Он вдруг испугался, но не за себя, а за эту очаровательную девушку, которая помогла ему больше, чем это можно было выразить словами. Маркизу неожиданно пришло в голову, что Симоне может грозить опасность не от кайзера и его агентов, которые захватили Уотсона, а от этой женщины — графини, и причиной тому будет он.

«Чем быстрее мы уедем из Германии, тем лучше», — подумал Ирвин.

Сразу после ленча он поспешил к себе в комнату, чтобы переодеться и поговорить с Доркинсом. Как только камердинер вошел и закрыл за собой дверь, маркиз вопросительно посмотрел на него.

—Хорошие новости, милорд, — произнес слуга. Он говорил тихо, и маркиз тут же повел его к окну, туда же, где говорил с Симоной прошлой ночью.

—Ты связался с камердинером кайзера? — тихо спросил маркиз.

— Я видел Франца, милорд, — ответил Доркинс, — и он был рад видеть меня. Мы встречаемся с ним сегодня днем.

Маркиз облегченно вздохнул.

— Молодец, Доркинс!

— Он придет сюда, — продолжил Доркинс. — Я думаю, будет разумно сначала отвести его в пивную, если, конечно, у них тут есть пивные.

— Ты можешь повести его в любой трактир. Но выбирай такой, где вас не узнают и не станут за вами следить.

—Я все время помню об этом, милорд. Но пока никто не обращает на меня особого внимания.

— Слава богу! Но думаю, мы ведь можем и не заметить, что за нами следят.

— Я надеюсь, милорд, что Франц сдержит свое обещание и покажет то оружие, о котором толковал в Каусе.

— Если тебе удастся увидеть это здание, хотя бы снаружи, и запомнить, где оно находится, это уже будет большой удачей, — сказал маркиз. — На данный момент у меня нет четкого плана, как мы будем спасать Уотсона. Но нам очень повезло уже в том, что мы знаем, где его содержат. Это сэкономит нам время и силы.

— Согласен с вами, милорд, — ответил Доркинс. — И если удастся попасть внутрь Панзер-Хауса, я как-нибудь узнаю, где его содержат.

— Будь очень осторожен, — предупредил маркиз, — они начеку. Кайзер прямо спросил меня, слышал ли я об этой пушке.

—А что вы ему ответили?

— Я, естественно, ответил, что ничего об этом не знаю. Но он мне не поверил.

Доркинс вздохнул.

— Они уже слишком много знают, — проворчал он. — И это меня беспокоит. Я хочу выяснить, кто им донес.

Маркиз пожал плечами.

— Это мог быть кто угодно. Я всегда считал, что могу доверять своим слугам, но их могли подслушать. Или в беседе с незнакомцами кто-то мог проговориться.

Маркиз закончил переодеваться.

— Делай, что можешь, и не жалей денег на угощение своего друга Франца.

— Не думаю, что он пробовал что-нибудь лучше пива. Он рассказывал, как относятся к слугам во дворце.

Маркиз из разных источников слышал, что во дворце Нейс слуги-поденщики должны приносить еду с собой. Многие их них приезжали издалека, но им не предоставлялись ни еда, ни напитки.

Один государственный чиновник, который останавливался во дворце, рассказал ужасную историю. Он видел, как около сорока голодных женщин и девушек толпились на черном крыльце дворца, который кайзер хвастливо называет «самым величественным двором в Европе».

—Я с трудом верил собственным глазам, — с презрением рассказывал чиновник. — Большинство их них жевали черный хлеб, на который было тонко намазано свиное сало, и запивали все это холодным мутным варевом из цикория.

—Я не могу в это поверить! — удивлялся маркиз. — Не может же кайзер быть настолько жадным!

— Может, — уверял его собеседник, — и моя жена говорила, что женщины в такой холод были одеты в линялые хлопковые платья и маленькие шали, которые едва прикрывали голову и грудь.

Маркиз тогда усомнился в правдивости этой информации.

— Швейцары и лакеи императора, — продолжал рассказчик, — носят ливреи, шитые серебром и золотом. Дело в том, что мужчин нанимают сроком на год, а женщин — только на месяц и лишь тогда, когда весь императорский двор собирается во дворце Нейс.

— Странно, что об этом не писали газеты, — заметил маркиз.

— Об этом много говорили, но денег, выделяемых на содержание королевской семьи, хватает только на свиту Их Величеств и их гостей. Мне даже рассказывали, — со смехом добавил чиновник, — что когда кайзеру неожиданно приходит в голову мысль пригласить гостей, слугам приказывают чаще менять блюда, потому что порций на всех не хватает. А порой некоторых гостей, будто невзначай, и вовсе обходят.

Маркизу и теперь не верилось, что за дверями этого роскошного дворца может скрываться такая мелочность и скупость.

Казалось невероятным, что кайзер мог допустить, чтобы женщины, прислуживающие во дворце, страдали от голода или питались чем попало на черных лестницах, где свистели холодные сквозняки.

Маркизу казалось, что такое положение вещей лишний раз характеризует кайзера как человека безжалостного и расчетливого, стремящегося любыми способами добиться превосходства над Британией, против которой он уже ведет тайную войну.

Маркиз не без сожаления сознавал, что помимо своей воли он вовлек эту очаровательную юную девушку Симону в свои планы, ведь если пострадает он, то неминуемо пострадает и она. Но теперь уже слишком поздно было выводить ее из игры.

—Я обязан защитить ее, — сказал себе маркиз, — и единственный пока способ — это держать ее подальше от себя, чтобы уберечь от физического или морального насилия.

И все же, спускаясь по ступеням к ожидавшей его графине, маркиз был полон дурных предчувствий.

Глава 6

- Что вы намерены делать сегодня днем? — спросил барон, когда маркиз вошел в гостиную.

— Мне нужно ненадолго заехать в британское посольство, иначе у меня могут возникнуть неприятности с послом. А после этого, я думаю, Зивана не откажется показать мне красоты Берлина? — спросил он, заметив, как при этих словах глаза графини загорелись интересом. Она наклонилась над столом и накрыла его руку своей.

—Я буду просто счастлива сделать это, — выдохнула она. — Вас ждут удивительные сюрпризы, — произнесла она таким обольстительным тоном, что всем, кто ее слышал, был понятен скрытый смысл этой фразы.

—Я велю подать для вас карету, — сообщил барон. — Надеюсь, что это маленькое путешествие по достопримечательностям нашего города будет приятно для вас обоих.

— С нетерпением жду этой поездки, — сказал маркиз, улыбнувшись графине.

Когда они вышли, Симона расстроилась. Конечно, маркиз понимает, что графиня опасна, но почему-то он намеренно отправляется с ней на прогулку по городу. И говорит он с ней таким проникновенным тоном, будто уже поддался ее чарам. Симона пыталась убедить себя, что не имеет права указывать маркизу, как поступать, но все же она очень беспокоилась, сможет ли он устоять перед коварством женщины, сумевшей выведать секреты у стольких мужчин?

Каролина, будучи не в курсе плетущихся здесь интриг, беззаботно спросила:

—А что мы будем делать сегодня днем, Симона?

—Я что-то устала после поездки во дворец, — ответила подруга.

— Тогда я знаю, что мы сделаем! Я покажу тебе несколько интересных книг — уверена, они тебе понравятся, и мы просто посидим в саду.

Симона согласилась, и они направились в сад, где под деревьями стояли удобные кресла.

Но Симоне трудно было сосредоточиться на книгах, которые показывала ей Каролина, хотя именно этими вопросами она интересовалась в пансионе во Флоренции. И тогда они стали говорить о своем будущем.

— Я собираюсь как можно скорее выйти замуж, — сказала Каролина. — В Германии не принято долго оставаться в «старых девах», как говорят у вас в Англии.

— Ну, тебе это не грозит, — улыбнулась Симона. — Но, наверное, сначала нужно влюбиться.

— Папа говорит, что любовь приходит после свадьбы. Он намерен выдать меня за кого-нибудь столь же влиятельного и богатого, как он сам. И уже говорил с несколькими своими друзьями, у которых сыновья подходящего возраста.

Симона подумала, что, наверное, нет ничего страшнее такого заранее оговоренного брака. Она, конечно, не сказала об этом Каролине, но ей самой хотелось бы выйти замуж по любви.

Фантазируя о своем избраннике, она думала не о его богатстве и родословной, а видела рядом мужчину высокого и сильного, способного защитить ее, и при этом, конечно же, умного.

«Может, поэтому мне так нравится находиться в обществе маркиза. Он такой умный! С ним интересно даже теперь, когда он находится в столь сложной ситуации».

Но для себя Симона решила, что должна быть благоразумной, что ей не следует влюбляться в маркиза, тем более, что он не собирается жениться, — он только разобьет ей сердце.

«Вот вернусь в Англию, — думала она, — мама станет вывозить меня в свет, начнется сезон балов, и там я обязательно встречу какого-нибудь замечательного человека».

Но где-то в глубине души она уже понимала, что вряд ли кто-то сможет сравниться с таким красивым, умным, интересным человеком, как маркиз.

Девушку смущали подобные мысли, она гнала их от себя, но при этом считала минуты до возвращения маркиза и графини.

Они вернулись под вечер, когда пришла пора переодеваться к обеду.

От Симоны не ускользнуло, что графиня очень довольна собой и, рассказывая баронессе, где они побывали и что видели, то и дело прикасается к маркизу, заглядывая ему в глаза, что выглядело, по мнению девушки, довольно вульгарно. Маркиз же, казалось, только поощрял эту женщину.

Поднимаясь с Каролиной в свои комнаты, чтобы переодеться к обеду, Симона ощущала, будто на сердце у нее лежит тяжелый камень. Ей вдруг очень захотелось уехать домой, к своим родителям, чтобы вернуться к светлым и радостным ощущениям жизни.

«Если маркиз не уедет в ближайшие несколько дней, — думала девушка, переодеваясь, — я скажу, что мне нужно возвращаться домой, потому что у мамы возникло для меня какое-то неотложное дело. Я не могу оставаться здесь и смотреть, как его очаровывает и губит эта ужасная женщина».

На этот вечер хозяева не запланировали ничего особенного, и графиня флиртовала с маркизом в течение всего обеда и после него, когда все перешли в гостиную.

Симона почувствовала, что больше не может этого вынести, и собралась отправиться спать, как вдруг маркиз стал чихать. Он чихал и чихал, кашлял и опять чихал, пока на глазах у него не выступили слезы. Потом он поднялся.

— Прошу меня простить. Это... сенная лихорадка. В это время года я часто... страдаю приступами... этой болезни... — произносил он отрывисто, чихая между словами. — Я, пожалуй, пойду лягу в постель.

— Может, я могу чем-то помочь? — с готовностью предложил барон. — Может, послать за доктором?

— Мой камердинер... знает, как справляться... с такими приступами, — снова принялся чихать маркиз. — Утром мне станет... лучше. А через сутки... это совсем пройдет.

— Мне очень жаль, — сочувственно произнесла баронесса. — Нам бы хотелось хоть как-то помочь вам!

— Понимаете, мне станет легче, если я лягу, — проговорил маркиз, тяжело дыша и направляясь к двери.

Барон пошел следом, чтобы проводить гостя в его комнату.

Симона заметила выражение растерянности и разочарования на лице графини. Видимо, она поняла, что не увидит маркиза до конца вечера.

—Ах, если бы я могла для него что-нибудь сделать, — сказала Симона, поднимаясь в свою комнату вместе с Каролиной.

— Такое часто случается в эту пору, — ответила Каролина. — Когда цветут деревья и кустарники, в воздухе накапливается слишком много пыльцы.

— Что ж, по крайней мере, мы с тобой ляжем спать пораньше. Наверное, ты тоже устала после вчерашних танцев? — спросила Симона.

— Отдохнуть уж точно не успела, — вздохнула Каролина. — Спокойной ночи, дорогая! Крепкого тебе сна!

Подруги разошлись по комнатам.

Симона разделась и забралась в постель, но спать ей совершенно не хотелось. Она беспокоилась о маркизе. Девушка надеялась, что он не сильно страдает. Во всяком случае, ему не придется терпеть назойливое внимание графини, — успокаивала она себя.

Было слышно, как поднимаются в свои комнаты барон с баронессой и графиня. Они пожелали друг другу спокойной ночи. Затем девушка услышала, как закрылась дверь в комнату графини.

Если бы у Симоны хватило смелости, она бы пошла сейчас к маркизу и спросила, не может ли она чем-нибудь помочь ему, но она знала, что делать этого нельзя. Если в его комнате находится камердинер, он будет шокирован и может рассказать об этом слугам.

«Я просто буду молиться, — решила она, — чтобы он поскорее выздоровел».

Вскоре Симона уснула. Ей снилось, что они с маркизом отъезжают от дворца Нейс и карета мчится так быстро, будто запряжена не парой лошадей, а по меньшей мере четверкой.