Тим Виктория Ван - Любовь как в кино

Недовольно морщусь и мотаю головой.

– Ох, не знаю. Сегодня был такой день…

Шейн смотрит мне в глаза, и в уголках его рта играет искушающая полуулыбка.

Достаю телефон, просматриваю письма, пока не нахожу нужное – со списком «Любовь как в кино». Пробегаю взглядом по заголовкам и поднимаю голову.

– «Красотка».

– Точно.

Вспоминаю слова тети Греты: «Позволь себе принять решение самой».

В голове звучит песня Роя Орбисона из «Красотки», и перед глазами встает сцена: Эдвард и Вивиан быстро шагают по улице, Вивиан встряхивает рукой свою рыжую гриву, а перед входом в магазин Эдвард поворачивается к ней и говорит: «Не дергайся».

Подумаешь, сходит со мной в магазин. Я так и так собиралась за платьем.

И я разрешаю себе принять решение.

– Только эпизод с выплевыванием жвачки пропустим, идет?

Громадный отдел женской одежды «Фосси» заставлен диванами и креслами – для мужчин, ожидающих своих жен или дочерей.

Здесь роскошно и очень уютно, стены отделаны белым мрамором, с потолка свисает хрустальная люстра. Шейн непринужденно расположился на диване.

– С кем ты там разговариваешь? Уже начал играть сцену из фильма? Ричарда Гира изображаешь?

Пока мы здесь, он отвечает на второй телефонный звонок. Первый был очень короткий, а говорил Шейн приглушенным тоном. Невольно задаюсь вопросом: уж не женщина ли ему звонила?

Наверняка у него есть подружка. Причем не одна.

Шейн накрывает телефон рукой.

– Это Клайв. Думает, что мы с тобой обсуждаем новое направление концепции. – Шейн кивает на ворох одежды, лежащий рядом с ним на диване – вечерние платья, которые успели принести нам консультанты. – В сущности, так оно и есть. Ну, продолжай. – Он жестом показывает мне, чтобы я начинала примерку, и говорит в телефон: – Да, ничего не имею против рекламы на радио, но ставить ее нужно в час пик.

Ладно, может, звонит и правда Клайв. Под ложечкой холодеет. Я ведь обещала Брэдли, что больше не стану встречаться с Шейном вне офиса… или речь шла о нерабочем времени? Вроде бы он говорил именно о нерабочем времени. А вдруг Клайв упомянет об этом Брэдли? Что я творю?

Да ничего особенного. Исполняю желание клиента, которое, как известно, закон. Просто делаю вид, что играю в «Красотке», и пытаюсь сохранить работу – свою и бесчисленное множество других. И выбираю платье. Вот и все.

Шейн заканчивает разговор, и тут наши глаза случайно встречаются. Быстро отвожу взгляд и перебираю платья. Выбираю два и показываю ему.

Первое – короткое и шелковое. Шейн равнодушно пожимает плечами. Второе – длинное и черное, с глубоким декольте. Он кивает с теплой улыбкой.

Сует телефон в карман и встает.

– Мэри-Кейт, Мэри-Фрэнсис, нас нужно облизывать получше, – произносит Шейн реплику из фильма.

Настоящие имена продавщиц, конечно, совсем не Мэри-что-то-там. Шейн прямо-таки светится. Похоже, ему эта сцена доставляет не меньшее удовольствие, чем этим девицам. Он объяснил им про эпизод из «Красотки» и даже раздал карточки с репликами.

От этой затеи они пришли в настоящий восторг.

– Нравится ли вам вот это, дорогая? А как насчет красного? В фильме у нее, кажется, красное платье? – спрашивает первая Мэри, та, что постарше.

– Нет, по-моему, там был глубокий оттенок пунцового, – задумчиво говорит младшая, которую он зовет Мэри-Кейт.

– Сэнди! – кричит первая Мэри. – Какого цвета было платье в «Красотке»? Помнишь, когда они в опере?

Я точно знаю, что красное, но сама втайне мечтаю о желтом, как у Энди Андерсон, персонажа Кейт Хадсон из фильма «Как отделаться от парня за десять дней». Когда в фильме она поворачивается к экрану обнаженной спиной, застенчиво глядя на Мэттью Макконахи, сразу видно, насколько она уверена в своей красоте. Я хочу чувствовать себя так же.

Надев длинное черное платье, выхожу из примерочной.

– Вы собираетесь в оперу? – спрашивает Шейна одна из Мэри.

– На концерт симфонического оркестра, – отвечаю я и кручусь перед Шейном, чтобы он мог полюбоваться мной со всех сторон.

Замечаю, что ему принесли кофе. Он явно изображает Ричарда Гира.

Очарованные британским акцентом, девушки ловят каждое его слово. Некоторые вещи никогда не меняются. С любопытством наблюдаю, как вокруг него увивается младшая Мэри. Она симпатичная, у нее звонкий кокетливый смех, но он не флиртует. Хм, может быть, кое-что все-таки изменилось.

– Ну как? В стопку «возможный вариант»? – спрашиваю я, улыбаясь.

Втягиваю живот – на случай, если у него остались сомнения.

– Да, нет, наверное, – с кривой усмешкой говорит Шейн.

«Да, нет, наверное» – название еще одной романтической комедии. Очень смешно.

Мэри-Кейт звонко хохочет.

Ухожу в примерочную с новым нарядом. Это длинное синее платье, узкое и облегающее, а сбоку – разрез до бедра.

– Уверена, вам понравится, дорогая. Я поставила обувь за дверью.

Понятия не имею, которая из Мэри это сказала. Проскальзываю в платье. Действительно, очень красивое. Ткань мягкая на ощупь и ложится красивыми складками.

Выхожу. Шейн откинулся на спинку кресла, потягивая кофе и не отрывая от меня глаз. Его пристальный взгляд заставляет меня нервничать, так что я опускаю голову и неловко разглаживаю платье.

– Пощады! – наконец говорит он, отставляя чашку.

Я смеюсь. Он тоже вспомнил о песне, которая звучит в этой сцене. Знай он заранее, что сегодня мы окажемся в магазине, держу пари, принес бы с собой саундтрек. Я все еще улыбаюсь.

Глядя мне в глаза, Шейн встает и подходит ближе. Я затаила дыхание. Новорожденные бабочки пробуют крылышки у меня в животе, вызывая ощущение порхания.

– Это определенно идет в стопку «да», – мягко говорит он.

Меня с головы до ног обдает жаркой волной. Делаю шаг назад, едва не падая от этого ощущения.

Шейн, с кредиткой в поднятой руке, оборачивается.

– Мне пора. Мэри-Кейт, Мэри-Фрэнсис. – Он смотрит то на одну, то на другую.

– Я Мэри-Кейт, она Мэри-Фрэнсис, помните? – Младшая указывает на старшую.

На ее лице возникает глуповатая улыбочка. Девица хихикает, и я невольно смеюсь вместе с ней.

– Да, конечно, – тянет Шейн с британским акцентом. – Ей нужно шикарное платье, обувь и всякие интимные предметы одежды. Надеюсь, вы о ней хорошо позаботитесь?

Они кивают.

– Хорошо. У нее моя карточка.

Повисает неловкое молчание.

– Я сказал: «У нее моя карточка», а вы говорите… – Шейн машет как дирижер. – Мы поможем…

– О! – Они переглядываются и хохочут. – Мы поможем облегчить ее, сэр!

– Точно! – смеясь, говорит Шейн.

Шейн снова подходит ко мне. Девицы принимаются сортировать платья, которые я уже примерила, но я замечаю, что они нарочно не уходят, желая послушать наш разговор.

– Спасибо, – говорю я с неловкой улыбкой. – Было приятно так… развлечься. Однако я могу и сама заплатить. Тебе вовсе не обязательно заходить так далеко…

– Я настаиваю. Я так хочу. Но… попрошу кое-что взамен.

Морщу нос.

– Не забывай, что на самом деле я не проститутка.

Вижу за его плечом обеих Мэри. Они снова переглядываются и хихикают.

Уголки его губ дрогнули в лукавой усмешке.

– Что ж, придется просить что-нибудь другое.

Встречаюсь с ним глазами и замираю, почти боясь того, что он может сказать. Что он собирается просить? Я выхожу замуж. Это уже чересчур. Я не могу…

– Галстук.

Удивленно вскидываю голову.

– Галстук?

– Да. Прекрасная Вивиан купила Эдварду галстук, не так ли?

Тихо смеюсь и киваю.

– Ладно. По рукам, будет тебе галстук.

Вполне нормальная просьба. Не пересекает черту.

– Ну, я пошел…

– Погоди, ты правда уходишь?

Опять уходит?

– Я живу не в городе, а на ферме, помнишь ее? Мне добираться почти три часа. Сейчас уезжаю, завтра снова приеду. Звони, если что-нибудь понадобится.

– А, ну ладно. Правда, ну… я уверена, что ничего не понадобится, – делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами. – Да, и предварительный проект скоро будет готов.

Ведь все дело в нем – в проекте… в контракте.

Шейн кивает, идет к выходу, затем оборачивается и громко, чтобы обе Мэри услышали, произносит фразу из фильма:

– Дальше сама, мне пора, – и улыбается мне. – Отлично выглядишь.

Мэри-Кейт бежит его проводить, спрашивает, вернется ли он в ближайшее время, и говорит что-то еще, может быть, даже дает номер своего телефона. В полном оцепенении смотрю ему вслед.

Мэри-Фрэнсис качает головой.

– Если вы его упустите, значит, вы его не заслуживаете, – говорит она мне.

Вздыхаю. Это он меня упустил.

– Мы… э-э… мы с ним не… то есть…

– А я бы его подобрала, – говорит женщина из-за дверцы примерочной. Я и забыла, что она там.

Мы все смеемся.

Ладно, если честно, мне все ужасно понравилось. Все эти эпизоды, реплики, сцены. Я полностью погрузилась в придуманную им игру. Нужно, пожалуй, немного себя обуздать. Сейчас я чувствую себя как Вивиан. Как она, я чувствую себя особенной. Мне хочется догнать Шейна и крикнуть ему, что я совершила большую ошибку. Большую. Огромную. И не представляю, что с этим делать. Все запуталось.

Беру еще несколько платьев, иду обратно в кабинку примерочной. Но вместо того, чтобы их мерить, опускаюсь на пуфик.

Из-за слез ничего вокруг не вижу. Закрываю глаза и прислоняюсь к стене. Я могу сама купить себе платье. Игра в эпизоды из фильмов затеяна ради концепции Шейна, а вовсе не ради меня, но мне кажется, она все во мне переворачивает.

В фильме мы сочувствуем Вивиан, когда она говорит, что, если люди часто тебя опускают, их словам поневоле начнешь верить. Думаю, эта мысль отзывается в каждом из нас.

Ну, во мне-то уж точно.

Однако порой дело даже не в словах.

Иногда дело в нехватке слов и поступков.

Недостаточно хороша, чтобы заслуживать откровенного разговора. Мама никогда не объясняла мне, почему Шейн якобы плохо на меня влияет. Она никогда толком ни о чем со мной не разговаривает.

Не заслуживаю извинений. Тоню не заботит, какую боль могут причинять мне ее поступки. Оправдания моей мамы из серии: «Ну, все ведь к лучшему, разве нет?» – вовсе не то же самое, что «Мне очень жаль». Скорее: «Какое это имеет значение?» и «Какое значение имеют твои чувства?»

Неудобный объект для любви. Вписать празднование моей помолвки в другой праздник – один из примеров того, как они поступают. Делают что-то потому, что так требуется, а не потому, что они рады это сделать. Лучшие моменты моей жизни утоплены в чувстве вины, потому что они стоят чьих-то усилий и затрат – и мне каждый раз об этом напоминают.

– Вы там в порядке, дорогая? Не нужен другой размер?

Шмыгаю носом и утираю глаза.

– К-хм, да. А вы не могли бы найти для меня желтое платье? Длинное.

Она говорит, что сейчас вернется, и, слышу, просит кого-то найти желтое платье.

В магазинной сцене из «Красотки» речь идет не о платьях, не о том, сколько они стоят, и не о том, как красива героиня. Когда Вивиан покидает магазин, она не просто красивая женщина – она другая женщина.

Меня каждый раз это потрясает.

Именно поэтому мы так за нее болеем. Мы хотим, чтобы Вивиан чувствовала себя особенной.

Мне очень нужно поверить в то же самое о себе. Может, мне нужно, чтобы все вокруг стало другим.

Когда я вернулась в офис, Брэдли был на встрече с клиентом. Он оставил на моем столе записку, в которой сообщал, что заскочит за мной в шесть, чтобы вместе ехать в спортклуб. Уф, мне сейчас совершенно не до спорта, но после того, как я не явилась в тренажерку прошлым вечером, сегодня, боюсь, не открутиться. Хотя, вообще-то, я могла бы сыграть на том, как он меня подставил, объявив в офисе о свадьбе через шесть недель.

Отправила ему сообщение, напомнив, что мы сначала должны ненадолго заехать к моим родителям.

Почему-то не перестаю думать о своих картинах – тех, которые распечатал Шейн. Я хочу увидеть их, погладить пальцами холст. Ощутить текстуру краски. Не знаю… может, забрать их и развесить в квартире.

Перечитав почту и ответив на все сообщения, потягиваюсь и зеваю, затем вскакиваю и бегу в комнату отдыха, чтобы налить воды в бутылку. Всегда забываю взять воду в спортзал. Надо сразу положить в сумку, пока не забыла.

Элли и Тоня сидят за столом. Ну, класс. Я сейчас не в настроении иметь дело с двуличной Тоней. Замечаю, что ксерокопия с грудями снова пропала с доски.

– Все равно пришпилят новую копию, Элли, – говорю я, кивая на то место, где она обычно висит.

Сую бутылку под краник кулера.

– Меня это никак не касается. Просто жаль ту несчастную, чьи это груди, – отзывается Элли, продолжая жевать салат. Расплачиваясь за вчерашнюю углеводную загрузку, она в течение следующих нескольких дней будет есть только зеленые и желтые овощи. – У меня еще не было времени пообедать, – поясняет она, заметив мой взгляд.