Вера Иванова - Любовь как в сказке

— Прямо хоть девчонок проси! — в сердцах сплюнул Акула. — Пусть бы уж хоть кто-нибудь встал, хотя бы чисто номинально. А мы бы усилили защиту и прикрыли ворота.

Девчонок? Мысль эта, ранее не приходившая никому в голову, могла оказаться спасительной.

Переглянувшись, Петя и Акула бросились к болельщикам.

— Девчонки! Выручайте, горим! Кто-нибудь может встать в ворота?

— Я могу! — выступила вперед Лена.

— Ты?! — Петя недоверчиво уставился на девочку.

— Ну да! Правда, я никогда раньше не играла… Но если уж вам вообще некого поставить, то я попробую!

Взгляды, которыми обменялись парни, были полны скепсиса, но деваться было некуда — лучше уж Шувалда, чем совсем ничего, читалось у них в глазах.

— Ладно, иди переодевайся, — махнул рукой Петя. — Возьмешь Пашкину форму.

Появление на поле Лены в форме вратаря «пятаков» вызвало такую бурю эмоций, которой никогда бы не досталось на долю Паши.

— Девчонка! — вопили малыши. — Смотрите, у «пятаков» на воротах девчонка!

— Лен-ка! Лен-ка! — скандировал пятый отряд.

К 11.00 команда была готова. Вышедший на поле главный судья с удовлетворением оглядел шеренгу «пятых» и кивнул, разрешая произведенную замену. Прозвучал свисток, и игра началась.

«Седьмые» были уверены, что появление в команде соперников девчонки дает им большие преимущества. Решив воспользоваться явной слабостью «пятых», соперники с первых же минут активно рванулись к их воротам. Мяч перелетал от одного игрока к другому, и не ожидавшие такого молниеносного начала «пятаки» на мгновение растерялись, оборона их расстроилась. Нападающему «седьмых» Борову удалось проскочить к самым воротам. Оказавшись один на один с Леной, он хищно оскалился и ударил по мячу с такой силой, что показалось, будто сработала катапульта. «Пушечное ядро» понеслось к сетке, другого бы просто смело от такого удара, но реакция фехтовальщицы не подвела — Лена успела подпрыгнуть и выбить мяч из-под самой штанги.

От криков, свиста и аплодисментов под ногами футболистов задрожала земля. Удачный дебют нового вратаря воодушевил «пятаков», и теперь уже они неслись к воротам противника, круша на своем пути тщательно продуманную защиту «Акуны». Через мгновение мяч, посланный в ворота Петей, врезался в сетку, и свисток судьи отметил открытый счет.

Стадион вскочил как один человек. Болельщики «Пятака» неистовствовали. Кричалки сменялись шумелками, наиболее слабонервные заткнули уши, а остальные дали полную волю своим эмоциям. Сбившиеся в кучу «пятаки» радостно обнимались, и больше всех дружеских шлепков и тычков досталось Лене. Весь лагерь наблюдал, с какой нежностью прижал к себе вратаря капитан, да и как могло быть по-другому после такого удачного начала!

Только двое не так бурно, как остальные, предавались радости. Одна — из-за почти полного отсутствия голоса, другой — из-за больной ноги. Они радовались за своих тихо, без шума и воплей.

— Неужели ты и сейчас не ревнуешь? — подколол Паша Марину.

— Ой, да отстань ты с этим дурацким вопросом! — просипела Марина. — Это тут совершенно ни при чем. Ленка просто молодец, неужели ты не видишь! Сегодня я уж точно объяснюсь с ней, расскажу обо всем.

— Попробуй, — согласился Паша. — А Ленка действительно молодец. Не боится быть сама собой.

Финальный матч «Пятак» выиграл со счетом два-один.

За ужином всем отрядом праздновали победу — футболисты тесной кучкой сидели во главе стола, Петя между Леной и Мариной. Несколько раз за вечер Семечка пыталась отвести Шувалду в сторонку для разговора, но удобного момента так и не представилось: подруга за весь вечер ни разу не только не отошла от Пети, но даже и не отвела от него взгляда.

А Марина неожиданно получила подарок. Уже перед самым отбоем к ней, хромая, подошел Паша и протянул маленькую зеленую косметическую сумочку, нежно пахнущую ландышами.

— Твоя? — спросил он.

— Моя, — кивнула Марина. Не веря своим глазам, она вертела в руках косметичку — ту самую, которая пропала в самом начале смены. Потом открыла — все сокровища были на месте. Вот они: и любимая тушь, и тени, и помада — все в целости и сохранности! Правда, приглядевшись, она обнаружила, что косметикой кто-то изрядно попользовался — туши оставалось только на донышке, стержень помады укоротился наполовину.

— Паш! Откуда? — Марина смотрела на парня как на волшебника.

— Ты же знаешь о моих способностях, — пожал плечами парень и тут же махнул рукой: — Да ладно, неужели ты все еще в это веришь? На стадионе нашел, на скамейке.

— А там она как появилась? — недоумевала Марина, прижимая драгоценную находку к груди.

— Вот и мне это тоже очень интересно… — Паша задумчиво уставился куда-то поверх Марининой головы. — В совокупности с другими фактами… — забормотал он, а потом вдруг неожиданно сорвался с места и исчез в темноте, даже не пожелав Марине спокойной ночи.

Девочка пристально посмотрела ему вслед, счастливо вздохнула и побежала в корпус.

Первое, что она сделала в комнате, — от души накрасилась. И как это она могла столько времени обходиться без милых сердцу вещичек? Она понимала, что делать это глупо, ведь перед сном все равно придется все смывать, но никак не могла удержаться и от избытка чувств накрасилась даже больше, чем обычно.

А потом, глядя на себя в зеркало, она вдруг решила, что этим вечером умываться совсем необязательно. Все равно ведь ночью спать почти не придется! Ведь это последняя ночь в лагере, и провести ее предстоит в соответствии с многолетними традициями.

Последняя ночь в «Колокольчике» обещала быть и самой беспокойной.

После дискотеки до полуночи пылал лагерный костер, а потом в девчоночьих и мальчишечьих комнатах развернулась бурная деятельность. С полок над умывальниками исчезли тюбики с остатками зубной пасты, фонарики из тумбочек перекочевали под подушки, и наконец-то из недр сумок были извлечены дождавшиеся своего часа пузырьки с зеленкой. И час этот был точно известен и, по иронии судьбы, одинаков на обоих этажах: не сговариваясь, парни и девчонки установили свои электронные будильники на четыре утра. Именно в это время решено было разукрашивать друг друга зеленкой и зубной пастой.

К мероприятию готовились все, кроме Лены. Узнав о планах подруг, она категорически отказалась от участия в «дурацкой затее».

У парней «предателей» оказалось больше — вставать в четыре утра не захотели Симон, Кил и Зуй.

По будильникам вскочили мгновенно — такой утренней бодрости вожатым не удалось добиться ни разу за целую смену. Да и оделись в таком темпе, что позавидовал бы любой старшина, выводящий свою роту по тревоге. Заранее готовый инвентарь был в руках уже через две минуты. Организованно и тихо «спецгруппы» двинулись в путь. В то время как парни спускались по западной лестнице, девчонки поднимались по восточной: вот так и вышло, что они не встретились по дороге.

Пошептавшись, девчонки решили разделиться по двое на комнату. Марине досталась комната Пети, но пары у нее не было, так как Лена осталась в корпусе.

В полупустой палате парней было тихо и темно. Слышалось только мерное сопение Симона. Марина, вытащив пасту и зеленку, тихо подкралась к мальчишечьим постелям.

С первым она справилась легко — сопящий даже не пошевелился, когда его лицо подверглось атаке художницы.

Но дальше пошло хуже. Марина наносила последние мазки и собиралась уже переходить к кровати Пети, когда вспыхнул свет фонарика.

— Ай! — вскрикнула испуганная диверсантка.

Злой, недовольный Петя, бормоча ругательства, больно ухватил ее за запястье.

— Это ты?! — изумленно воскликнул он, разглядев, кто перед ним. — Чего ты тут делаешь?

— Ну, я… — Уворачиваясь от слепящего света фонарика, Марина мялась, не зная, как ей быть. — Я вот тут… к вам пришла… ну, просто так зашла, и все тут. Да опусти ты фонарик! Глазам больно.

— Эй, что тут у вас? — сонное, перемазанное зеленкой и пастой лицо Симона оторвалось от подушки. — Черт! Что это у меня на морде?

— Мазать пришла, что ли? — догадался Петя. — Вот уж от кого, от кого, а от тебя я этого никак не ожидал!

Чертыхаясь, он соскочил с кровати, подошел к выключателю, врубил свет, обернулся и увидел Марину во всей ее косметической красе.

— Ты… ты… — парень аж задохнулся от возмущения. — А у тебя это что на лице? Ты же говорила, что не красишься!

— Я не могла такого говорить! — замотала головой Марина. — Хотя бы потому, что ты не спрашивал!

— Да на тебя смотреть смешно! — не сдержавшись, фыркнул Петя. — Ты, наверное, считаешь себя неотразимой красавицей!

— А мне смешно тебя слушать! — огрызнулась Марина. — Ты, наверное, считаешь себя таким умным!

Она вырвалась из цепких пальцев и выбежала из комнаты. Она злилась на Петьку, на девчонок, на весь мир, но больше всего — на себя: и не за то, что так не вовремя накрасилась, а за то, что еще тогда, в начале смены, согласилась играть в эту дурацкую игру в «идеал». Ей вдруг захотелось стать самой собой, той Маринкой Семечкиной, которой она была целых пятнадцать лет, до того как поехала в этот злосчастный лагерь и встретила там Петьку Зуева. Если он ее любит по-настоящему, то пусть любит такой, какая она есть!

Однако вместо того, чтобы вернуться в комнату и высказать все это Петьке, она спустилась к себе, зашла в душ и, отыскав свободную кабинку, заперлась там. В этот ранний утренний час вокруг было шумно и людно: перемазанные пастой и зеленкой девчонки весело плескались, вспоминая подробности ночных приключений, — они все-таки встретились с парнями, и обеим сторонам как следует досталось друг от друга.

Лишь у Марины на душе было пасмурно. «Ну и пусть. Пусть, пусть, пусть!» — думала она, яростно намыливаясь.

Но неприятности только начинались.

За завтраком в столовой разразился настоящий и совершенно неожиданный скандал.

Пятый отряд уже почти закончил свой последний в лагере завтрак, когда в столовую ворвалась Лена. Бледная, взволнованная, она подбежала к Паше с криком:

— Это все ты, ты! Я… я прочитала, все, до последней строчки! — Она тяжело дышала, руки крепко сжимали маленький розовый блокнот. — Это подло! — Лена, дрожа, нависла над парнем. — Вы все специально подстроили! — Ее громкий голос разносился по всему помещению.

— Что? Что они подстроили? — навострили ушки окружающие.

Скандал привлек всеобщее внимание, место разборки быстро обросло плотным кольцом зрителей.

— Вы… вы… — от возмущения Лена не могла выговорить ни слова.

— Откуда ты взяла мой дневник?! Ты его что, из тумбочки украла? Тебя что, не учили: читать чужие записи и письма нельзя?! — вмешалась в ссору Марина. Узнав свой пропавший розовый блокнот, она бросилась к Лене и попыталась выхватить его, но та быстро убрала руки за спину.

— Отвали! Ты тоже хороша! Я думала, ты мне настоящая подруга, а ты… ты…

— Что — я? Чего ты разоралась? — оставив попытку вернуть свой блокнот, Марина встала между Леной и Пашей, загораживая парня от обидчицы. — Да, мы виноваты, я тебе и сама хотела сказать и прощения попросить. Так что извини. Но только зачем такой хай поднимать? Нельзя, что ли, спокойно во всем разобраться?

— Спокойно? Да как же я могу спокойно читать вот такое: «Молодец, Пашка! Классно он придумал подделать в анкете Петькин почерк и вписать все данные Ленки! Если бы не этот фокус, мне бы ни за что не удалось довести Ленку до такого позора». То, что тут написано, правда?

— Фокус с анкетой? Какой еще фокус? — заговорили вокруг.

— Правда! Но только без меня, вернее, без Пашки, Зуев вообще бы на тебя никакого внимания не обратил! — продолжала наступать Марина. — Ты вспомни, какая ты была! Дубина дубиной, да еще прыщавая, нормальному парню просто взглядом не за что было зацепиться! А теперь — посмотри, какая куколка!

— Ты… вы… Оба вы… меня использовали в своих интересах, вот что! Что, скажешь, это не так?

— А чем ты сейчас-то недовольна?! — продолжала наступать на нее Маринка. — Чего тебе не нравится?

— Чем я недовольна? Я скажу! Я сейчас всем все расскажу! Ты знаешь, что эти двое все подстроили, чтобы ты, — Лена отыскала глазами Петю, — в Маринку влюбился? А меня они хотели сделать твоим «кошмаром»? Они подделали анкету, и я подумала, что на самом деле твой идеал. Поэтому я и пригласила тебя на дискотеке.

— Но я… — растерянно начал было Петя, но его перебил Паша:

— Лена, скажи, пожалуйста, откуда у тебя этот дневник? — Голос парня, негромкий, напряженный, среди общего шума прозвучал так ясно и отчетливо, что был услышан всеми. — Ты взяла его из тумбочки Марины?