимум половина из них пожелает увидеть тебя своими глазами.

– И это не считая слуг, что ждут тебя внутри, – добавил Киркленд.

Через секунду подъехала вторая карета, и лакей помог выйти Марии и Джулии. За ними появился Мастерсон. Адам протянул Марии руку:

– Готова войти в это логово льва?

Она улыбнулась ему глазами, подбадривая, после чего оперлась на его локоть.

– Ведите меня, ваша светлость.

С момента отъезда из Хартли они впервые коснулись друг друга. Эффект был... возбуждающим.

Несмотря на страх перед путешествием, сейчас Адам был готов окунуться в свою прежнюю жизнь. К нему пришла уверенность, что уж здесь-то воспоминания к нему вернутся.

Вся компания вошла в огромный, высотой в три этажа, холл. Он был заполнен слугами. Ни одним десятком слуг.

Стоило появиться Адаму с Марией, как их приветствовала волна приседающих женщин и кланяющихся мужчин. Куда бы Адам ни взглянул, везде его встречали светящиеся улыбки. Эти люди, которых он не мог вспомнить, действительно были рады видеть его живым. Среди женщин он заметил несколько симпатичных горничных и понадеялся, что был в достаточной мере джентльменом, чтобы не приставать к ним.

К нему подошли трое старших слуг. Безупречно одетая и уверенная в себе женщина средних лет, вероятно, была его домоправительницей. Слева от нее стоял столь же безупречно одетый дворецкий. Друзья Адама успели кое-что рассказать ему о руководящем персонале Эштон-Хауса, поэтому он понял, что перед ним находятся мистер и миссис Холмс. Странно кое-что помнить об управлении хозяйством, но ничего о своей жизни.

Третий слуга... отличался от всех остальных. Это был крепкий молодой человек с лицом, сплошь покрытым шрамами, которое могло принадлежать уличному боксеру. Рендалл тихо подсказал:

– Человек справа – Уорф, твой камердинер. Мне следовало рассказать тебе о нем побольше.

Слишком поздно. Все трое, подойдя к нему, поприветствовали стройным хором:

– Добро пожаловать домой, ваша светлость.

Адам подумал, а не репетировали ли они.

– Я рад, что вернулся, – ответил он. – Большинство моих друзей, надеюсь, вы знаете, кроме мисс Кларк и миссис Бенкрофт. Они остановятся у нас в Эштон-Хаусе. Позаботьтесь о них.

– Непременно, ваша светлость, – произнесла миссис Холмс и слегка задумалась. – Дамам подойдут голубые комнаты, соединенные общей гостиной. Вас это устроит?

– Конечно, – пробормотала Мария, а Джулия лишь кивнула. Лица обоих выражали полнейшее спокойствие, словно гостить у герцогов было для них обычным делом. Адам забавлялся, наблюдая эту сцену, но в то же время она неприятно напомнила ему, какой хорошей актрисой была Мария.

– Мистер Рендалл, ваши комнаты готовы, – экономка снова посмотрела на Адама. – Если вам будет удобно, обед подадут через час, у вас с гостями будет время освежиться.

Так как они завтракали только на рассвете, Адам успел сильно проголодаться и предполагал, что его друзья тоже. Мастерсон и Киркленд планировали отправиться по своим лондонским домам, но он, по меньшей мере, должен был отплатить им хотя бы обедом, раз появилась такая возможность.

– Прекрасно, миссис Холмс. Мастерсон, Киркленд, останетесь пообедать?

– С радостью проведу час в твоей библиотеке за стопкой газет и бокалом шерри, – ответил Киркленд. – Не двигаясь.

Мастерсон рассмеялся:

– Я с тобой.

Слуги незаметно рассеялись, гости Адама отправились по своим комнатам. Сам же Адам повернулся к своему камердинеру:

– Мне и самому стоит переодеться. Не проводите меня в мои комнаты?

– Конечно, сэр.

Пока что все шло хорошо. Следуя за Уорфом, Адам задумался, что же принесет ему этот день.

***

Мария оставила горничную распаковывать вещи и прошла в общую гостиную. Джулия уже сидела там, поручив другой горничной заниматься ее сундуком. Закрыв дверь, чтобы их не подслушали, Мария воскликнула:

– Ты когда-нибудь видела нечто подобное? Считается, что все герцоги богаты, но в сравнении с этим домом даже Карлтон-Хаус[56] меркнет!

– Карлтон-Хаус более величественен, но, как мне показалось, не выглядит так гостеприимно.

Джулия подошла к окну и посмотрела на раскинувшиеся перед ней сады.

Мария застыла.

– Ты была в Карлтон-Хаусе?

– Много лет назад. Но это не столь уж редкостная привилегия, – Джулия улыбнулась. – Любой аристократ, приглашенный Принцем Регентом, обслуживается там кучей слуг и прачек.

Мария сомневалась, что Джулия посетила королевскую резиденцию в качестве прачки, но вопросов задавать не стала.

– Мне не терпится осмотреть с тобой достопримечательности Лондона. Однако сначала я должна найти своего поверенного и нанести ему визит.

Джулия села в одно из кресел, обитых шелком.

– У нас обеих есть свои дела, но, думаю, мы обязательно найдем время на осмотр города.

Взглянув на застывшее лицо Джулии, Мария мягко произнесла:

– Судя по выражению твоего лица, дело у тебя довольно трудное. Я с удовольствием пойду с тобой, если это как-то поможет.

Джулия покачала головой, но заметно расслабилась.

– Тебе нет нужды сопровождать меня. Просто мне грустно, и это естественное проявление скорби. Я собираюсь навестить бабушку. Она стара и очень слаба, возможно, это последний раз, когда я ее увижу. Она прожила долгую и счастливую жизнь, и эта мысль уменьшает тоску от того, что ее скоро не станет. Но я очень хочу с ней встретиться. Если бы ты не убедила меня поехать в Лондон, я не смогла бы этого сделать. Спасибо тебе.

– Выгода была взаимной.

Мария села на изящный диван напротив Джулии и принялась разглядывать искусно выполненную лепнину и великолепные картины, развешанные на стенах. Как гостиная, так и ее спальня были самыми замечательными комнатами, в которых ей когда-либо приходилось останавливаться.

Увидев Эштон-Хаус, Мария поняла, насколько разделявшая ее и Адама пропасть огромна.

Просто непреодолима.

Когда Уорф открыл дверь в герцогские апартаменты, Адам спросил:

– Вам сказали, что из-за травмы головы я потерял память? – Дождавшись подтверждающего кивка, он продолжил: – Я мало что помню из своей прежней жизни. Включая и вас. – Глаза Адама лучились весельем. – А значит у вас появилась идеальная возможность заявить, что я обещал повысить вам жалование.

– Нет, сэр! – Уорф выглядел несколько удивленным, закрывая за ними дверь. Они вошли в просторную гостиную, имевшую несколько дверей. – У меня щедрое жалование.

Что ж, оказывается, его камердинер слишком честен, чтобы воспользоваться потерей памяти хозяина в своих интересах. Это характеризует его с лучшей стороны.

– Надеюсь, со временем мои воспоминания восстановятся, а пока я бы предпочел, чтобы слухи о моей болезни не слишком сильно распространялись. Конечно, полностью скрыть это невозможно, но чем меньше сплетен, тем лучше. Поскольку именно вы можете стать источником данной информации, мне бы хотелось надеяться на вашу осторожность.

Уорф казался еще более ошеломленным.

– Я никогда не обсуждал личную жизнь вашей светлости. И совершенно точно не собираюсь делать это сейчас.

Все лучше и лучше.

– Что-то вы не соответствуете обычному образу камердинера. Как вы ко мне попали? Расскажите о себе.

Уорф насторожился.

– Я родился в Ист-Энде[57]. Мой па был грузчиком; он умер, когда на него свалилась бочка с хересом. Моя ма была прачкой; после смерти отца содержать нас всех она не могла, поэтому мне пришлось поступить на военную службу, деньги от которой помогали маме заботиться о младших детях.