Вари Макфарлейн - Любовь как сон

Погоня была долгая и медленная, точь-в-точь гонки зайца и черепахи, но Аурелиана наконец настигла Анну, и они слились в безнадежном отчаянии.

Включилась музыка. «Ты любишь веселиться».

– Во всех журналах очень рекомендуют рицин, – сказал Лоренс, изучая меню, пока они, попивая пахнущий табаком коктейль, сидели в баре ресторана «Хоксмур».

– Рицин? Это же яд.

Лоренс снова заглянул в меню.

– Я имел в виду пуцин. Это канадское блюдо. Картошка с творогом и молочной подливкой. Что-то вроде дефрагментированного сыра.

Джеймс засомневался. Он предпочел ребрышки, к которым подали серебряную соусницу с подливкой. А у Лоренса вся тарелка была в какой-то коричневой жиже.

– Видимо, по китайскому календарю год подливки, – заметил Джеймс. – Тебе не кажется, что мы едим как в самой обычной закусочной, только с шиком и подороже?

– М-м-м, – отозвался Лоренс с набитым ртом. – Неплохо. Кстати, стены здесь сделаны из списанных лифтовых дверей из Юнилевер-Хаус. Арк-деко на службе обществу.

Он вытер губы салфеткой и проводил взглядом женщину, которая шла мимо, покачивая бедрами.

– Мне нравится здешний интерьер.

– Творог и молочная подливка… – повторил Джеймс.

Лоренс по-прежнему старательно не смотрел на него.

– Похоже на строчку из детского стишка. «Мопси-лапочка села на лавочку, чтобы съесть творожок…»

Приятель повернулся к нему.

– «Тут пришел паучок». Хотел бы я быть на месте паучка, который сидит рядом вон с той телочкой.

– Оставь ее в покое на лавочке.

– Вместе с творожком?

– И выпей брому.

Джеймс сделал глубокий вдох и приготовился бросить бомбу. Он почти ни о чем другом не думал в тот вечер и очень хотел, чтобы кто-нибудь сказал ему, что не надо чувствовать себя виноватым.

– Отвлекись на секунду. Я кое-что расскажу про Анну. У тебя сейчас мозг треснет.

– Лучше бы у нее треснул лифчик. Погоди-ка. Вы что, переспали? – спросил Лоренс. Вид у него был расстроенный, даже злой.

– Нет. А что? Тебе не все равно?

– Нет, не все равно. Она моя, я первый ее увидел. Руки прочь!

– А чувства Анны в этой гипотетической гонке ты совсем не принимаешь в расчет? Что-то я не припомню, чтобы она прыгала от восторга, увидев тебя.

– И ты ей тоже не особенно сдался, поэтому единственный способ добиться цели – действовать хитро и тонко. Если ты это сделал, значит, погрешил против мужского кодекса чести.

Джеймс искоса взглянул на приятеля.

– Ладно. Рад, что мы договорились. И вообще, ты сейчас поймешь, что она никогда не увлечется ни одним из нас. Помнишь ту девочку-итальянку в школе, Аурелиану?

Лоренс наморщил лоб.

– Э… нет.

– Толстая. Длинные кучерявые черные волосы. Страшная, как я не знаю что. Ее забросали конфетами на выпускном. Мы предложили ей нарядиться оперной певицей, помнишь? А ты придумал финал с конфетами.

– А! «Итальянский галеон». Ну, сейчас, наверное, у нее четверо толстых детей, цветастый халат и шлепанцы. Сам знаешь, во что превращаются европейские женщины, когда перестают следить за собой. Бр-р-р.

– Это Анна.

– В смысле?..

– Анна и есть Аурелиана. Один и тот же человек. После школы она сменила имя. Аурелиана Алесси. Что-то такое меня смутило, когда я услышал «Анна Алесси», только никак не мог понять, в чем дело…

Лоренс отложил нож и вилку.

– Ну, чувак, вали из города.

– Я серьезно, – сказал Джеймс, сделав глоток коктейля.

– Какого…

– С ума сойти, да?

Джеймс задумался, встречал ли он когда-либо до сих пор сестру Анны, но тщетно. Он совсем не помнил Эгги. Младшие школьники всегда казались старшим аморфной безликой массой.

– Да быть не может. Ты меня разыгрываешь?

– Нет! Потому-то она и пришла на встречу выпускников. Ты только подумай! Недаром мы сразу заподозрили, что она вряд ли забрела туда по ошибке. Представляешь, мы не поняли, кто она такая! Неудивительно, что она разозлилась.

Совсем неудивительно. Чем дольше Джеймс размышлял, как он выглядел с точки зрения Анны, тем неприятнее ему становилось. Они по неведению флиртовали с женщиной, которую некогда жестоко обидели, и Лоренс пытался с ней переспать. Повезло еще, что никто из них не получил бутылкой по голове. Анна постепенно оставила школьные горести в прошлом и вела себя вполне дружелюбно. А он смог бы поступить так же?

Лоренс заржал.

– Вот это мы дали маху! Хотя, собственно, мы не виноваты. «Похудей за три этапа» редко дает такие результаты. Поверить не могу, что девочка на два балла превратилась в твердую восьмерку. Или даже девятку. Впору снять документальный фильм: «Чудесное превращение».

– Господи, Лоз, прояви хоть каплю человечности.

– Перестань, ты же знаешь, что я шучу.

Ненадолго воцарилась тишина.

– Она случайно забыла убрать школьную фотографию, – продолжал Джеймс. – И набросилась на меня, как фурия. Я даже перепугался. И сказал, что она первая начала врать.

Его оправдание, произнесенное вслух, звучало адски глупо. Джеймс заговорил как Лоренс, и это был явный признак низости. Да, Анна скрыла, кто она такая. Но, если подумать, разве он не поступил бы точно так же? Кому хочется, чтобы о нем вспоминали как о школьном изгое, если есть возможность оставить прошлое за кормой?

Аурелиана принадлежала к числу безобразных чудаков, которые есть в каждой школе. Она была просто идеальной мишенью для травли, не хватало только записки от мамы с официальным разрешением. Если кого-то застигали за разговором с Аурелианой, того самого избегали, как зачумленного. Вот что она представляла собой. Поставить ее рядом с нынешней Анной Джеймс не мог чисто физически. Но если взять характер… да, он понимал. У Анны была язвительная манера аутсайдера.

Значит, вот как.

Анна не имела никакого права грубить, когда ее разоблачили. «Грубить? А каким словом ты назовешь свою школьную выходку?» – поинтересовался внутренний голос.

Господи, ну зачем он обозвал Анну психопаткой? Конечно, он оборонялся инстинктивно. Это все равно что заслонить рукой лицо от удара. Психопатка. Раньше Джеймс никогда не обзывал женщин. Как будто шестнадцатилетний мальчишка ожил в нем и овладел его душой, точно злой демон.

– Погоди, а как ты вообще оказался у нее дома? – быстро спросил Лоренс.

– Мы собирались посмотреть фильм про выставку.

– Я серьезно, Джимми, – заметил Лоренс, отправляя в рот очередную порцию картошки с молочной подливкой. – У меня на эту женщину большие планы.

– Минуту назад ты не поставил ей десять баллов!

– Да, но я поставил твердые восемь. Не лезь. Представь, что Анну обнесли желтой полицейской ленточкой. Детектив Лоренс будет снимать отпечатки пальцев.

Джеймс нахмурился. Лозу искренне нравилась Анна? Насколько ему вообще кто-нибудь мог искренне нравиться? Им перевалило за тридцать, и у Лоренса никогда не было стабильных отношений. Возможно, он наконец решил, что нуждается в постоянной и достаточно респектабельной подруге, чтобы выглядеть убедительнее. «Моя девушка имеет ученую степень, и она итальянка». Да, Лоренсу наверняка хотелось иметь лишний повод для хвастовства.

– Анна не в твоем духе, – резко заметил Джеймс. – На работе она носит балетки. И она небогата.

– Пф-ф! Ради нее я готов изменить своим принципам. Анна способна заинтриговать мужчину. Я охотно рискну ради умной женщины. Может быть, я влюбился!

– Для этого нужно иметь сердце, – сказал Джеймс, мрачно гоняя ножом кусочек хлеба и думая, что все пошло не так, как он рассчитывал. Он хотел привлечь Лоренса на свою сторону. Правда, Джеймс сомневался, что группе поддержки следует находиться именно на его стороне… и Лоз, как всегда, играл только за себя.

– Слушай, друг, если бывшая толстуха похудела – это же отличные новости.

– С какой стати? Мне теперь не верится, что я был таким хамом. Мы вели себя как полные придурки, и она с нами даже говорить не станет.

– Ну-ну. Вот почему я не сойду с трассы. Проиграно сражение, но не война. У меня появился отличный повод попробовать еще разок. Я позвоню, чтобы извиниться. Самоуважение у нее наверняка ниже плинтуса. И тогда сердобольный Лоренс сыграет роль жилетки, в которую можно выплакаться. Или боксерской груши, если угодно. И не пытайся украсть мою идею. Возможно, я даже скажу Анне, что шуточка на выпускном была твоей задумкой, а я тебя всячески отговаривал. Ты не против?

– Только посмей!

– Ага, попался! Значит, ты все-таки хочешь с ней переспать. Я так и знал.

– Нет, не хочу, и, вероятно, мы больше никогда не увидимся, но я стыжусь того, что мы сделали в школе, и не желаю, чтобы ты еще сильнее расстраивал Анну.

Лоренс пожал плечами:

– Дети есть дети. Столько лет прошло, что можно сказать, ничего и не было.

– Лоз, она плакала. Мы довели ее до слез.

– Я не прочь сделать это еще разок.

Джеймс отложил салфетку и сдался. С тем же успехом он мог разговаривать с дверью. Лоренс отправился в туалет, а Джеймс сидел, крутя в руках телефон и раздумывая, что сказать или сделать, чтобы поправить положение. Он унизил Анну, выдав ее Лоренсу.

Джеймс чувствовал себя отвратительно.

И Лоренс собирался использовать эти сведения, чтобы предпринять вторую попытку. Джеймс хотел остановить его, но не знал как. А вдруг Анна настолько расстроена и выбита из колеи, что наконец поддастся Лоренсу? И на совести Джеймса будет лишнее бремя?

А вдруг он косвенным образом был ответствен за все, о чем беспокоился? При мысли о том, что Лоренс и Анна могут вступить в связь, Джеймс внутренне содрогнулся. Он представил себе их обнаженные тела – как они сплетаются и извиваются, как Лоренс запускает пальцы в ее распущенные волосы… Нет, нет, спасибо, мозг, пожалуйста, выключи. У него что-то оборвалось в животе. Джеймсу захотелось защитить Анну. Вполне логично, раз уж он доставил ей все эти неприятности.

Лоренс вернулся на место.

– Кстати говоря, к нам хотят присоединиться Полли и Бекка из «Аксентюр», – сказал он и помахал двум худеньким девушкам в развевающихся ярких платьях и на высоченных шпильках. – Предупреждаю, Полли – настоящая аристократка. Попроси ее произнести слово «гастрономический». Ощущение, что у нее полный рот леденцов.

– Спасибо, что предупредил, – прошипел Джеймс.

– Это мои знакомые по работе, необязательно из-за них так дергаться, – заметил Лоренс, поправляя запонки. Джеймс побледнел, криво улыбнулся Полли и Бекке и сидел молча, избегая кокетливых взглядов из-под густо накрашенных ресниц, пока девушки восторженно болтали с Лоренсом.

Джеймс мог думать только о той женщине, которой здесь не было, и о том событии, которое произошло шестнадцать лет назад и о котором он предпочел бы забыть.

Анна услышала, как сестра сказала: «А если придется ломать дверь?» – и подумала, что лучше впустить Мишель и Эгги в квартиру, чем менять замок. Она медленно подошла к двери и открыла.

Мишель извлекла изо рта электронную сигарету и взглянула на подругу.

– Ого! Мы едва не опоздали.

Справа от нее в проеме появилось лицо Эгги.

– А почему ты в ползунках? – поинтересовалась Мишель.

– Отличный комбинезон со многими культурными коннотациями. Писк моды.

– Нет, детка, это писк эротики на последнем издыхании, – сказала Мишель, без приглашения заходя в квартиру с Эгги на буксире и с огромной сумкой, в которой лежал годовой запас продуктов.

Оказавшись в гостиной, они окружили Анну.

– О господи, что у тебя на заднице? – спросила Мишель.

– Хвост, разумеется.

– Похоже на какашку.

– И что ты такое смотришь?! – воскликнула Эгги, глядя на экран, где крупным планом застыло изображение мужчины с клыками.

– «Баффи – истребительницу вампиров».

Гости перевели взгляд на огромную коробку с недоеденной паэльей, открытый пакет чипсов и миску с хумусом. И много шоколадных конфет. Да, зрелище было не из приятных, но Анна сегодня ничего не ела. Она просто еще не прибралась.

– Мы привезли куриные палочки. Ты даже в лучшие времена ешь как человек, который побывал в немецком плену, но это уж ни в какие рамки не лезет, – сказала Мишель.

Она села в кресло, а Эгги осторожно пристроилась на кушетке. Она привыкла, что у старшей сестры все под контролем, и беспорядок, эмоциональный и домашний, явно выбил ее из колеи. Анна видела, что подруга и сестра встревожены, несмотря на шуточки. В обычное время она бы их успокоила. Но сейчас у нее недоставало сил: настроение у Анны хуже некуда.

– Во-первых, – объявила Мишель, роясь в сумке, – я привезла всяких мармеладок, хоть они уже явно лишние. Не взяла только лимонных, они невкусные. Следующий вопрос, Анна. Что происходит?

– Я же сказала. Я целую неделю болела и не ходила на работу. Похоже на расстройство желудка.

– Да-а, конечно. Но мы звоним, пишем, шлем сообщения, а ответа нет, ну или получаем краткие отписки, совсем не в твоем духе. Тогда мы начали наводить справки. Одна особа, назовем ее Пи-Шель – на тот случай, если ты рассердишься, – вспомнила, что последним, с кем ты виделась, перед тем как загадочно заболеть, был Джеймс. Тогда эта особа позвонила ему на работу и узнала, что вы вроде как поссорились…