Вера Иванова - Любовь как в сказке

— Совсем как тогда, на дискотеке, — прошептала она, глядя ему в глаза.

— Не совсем. — Он покачал головой и поцеловал ее. И получилось у него гораздо лучше, чем на сцене.

— Еще одни нарываются на скандал с родителями! — кивнул на парочку Паша. Они с Мариной были среди многочисленных зрителей, наблюдавших эту сцену. — Ты, я вижу, ревнуешь?

— Ох, ужасно! — скривилась Марина в притворном гневе. Голос ее все еще был немного охрипшим. — Ни за что не прощу ему! Вечером в поезде придушу, как Дездемону.

— Это было бы хорошим спектаклем, — кивнул Паша. — А может, и поставим когда-нибудь в будущем году. У старика Шекспира есть идеи на все случаи жизни.

— Ну, теперь меня вряд ли куда отпустят, — грустно покачала головой Марина. — С моей подмоченной репутацией…

— Ты жалеешь? — Паша изо всех сил старался придать голосу безразличие. — Честно, ты жалеешь о том, что было тогда в избушке?

Марина ответила не сразу. Она задумчиво пригладила ладонями волосы и посмотрела Паше прямо в глаза.

— Это был лучший день за всю смену. — И, помолчав, добавила: — И во всей моей жизни.

В вагоне было шумно и весело — вечеринка удалась на славу, хотя и была окрашена в чуть-чуть печальные тона скорого расставания. В центре внимания были герои недавних событий и в первую очередь Паша — все понимали, что без его «дедуктивных» способностей никто не получил бы назад пропавшие вещи, да и праздник в вагоне не смог бы состояться.

— А как ты догадался про девчонку, про Катю? — спросила Надя. — Как ты узнал, что дневник побывал у нее?

— По запаху, — объяснил Паша. В тесноте его крепко прижали к Марине, которая сидела рядом.

— Как это?

— От дневника пахло ландышами, — пояснил Петя. — Которые, как известно, в конце августа не цветут. Значит, это были духи. Духи с похожим запахом были только у Марины, но они пропали в самом начале смены. Если бы даже тогда духи успели попасть на блокнот, то за три недели запах выветрился бы. Значит, блокнот побывал у руках у кого-то, кто пользовался духами совсем недавно. Осталось только «вынюхать» у кого. Это оказалось довольно просто — Катька благоухала, как ландышевый букет. Ну а остальное — дело техники. Как вы сами видели, выяснить, куда и как пропала косметика и деньги, не составило особого труда.

— Да ты просто гений! — Марина обняла его и чмокнула в щеку. — Шерлок Холмс и Эраст Фандорин могут отдыхать!

— Лох я, а не гений. — Смущенный Паша покачал головой. — Мог бы и раньше обо всем догадаться. По колоде карт, например. Дежурные, которые оставались в корпусе, когда всех обокрали, никого не видели, так как весь день дулись в карты. Но у нас в отряде не было ни одной колоды — это выяснилось еще в поезде, когда наши ходили играть в преф к соседям. Если бы я сообразил разузнать, откуда они взяли колоду, то сразу бы обо всем догадался! Ведь карты им дал тот самый мелкий, Севка Мымриков.

— Точно, — кивнули Мысин и Кравченко — именно они дежурили в корпусе в тот злосчастный день. — Он сам нам эту колоду предложил. Теперь-то ясно — хотел отвлечь наше внимание! Надо сказать, у него это здорово получилось. Мы — в дурачка, а он все тумбочки обчистил! Шустрый пацаненок. И главное — мы о нем и не помнили совсем. О том, что он в корпусе был. Не придали этому никакого значения!

— Вот-вот! Он-то шустрый, а вот я — не очень. Облажался по полной программе! Когда малолетки подходили ко мне за автографами, я все время этот запах чувствовал. Но мне казалось — глюки. Или в лесу, например. От Катьки ведь уже тогда ландышами пахло! Или когда Марина рассказала о первой репетиции группы поддержки — вы тогда еще увидели накрашенных малолеток из десятого отряда. Или когда Маринкину косметичку нашел на стадионе — у нее ведь тоже был этот запах! Если бы мозги хоть чуть-чуть соображали, я бы уже тогда догадался «вынюхать» похитителя! Она же ведь все время рядом вертелась, эта мелкая Катька Дозорова. Это она и оставила на стадионе косметичку и блокнот.

— Нет, все-таки ты гений! — сидящая напротив Лена прижалась к Пете и обняла его. — Мы с Петей объявляем тебе благодарность от нас лично. Придумать такие комбинации с «идеалом» и «кошмаром» — это почище Остапа Бендера!

— Но все мои расчеты оказались ошибочными… — Паша снова уныло вздохнул. — А результат хитроумных построений — нулевой.

— Ты так думаешь? — Марина пристально посмотрела на него, а потом шепнула: — Пойдем выйдем!

Темный тамбур освещали только мелькающие за окном огни.

— Паш, я все знаю, — тихо сказала Марина. — Про Петьку и все такое. Как ты заставил его гулять со мной.

— Знаешь?! Я же для тебя старался, — тихо пробормотал Паша. — Не сердись.

— А я и не сержусь! — сказала Марина. — Кстати, ты не забыл, что я тебе кое-что должна?

— За тобой долгов не осталось, — покачал головой Паша. — Я их все аннулировал. Ведь у вас с Петькой ничего не вышло… Значит, у меня не получилось.

— А я так не считаю! Так что за мной десять поцелуев.

— Не надо. Когда человек целуется без любви, получается плохо.

— А когда по любви? Как тогда получается? Давай проверим?

— Ну, если ты так настаиваешь… — И они поцеловались.

— Хорошо, и даже очень! — вздохнул через минуту Паша.

— Ага, — кивнула Марина. — И я точно знаю почему.

— Ну, и почему же?

— Потому, что по любви, — ответила девочка.

— Ты прикалываешься! — Паша вздрогнул, как от удара. — Разве можно так шутить?

— А я не шучу! — В голосе Марины и вправду не было ни капли усмешки. — Ты мне не веришь? А как же ясновидение и все такое? Ты же должен знать, вру я или нет.

Паша в упор посмотрел в ее поблескивающие в темноте глаза.

— Этого просто не может быть. Что ты во мне нашла? Я же самый обыкновенный. А ты — самая красивая в лагере.

— Для тебя, — улыбнулась Марина. — А для Петьки самая красивая — Ленка.

— И все равно не верю, — мотнул головой Паша. — Не может быть, чтобы все было так хорошо.

— Доказать? — В глазах Марины вспыхнул лукавый огонек. — На, держи! — Она вытащила что-то из кармана, перебросила Паше.

— Что это? — Он поймал вещицу на лету, поднес к глазам. Это была фенечка. В темноте с трудом удалось разглядеть, что на желтом фоне было синим выплетено «Паша». — Когда ты успела?

— Вот в этом-то все и дело! — рассмеялась Марина. — Ты не представляешь, как я мучилась с этой штуковиной. Раз десять переделывала, и все равно дальше буквы «П» никак не могла продвинуться. Так что вот тебе и доказательство. Я ее целую смену плела, не меньше! И там уже давно было твое имя, а не его. Пальцы как-то сами собой выплели.

— Спасибо… — Пашины глаза сияли, как два маленьких солнца.

— Давай завяжу! — предложила Марина. Он протянул ей руку, и она обвязала фенечку вокруг запястья. — Теперь доказательство всегда будет при тебе. Спасибо Петьке. Это он помог мне понять, что к чему…

— «Джульетта — это солнце, встань, солнце ясное, убей луну-завистницу: она и без того совсем больна, бледна от огорченья, что, ей служа, ты все ж ее прекрасней!» — вдруг вдохновенно проговорил Паша.

— У тебя получается лучше, чем у Петьки! — прошептала Марина.

— Потому что мне никто не нужен, кроме тебя, — голос Паши дрогнул.

— Это что, тоже Шекспир?

— Нет, это я. — Паша покачал головой. — Знаешь, когда я это понял?

— Когда?

— Как только увидел. Это было как солнечный удар. Ты стояла среди других девчонок, такая ясная, светлая… И недоступная… как звезда. Смотрела на Петьку влюбленными глазами, я и подумать не мог, что у меня может быть шанс!

— Да ладно прибедняться. Разве я могла не обратить на тебя внимания! Гуру, гений, ясновидящий, да еще и цыган к тому же… Одни твои штучки с пиковой дамой чего стоили! С самого первого дня мне с тобой всегда было ужасно интересно и легко. Легче даже, чем с девчонками. И понимал ты меня лучше, чем они. И болтать с тобой всегда можно было о чем угодно! Жаль, что я сразу не поняла почему.

— Это я должен был первым понять, — вздохнул Паша. — А ты говоришь — гений. Если бы был гений, давно бы обо всем догадался. И мы бы целую смену могли быть вместе…

— А мы и сейчас можем! — резонно заметила Марина. — Что мы, на разных планетах живем, что ли? Или по полюсам разъезжаемся?

Они болтали, не замечая, как летит время, и только строгий голос Анны Павловны прервал эту идиллию.

— Паша, Марина, отбой! Расходитесь по своим местам!

Ах да, они же пока еще в лагере! Но до свободы осталось совсем чуть-чуть, всего какая-нибудь ночь.

А пока влюбленным действительно пришлось разойтись — не хотелось новых неприятностей.

Но к этому моменту все десять поцелуев были отданы сполна.

— Здравствуйте… Здравствуйте, я вам звонила! Тьфу ты, нет… Здравствуйте, меня зовут Татьяна! Мы говорили по телефону. — Не то… Лучше так: — Здравствуйте, я по объявлению… да-да, Татьяна, я вам звонила.

Или вот так:

— Здравствуйте, я по поводу вакансии секретарши. Меня зовут Татьяна… — Дальше? Будете смеяться!

Нет, он не будет смеяться.

А если быть наглой, быть женщиной-вамп, сказать вроде: «Обойдемся без церемоний — просто Татьяна»? Говорят же так в боевиках?! Ну да-а! Так уж я сразу и женщина-вамп после окончания девятого класса! Я — леди! Быть леди можно почти с рождения. Всего-навсего нужно пройти шесть ступеней. Первая ступень — рождение! Надо родиться девочкой, мальчик, как ни крути, леди стать не может! Вторая ступень — претензия на величие. Это когда тебя подвозят в коляске к прилавку с игрушками, и из сотни кукол, мягких зайчиков и медвежат ты без раздумий выбираешь корону. Третья ступень — знания! Прежде чем стать леди, нужно прочесть много книг. Четвертая ступень — на пути к успеху. Специально для начинающих леди вроде меня. Это когда еще не все книги изучены, делаются ошибки, но правила поведения усвоены железно. Пятая ступень так и называется — почти на шестой ступени. Тут не забалуешь: в голове библиотека, ни бранного словечка, ни дурной мыслишки, ни пакостного дельца — все чинно и благородно. А уж шестая ступень — корсет. Как символ футболистов — мяч, символ моряков — якорь, символ истинной леди — корсет. Делать ничего не нужно, просто быть леди, жить с этим и радоваться…

Работа… работа, вот о чем надо думать! Как же сказать? Как заинтересовать? Как не вызвать смех?! А если просто: здравствуйте, я та самая Таня Пупенок?!

Да чего там, можно сразу говорить: я — Таня, ребенок-пупенок, хочу стать вашей секретаршей. Секретаршей с самой глупой фамилией, которая только существует на свете.

Цок-цок-цок-цок-цок — раздается на всю улицу.

Это я иду на каблуках. Иду позориться, с такой фамилией, как у меня, по-другому и быть не может. Куда не придешь, везде требуют паспорт, а когда открывают его, сперва смотрят на фотографию, затем на меня — это еще ничего, потому что я нормальная, а вот после — ужас, начинают усмехаться, кто-то вообще в открытую хихикает.

Крррххх…

Один мой каблук угодил в ямку на асфальте. Может, это знак? Не надо, мол, никуда идти, говорят мне свыше? Знакам я верю, а когда знаки хотят избавить меня от позора, я им верю втройне!

Ну опозорюсь, подумаешь, не впервой! Вон, прошла на этих каблуках почти целую остановку, не обратно же идти?! А если все-таки возьмут на работу, у меня будет куча денег! Пятьсот долларов, пятьсот и еще раз пятьсот — за три месяца. А если я проявлю себя, то мне могут дать премиальные, тогда три раза по пятьсот и, возможно, еще триста. Можно купить три фотоаппарата, не каких-нибудь, а хороших, или один ноутбук и к нему подставку, чтобы на диване было удобно сидеть. И тогда мне больше никогда не придется записывать все свои важные мысли в простой дневник, у которого даже переплет не кожаный, как положено. Пальцы больше не будут пачкаться в чернилах, с указательного исчезнет ямка, куда вечно втыкается ноготь большого пальца, а эмаль на зубах останется цела, ведь клавиши ноута особо не покусаешь — это не кончик шариковой ручки. А если мама с папой добавят денег, можно и ноутбук, и фотоаппарат, и сотовый телефон…

В этом моя главная ошибка! Вечно делю шкуру несчастного медведя, который бегает еще где-то в тайге, и в десяти километрах от него нет ни одного охотника. Стоит только кому-то сказать: «Есть одна работенка…» — и меня понесло, я принимаюсь мечтать. Начиная с того, как куплю на первую зарплату ноутбук, и заканчивая тем, что куплю через год с первой зарплаты уже на другой работе: наверно, нет на свете второй такой мечтательницы.