Наталья Бочка - Любовь князя Алексея

Стали собираться ко сну.

И тогда, Алексей понял, сейчас эта девушка, что зовется теперь – женой, придет к нему в спальню и ляжет в его кровать.

Мысль эта, в первый раз его посетила. Конечно, он предполагал, что нужно выполнять супружеские обязанности, но в будущем – не сейчас. А тут, нате – пожалуйста. Алексей был слегка не готов, к столь непредвиденному обстоятельству. Не ждал, что момент, наступит так скоро. Нет, ждал, конечно, но не в этот день.

И вот теперь, в самом, что ни есть, остром ощущении любви к Лизе, ему подсовывают другую девушку. Законную жену. Что делать, Алёша – не знал.

Он, догадывался – выкрутится, не удастся. При такой вездесущности матушки, она точно будет знать, что происходит в опочивальне молодых. А значит, забьёт тревогу, при любой попытке Алёши дезертировать из спальни Ольги. Опять же, продолжение княжеской ветки Ершовых, не должно страдать. И Алексей решил – хотя бы изредка, всё же, выполнять свои супружеские обязанности.

К тому времени, когда он, побродив по коридорам тетушкиного дома, вернулся в спальню, Ольга уже лежала в его кровати. Тёмные волосы раскиданы по подушке, белоснежная ночная рубашка, стянута на груди тонким шнурком, глаза прикрыты, делает вид, что спит. Алеша покрутился у стола, потом скинул с себя одежду и медленно приблизился к кровати. Как ни ходи вокруг, все равно не миновать. Он задул свечу и лёг рядом с Ольгой. Закрыл глаза, попытался представить Лизу. Вздохнул, повернулся и притянул к себе жену.

Утром за чаем, Софья Андреевна многозначительно посмотрела на Ольгу, та в ответ зарделась и опустила глаза.

– Как спалось на новом месте? – обратилась к ней тётушка Анфиса.

– Спасибо, очень хорошо, – стыдливо улыбнулась Ольга.

Княгиня и тётушка удовлетворённо переглянулись. Каждая поняла это, как хороший знак. Раз Ольга довольна, следовательно, не всё так плохо, как казалось на первый взгляд.

Чуть позже, оставшись вдвоём, женщины разговаривали о сложившейся ситуации. Софья Андреевна сетовала, как так сложилось, что Алексей связался с этой горничной. И как она, эта неблагодарная девица, могла так навредить княгине, которая вытащила её из нищеты. Дала дом, работу, стол и одежду. И за всё – черная неблагодарность. Тётушка понимающе кивала. Она так же, была возмущена до глубины души:

– Как же так, матушка моя, допустила ты, чтобы в твоём собственном доме, у тебя под носом, обычная горничная охмурила, твоего сына. Да ещё и умудрилась от него забеременеть. Когда всё успелось. Ведь он только из Швейцарии вернулся и в Петербург собирался.

– Ах, и не знаю, как так случиться могло. Вот только вернулся, думаю, тогда всё и получилось. Но если она беременная из имения сбежала, то сейчас уже и ребёнок должен быть. Верно?

– Нет там ребёнка. Мой человек, точно бы знал. Может, дели куда. Хотя навряд она бы дитё отдавала. А кто его знает? Поди, их пойми. У этой прислуги, вечно всё не как положено. Детей своих, словно щенков, подкидывают в приюты да церкви. Может и она так же, чтобы не возиться.

Княгиня сделала плаксивое лицо:

– Ах, матушка, как бы вы знали, меня всё это тревожит. Капель успокоительных и не хватает. Снится мне давеча во сне, будто она с дитём приходит, положила мне на кровать его, а сама вся в крови. Вот, говорит, забирайте своё отродье. Ах, как я в ужасе проснулась, засыпать боялась.

– Что ж ты, право мать, так до нервов доводишь. Разве можно? Не ровен час и удар случится.

– Если бы её куда деть? Ведь не будет Алёше нашему спокойной жизни. Пропадёт из-за неё. Узнают в обществе, обсуждать начнут. А если на карьере отразится? Он молодой ещё, об этом, совсем не думает.

– Уж мы, сами за него подумаем, – значительно сказала тетушка.

Княгиня с надеждой глянула:

– Уж так нужно придумать, так нужно.

– Мы за Алексея, эту заботу – сами решим, – таинственно сказала тетка и обернулась на дверь, – Нева рядом, она всё стерпит, – и многозначительно посмотрела на испугавшуюся княгиню, – пошлём человека, пусть дело и решит.

Тревожность Алексея передавалась Лизе. Он делал вид, что всё в порядке, но озабоченность его настораживала и пугала. Встречи происходили всё реже, всё дольше приходилось ждать. Он перестал проводить тут целые вечера, не оставался больше до утра. Мало улыбался, часто смотрел на часы. Раньше он не мог просто уйти, не мог оторваться от Лизы, от её губ и глаз. Теперь прощался быстро и уходил поспешно. Все эти моменты очень тревожили Лизу. Она боялась задать прямой вопрос и получить ответ. Многое менялось, Лиза чувствовала и молчала.

Однажды, когда Алёша скоро засобирался домой, она не выдержала и спросила:

– Ты больше не любишь меня?

Он остановился, удивлённо посмотрел, оставил сюртук и подошел к кровати. Сел. Он взял руку Лизы и приложил к своей щеке.

– Что ты такое говоришь?

– Ты стал редко приходить ко мне.

Он, видимо, боролся с сомнениями. Потом вздохнул, посмотрел на Лизу и сказал:

– Матушка в Петербурге, с женой.

Лиза будто опала. Алексей продолжил:

– Я стараюсь, чтобы не возникло подозрений. Приходится сидеть с ними вечерами. Не волнуйся, как только они уедут, всё будет, как и прежде.

Он обнял Лизу:

– Как я могу не любить тебя. Не говори так никогда. Только тебя люблю, на всём свете.

– А я вдруг подумала, что ты больше не хочешь меня видеть.

– Что ты, милая. Такого не будет никогда. Если я не пришел, значит не смог. Ты должна понимать это и не сердится на меня.

– Я не сержусь. Никогда не сержусь.

– Вот и правильно. Так получается. Ты должна всегда помнить, я всё равно люблю только тебя. Хорошо?

– Хорошо.

Он поцеловал её в щёки, глаза, губы и вышел.

А она осталась. Грустная. Задумчивая.

Несколько дней Алексей не приходил совсем. Он прислал Прошку с запиской. Сообщал о невозможности вырваться и уверял в безграничной любви.

Лиза грустила, жаловалась Элеоноре Захаровне, на то, что Алексей стал редко приходить. Значит, больше времени проводит с женой. Экономка, всякий раз, Лизу успокаивала. Говорила – нужно и Алексея понять, не разорваться же ему, на мелкие кусочки. Убеждала в том, что именно Лиза, должна быть терпеливой. Для того чтобы не навредить ни себе, ни Алексею.

Лиза слушалась и терпела. Проводила время, как могла, с пользой. И очень, очень тосковала. Дошло до того, что в один из дней, ей сделалось нехорошо и экономка послала за доктором. Каково же было удивление Лизы, когда после осмотра, доктор поздравил её с беременностью. Дал массу советов и наставлений.

В этот раз, узнав о беременности, Лиза уже не была в отчаянии. Скорее наоборот. Она испытала чувство счастливого возбуждения. И объявила экономке, что в этот раз сделает все, чтобы ребёнок родился.

Целыми днями Лиза, ждала Алексея, чтобы сказать счастливую новость. Но он, не приходил. Лиза спросила совета у Элеоноры Захаровны, не послать ли записку. Экономка разубедила Лизу, сказала, что это может быть опасно.

Так в сомнениях, страхе и счастливом ожидании проходили дни.

А в доме тетушки Анфисы, полным ходом, шли приготовления к большому приёму. Закупалось огромное количество провизии. Мясо, рыба, овощи, свечи. Телегами и мешками торговцы везли заказы для роскошного обеда. Нанималась прислуга. Шились портьеры, скатерти и салфетки. Большой бальный зал и столовая приводились в состояние исключительной красоты и роскоши.

Бальная зала графини – Анфисы Петровны Сабанеевой, по праву, занимала одно из первых мест в городе. По красоте и богатству интерьера соревнуясь, быть может, только с бальными залами царских дворцов и парой, тройкой богатейших домов Петербурга. Во всяком случае, если и уступала, то в мелочах. Как женщина богатая, но одинокая, тетушка с большим рвением тратила деньги на обустройство дома и интерьеры, тут проявляла фантазию, на которую был способен её не слишком творческий ум. Хорошо уже то, что ей хватало сообразительности привлекать к делу всевозможных специалистов и не докучать им в работе. Поэтому, прослыть безвкусной и банальной тетушке не грозило.

Огромной величины зала украшена золотой лепниной и разнообразными фресками, работами именитых художников. Стены блистали зеркалами с золочеными рамками. Множество канделябров, бесконечное количество мелких люстр с хрустальными подвесками сияли при любом движении, отражая на стенах блики сотен свечей. Пол дубового паркета, натирался лакеями до зеркального блеска. Всё здесь дышало роскошью и торжеством. Всё, в ожидании знатных гостей. Каждая клеточка залы, проверялась тетушкой настолько скрупулезно, как если бы это было испытание на надёжность её кошелька. В этот раз, тетушка, не экономила категорически. Любимый племянник получил солидный пост и женился, следовательно – нужно достойно презентовать эти знаменательные события.

Празднование назначили на первую неделю мая. С приходом первых теплых дней. Пригласительные разослали почти всей петербургской знати.

Этот приём имел цель – отметить Алексея, в рядах наивысших чинов власти и полноценно, надолго закрепить за ним, статус влиятельного человека.

Алексей, понимал важность мероприятия и относился со всей ответственностью к предстоящему событию. В эти дни, он не мог позволить себе, быть хоть сколько-нибудь легкомысленным. В преддверии приёма, старался совсем не посещать улицу Б. Со времени приезда матери, вообще стал осторожнее. Не потому, что любовь ослабла, напротив, Алексей ощущал двойную в ней потребность. Там, в том доме, находясь рядом со своей любимой, он чувствовал себя безмерно счастливым. Но теперь – он осторожничал.

Так же, Алексей понимал, есть вещи, которые диктуют и устанавливают правила и им нужно следовать. Есть то, против чего – не стоит идти. Можно, но не нужно.

Он следовал этим правилам и подчинялся.

Подготовка к приёму входила самую активную стадию. День приближался. Во всех гостиных Петербурга не утихали разговоры о предстоящем событии. Матушка и тетушка, Алексей с Ольгой посещали салоны, наносили визиты. Алексей старался развлекать себя как мог, чтобы не засыпать от скуки. Почти неделю он не видел Лизу и очень от этого страдал. Возможность вырваться ни как не появлялась. Тогда он писал Лизе, заверял в любви, просил потерпеть до завершения празднеств.

Утром в будуаре тетушки Анфисы, Фимка переминался с ноги на ногу. Тетушка в золоченом пенсне, сидела за резным дубовым секретером, и что-то торопливо писала.

– Поди сюда, – посмотрела она поверх стёкол.

Он подошел. Дело, видимо, серьёзное. Тетушка повернулась, сняла пенсне и в упор глянула на Фимку.

– Нужно Ефим, одно дело решить.

– Понимаю, – по выражению её лица он предположил, про какое дело пойдёт речь. Тут же, будто наяву послышался ему звон монет. Он знал, ни к кому другому тетка Анфиса не станет обращаться, по деликатным вопросам. А значит, заработает Фима не мало. Нужно вытянуть из этого дела, как можно больше монет. Он быстро стал прикидывать, сколько бы с тетки взять за всё – про всё. Если конечно он – То, предполагает.

– Помнишь, ты работу для меня делал, последнюю.

– Как не помнить, хорошо помню.

– Так вот, – тетка помедлила, – нужно бы эту девицу…

Она замолчала. Фимка тоже молчал. Потом нарушил тишину:

– Рад помочь. А что положите, тетенька, Ваше Сиятельство?

– Сто рублей положу.

Фимка присвистнул:

– За такое серьёзное дело – сто рублей?

– Сколько ж ты хочешь, бездельник? – растерялась тетка, она, видимо, считала, что сто рублей более чем достаточно.

– Хоть бранитесь, тетенька хоть чего, а за такое серьёзное дело сто рубликов маловато будет. Сами понимаете, чем грозит. Пятьсот дадите, возьмусь за это дело, а нет, – и он развёл руками.

– Ну и жулик, – тетка глаза прищурила.

– Так, другого найдите. Вы ведь, моё к вам уважительное отношение знаете. Когда моей работой недовольствовались. А? Вот то-то.

– Знаешь ведь, что не пойду искать, вот и пользуешься моей добротой. Ладно, по рукам. Двести сейчас дам, а триста после работы.

Фимка улыбнулся:

– Пятьсот – сразу. Иначе дела не будет. Важное дело затеваем.

– Ох и жулик, – вздохнула тетка.

Достала сундучок, открыла, вытащила несколько ассигнаций и отсчитала пятьсот. Протянула бумажку, на которой писала. Прочти всё и запомни. Он взял бумагу и пробежал глазами.

– Запомнил?

– Да.

Она взяла бумагу и бросила в камин. Потом протянула ему запечатанное письмо и деньги.

– Ну что ж, иди тогда.

– Всего хорошего тётенька.

Настал день большого приёма. С утра в доме суета. Последние приготовления самые нервные.

Выходные, Алексей обычно проводил с Лизой, а тут, ни как не получается, выбраться хоть на часок. Он всё время кому-то нужен, звали куда-то, о чем-то спрашивали. Ольга, то и дело путалась под ногами. Как назойливая муха она вилась рядом и что-то беспрестанно говорила. Алексей раздражался и один раз даже прикрикнул на Ольгу. Она, лишь ненадолго затихла, но не ушла, а всё так же преследовала и надоедала.