Вари Макфарлейн - Любовь как сон

– Аурелиана, я же сказала – в половине первого!

– Прости, в метро что-то ремонтировали, – бесстрастно соврала Анна.

– А я не слышала, – сказала Эгги, появляясь в коридоре с граненым бокалом. Вся посуда в родительском доме была родом из семидесятых.

– Потому что тебя вез Крис. Привет, Крис!

– Здорово! – отозвался тот из гостиной.

– Или потому что ты врушка – мокрая подушка. Мы с мамой думаем, как рассадить гостей. Хочешь присоединиться?

– Сначала я выпью, – ответила Анна и направилась на кухню.

В доме чудесно пахло – жареной свининой и розмарином. Обычно готовила мать, но за воскресные ланчи отвечал отец. Полный итальянский набор: закуски, первое, второе, салат, сыр, граппа. После ланча Крис всегда говорил, что печень у него превратилась в паштет.

– Привет, папа, – сказала Анна отцу, который резал латук для салата.

– La mia adorata figlia maggiore![1] – воскликнул он, целуя дочь в щеку. – Вино на столике. – Анна налила себе добрых полпинты. – Как прошла встреча?

Отец невероятно гордился Анной. В отличие от матери, его интересовали все подробности.

– Неплохо, – ответила Анна, прислонившись к холодильнику, и подумала: если бы не чертов Джеймс Фрейзер, она бы уже болтала не умолкая. Анна ощутила неприятную тяжесть в животе. – Процесс идет…

– Интересно будет посмотреть, что получится.

Из-за стенки слышался восторженный мамин смех и басовитый голос Криса, травившего анекдоты. Анна подумала: это, наверное, единственный шанс поговорить с папой наедине. Прикрыв кухонную дверь, она негромко спросила, кивнув в сторону гостиной:

– Папа, им хватает денег?

Отец поправил висевшее на плече полотенце и принялся крошить морковь в салат.

– Я сказал Крису, чтобы обращался, если будет надо. Он говорит, у них все в порядке.

Наверное, тут и следовало успокоиться, но Анна не могла. Ее родители жили на отцовскую пенсию и мамино наследство. Этого хватало, но отнюдь не с избытком. И организацией свадьбы ведал не Крис.

– Эгги выбрала платье, которое стоит четыре тысячи, – сказала Анна.

Она ожидала, что отец встревожится, но тот пожал плечами.

– Ты же знаешь свою сестру, она любит… – нечасто его подводило знание языка, после сорока лет, проведенных в Англии, – …любит все такое, трам-пам-пам. – Отец поддернул воображаемую пышную юбку, сложил губы сердечком и сделал несколько па, держа в руке картофелечистку.

– Ох, ладно, забудь…

– Твоя сестра узнает цену деньгам, когда в течение года будет расплачиваться за покупки. Ты ведь знаешь Эгги, она не станет слушать. Пусть сама поймет.

– Да, наверное.

Анна отхлебнула вина и подумала, что сделала все возможное. Жаль, что ей недоставало отцовского оптимизма.

– Помощь нужна?

– Нет, спасибо.

Он протянул дочери миску с салатом.

– Поставь на стол и поздоровайся. Они там хотят поговорить с тобой о свадьбе.

– Быть того не может! А я думала, Эгги никогда не решится, – ответила Анна с веселой гримасой, и отец улыбнулся.

Когда сестра вошла в гостиную, Эгги спросила:

– Я могу быть твердо уверена, что ты придешь одна?

– Да, – ответила Анна, вздохнув. – Хотя позволь тебе напомнить, что умираем мы все в одиночестве.

Крис сидел на кушетке с пивом. Эгги с матерью склонялись над листами бумаги, разбросанными по ковру. Листы были покрыты кружочками, нарисованными при помощи днища бокала. Анна, продолжая потягивать вино, обратила внимание на некоторые надписи. «ТЕТЯ БЕВ. НИ ЗА ЧТО НЕ САЖАТЬ РЯДОМ С ПАПОЙ И ДЯДЕЙ МАРТИНОМ!!!»

– Тетю Бев с кем ни посади, результат будет один.

– Посмотри, какие таблички они хотят поставить на столы, сестренка, – сказал Крис, подмигнув.

Анна заправила волосы за уши и стала читать вслух:

– Гавана. Мансанилья. Санта-Клара.

– Кубинская тема, потому что мы обручились на Кубе, – объяснила Эгги, подняв голову.

Анна с удивлением взглянула на Криса.

– Читай дальше, – велел он.

– Эгги! Гуантанамо?!

Крис расхохотался. Он, конечно, ничего не сказал Эгги, чтобы самому повеселиться.

– Это кубинский город.

– Да, который неизбежно ассоциируется с ужасной американской военной тюрьмой!

– Но Куба-то не виновата, – парировала Эгги. – Разве обязательно думать только о политике?

Она с раздражением вычеркнула Гуантанамо. Мама утешительно погладила ее по спине.

– Пойдем ва-банк. Пусть будет тема «Знаменитые тюрьмы», – предложил Крис. – Абу-Грейб, Барлинни, Бродмур.

– И Алькатрас специально для тетушки Бев, подальше, – сказала Анна.

– Должны же быть еще кубинские названия… – Эгги принялась возиться с телефоном. – А чем знаменит залив Кочинос?[2]

Энтузиазм Эгги не утихал, пока они ели холодное мясо, оливки, брускетту, равиоли с грибами, свинину с жареным картофелем, салат. Он всерьез грозил испортить десерт. Анна и не знала, что свадьба предполагает столько спорных вопросов. Или что список подарков может включать такие бессмысленные вещи, как серебряные ложечки для сыра. Никто и никогда еще в доме Алесси не произносил фразу: «У тебя случайно нет специальной ложечки для рокфора?»

– Зачем мне галстук-бабочка? Я не ношу смокинг, – заявил отец.

– Но это же так элегантно и шикарно. Иначе все припрутся в чем хотят, – сказала Эгги.

– Только представьте, какой ужас: люди носят что хотят, – заметила Анна. – Мои коллеги как-то брали смокинги напрокат для какого-то мероприятия в Королевском обществе и жаловались потом, что от них воняло козлом.

– Мы купим смокинг! – воскликнула Джуди и добавила, обернувшись к мужу: – Тебе все равно нужен новый костюм.

– И когда я надену его в следующий раз? – ворчливо поинтересовался тот.

– На свадьбу Анны, – ответила Эгги.

– Когда я выйду замуж, уже никто не будет нуждаться в одежде. Люди будут лежать, обнаженные и безволосые, в саркофагах с соленой водой и присутствовать на мероприятиях виртуально.

– Просто перестань умничать с мужчинами и веди себя естественно, – посоветовала мама, к большому удовольствию присутствующих.

– Не умничать и при этом вести себя естественно… – повторил Крис, разрезая кусок сыра.

– Моя дочь – самая умная женщина в Лондоне, – сказал отец, поднимая бокал.

– Да, но мужчины таких не любят, они хотят расслабиться, – заметила Джуди.

Анна вздохнула:

– У тебя слишком маленький опыт, мама.

Разговаривая с матерью, она иногда думала, что борцы за права женщин старались зря.

– Ну, если с едой покончено, у нас есть сюрприз, – сказала Эгги. – Мы с Крисом сами сочинили торжественную клятву. И хотим ее опробовать. Эксклюзивный показ перед большой премьерой.

Анна со стуком поставила бокал на стол.

– А я думала, эти слова впервые нужно произносить в Тот Самый День.

– Я не желаю полагаться на удачу! А вдруг Крис написал какую-нибудь ерунду?

– В счастье и несчастье, в радости и горе… – произнесла Анна.

Поздно. Эгги уже доставала блокнот из сумочки. Анна застонала.

– Крис, не позволяй моей сумасшедшей сестре командовать. Ты вовсе не обязан репетировать.

– Издеваешься? Я до часу ночи писал торжественную клятву по приказу Эгги. И вы ее выслушаете! – заявил Крис.

– Так, я первая, – сказала Эгги.

Анна обвела взглядом сидевших за столом. Мама была счастлива и заинтригована, отец спокоен. Анне захотелось, чтобы пол, покрытый фисташковым ковром, разверзся и поглотил ее. Отчего-то, несмотря на очевидное внешнее сходство с сестрой, она чувствовала себя приемышем в семье.

– Кристофер! Когда мы с тобой познакомились, мне было страшно, я цепенела от ужаса…

Анна расхохоталась.

– Это же строчка из песни «Я буду жить»!

– Мама, скажи ей! – воскликнула Эгги, топая ногами.

– Аурелиана, необязательно высмеивать все на свете, – строго произнесла мать.

Пообижавшись, поерзав и откашлявшись, Эгги вновь принялась читать.

– …я боялась открыть свое сердце чувствам. Но ты объяснил мне, что такое любовь. Ты заглядываешь внутрь…

– Ха-ха-ха! – Анна залилась вновь, и в комнате начался хаос: мать бранила ее, Эгги кричала, Крис и папа украдкой смеялись.

– Куда-куда он заглядывает? – уточнила Анна. – Не забывай, на свадьбе будут присутствовать дети!

– Мама, ну скажи ей! – возмущенно потребовала сестра.

– Аурелиана, еще одно слово – и я выставлю тебя из гостиной.

– Пожалуйста, пожалуйста, выставь!

Эгги вновь собралась с духом.

– Ты мой герой, мой принц, моя половинка. Я обещаю готовить тебе твой любимый кальцоне с колбасой и не ворчать насчет спортивного канала, тем более что он входит в ежемесячный пакет каналов, который мы выбирали вместе… – Она взглянула на остальных. – Что? На сайте было сказано, что нужно писать конкретные обещания! – Анна поднесла салфетку к губам, подавляя смех. – Если ты заболеешь, я обещаю стричь тебе ногти на ногах…

– Что? – спросила Анна, бросая салфетку. – С каких пор больные перестали сами стричь себе ногти?

– Помнишь, как Крис сломал ногу и ему наложили гипс? Когти у него отросли как у гоблина.

– Я бы не стала включать ногти в свадебные обеты. Это неромантично.

– А фетишистам нравится, – ввернул Крис. – Набери в «Гугле» фамилию любой актрисы, и там обязательно будет что-нибудь про ногти. Есть же извращенцы.

– Ты часто ищешь в «Гугле» актрис, да? – спросила Анна, и он швырнул в нее хлебным катышком.

– Мама! Теперь Анна начала про чьи-то там ногти! – пожаловалась Эгги.

– Аурелиана, замолчи! – приказала Джуди машинально.

Эгги вновь уткнулась в блокнот.

– Я обещаю уважать тебя, почитать, повиноваться тебе…

– Вот это уже ближе к делу, – заметил Крис и забарабанил пальцами по столу.

– Повиноваться?! – воскликнула Анна. – Мы что, живем в девятнадцатом веке?

– Сколько шансов, что твоя сестра будет повиноваться? – спросил Оливьеро, и Анна признала, что отец прав.

– Отныне и вовеки моя любовь нерушима. Ты моя вторая половинка, мой медвежонок, самый дорогой на свете человек…

Эгги с блестящими глазами обвела взглядом родственников.

– Агата!.. – воскликнула мать, вытирая глаза.

Анна переглянулась с отцом и улыбнулась.

– Ну, Крис, теперь ты, – пискнула Эгги, обхватывая плечи руками.

Тот вытер рот салфеткой и достал из кармана листок.

– Агата. Ты сегодня прекрасна, как мечта… – Он прервался. – В смысле, не сегодня, конечно. Это я скажу на свадьбе.

Эгги закатила глаза. Анна захлопала в ладоши.

– Когда я сделал тебе предложение, то не знал, согласишься ли ты. Конечно, ты могла найти кого-нибудь получше. Но я очень рад, что ты сказала «да». И теперь мы вместе.

Тишина. Крис свернул листок.

– Что, и все? – закричала Эгги.

Он явно смутился.

– Ну да.

– «Спасибо, Эгги, очень мило с твоей стороны!»

Анне не верилось, что сначала она не хотела слушать чтение клятв. Она давно так не веселилась.

– Я могу еще что-нибудь добавить, – обиженно произнес Крис.

– Да уж пожалуйста.

– Эгги, это личная клятва. Личная. Твой принц и медвежонок должен сам решить, что сказать, – заметила Анна.

– Да, и пусть он скажет что-нибудь личное! – потребовала Эгги.

Как только убрали со стола, Крис предложил подвезти Анну. Они с Эгги жили в Тоттенхэме и часто подвозили ее до дома.

Анна решила, что это отличная возможность, и достала с родительского чердака неразорвавшуюся бомбу – коробку со школьными дневниками. После встречи выпускников Анна подумала, что пора прибраться. Она всегда боялась, что кто-нибудь их прочтет. Настало время избавиться от старого хлама раз и навсегда. Анна не собиралась когда-либо перечитывать свои дневники. Сомневалась, что выдержит. Конец она и так знала.

Пока они загружали коробку и массивный пакет с разным барахлом в багажник, Анна решила сказать пару слов Крису:

– Не позволяй Эгги слишком давить. Ты – тоже важное действующее лицо на свадьбе. И ты написал отличную клятву.

– Да это не то. Я ее разыграл, – сказал Крис и подмигнул. – Я не собирался читать свою клятву при всех. Пусть будет сюрприз.

Анна рассмеялась.

Она подумала: Эгги тратила на подготовку свадьбы массу времени, денег и сил, тогда как главное у нее уже было. Крис. Анна надеялась, что сестра не променяет чистое золото любви на серебряные ложечки для сыра.

Джеймс довольно легко нашел нужную аудиторию на плане колледжа и шагнул в пустой лекционный зал с неприятным предчувствием, которого не испытывал со времен защиты дипломного проекта, когда впереди маячили экзамены. Он изучал психологию в Оксфорде, но толку от нее в жизни было – как от Лютера на собачьих боях.

Анна, сидевшая в первом ряду, махнула рукой в знак приветствия. Она не улыбнулась. Джеймс кивнул, чуть-чуть приподняв уголки губ, – всё лучше, чем ничего. Он переложил сумку из руки в руку и ощутил в животе свинцовую тяжесть при мысли о том, что ему предстояло провести час с этой женщиной. Господи, отчего некоторые люди притаскивают на работу свое дурное настроение? Ведь он не виноват, если она поругалась с парнем, или у нее проблемы с начальством, или она не может выплатить кредит за новую кухню. Почему нельзя просто вести себя вежливо?