Наталья Бочка - Любовь князя Алексея

Она села в кресло и потрепыхала рукой, чтобы ей налили чаю.

– Что нового? Вы ещё не читали газеты? – она указала на свежую почту.

Софья Андреевна, медленно перевела взгляд с чайника на тетушку. Та замолчала.

– В чём дело, дорогая? – спустя мгновение беспокойно спросила она.

– Алексей, получил письмо, – проговорила Софья Андреевна.

– И что?

– И был очень, очень доволен. Так доволен, что даже выпил чаю и побеседовал.

– Думаешь, новая любовница?

– Не знаю, но это необходимо выяснить. Сказал, вечером не ждать.

– Вот племянничек даёт. Точно любовница. Ну, даёт. Только от одной избавились, а он уже другую нашел. Ну, Алеша, ну, угодил. А нам, теперь, что делать? Так и будем каждый раз? – она многозначительно посмотрела на княгиню, – ведь так и в историю какую, попасть можно.

– Мы должны прочитать это письмо. Чего бы, это не стоило.

И обе женщины затихли. И только слышно было, как хрустят на зубах у тетушки ванильные сухарики.

Вечером, того же дня, Алёша вернулся домой не поздно, как обещал. И сделал то, чего уж совсем ни кто не ожидал, спустился к ужину. Настроение его было прекрасным.

И тетушка, и княгиня старались ни чем не выказывать крайнюю степень удивления и заинтересованности. Они вели себя, будто ничего не случилось сверхъестественного и этот ужин, был таким же, как десятки других. Алеша не был слишком разговорчив, но, то, что он здесь, говорило о многом.

Какую весть он получил? Нужно было выяснить – непременно.

Ясно, из присутствующих, кроме тетушки Анфисы, этого ни кто не сможет сделать. Она и сама это понимала. Ольга, не посвященная в секреты, исключается из подобных дел. А княгиня, умеет только командовать да плакаться. Так что тетушка Анфиса, взялась за дело с хитростью лисицы и осторожностью кошки.

Было бы глупо не воспользоваться моментом, когда Алексей ужинает. И тетушка Анфиса не упустила возможности. Она сказалась больной и поднялась в свои покои. Откуда, спустя пару мгновений, тихо переместилась в комнаты Алексея. Как вошла, сразу к секретеру. Ворох бумаг, но писем нет. Верно, они в отдельном ящике, покопалась на полочках. Ничего.

Руки трясутся, слух обостренный, вдруг кто войдёт, тогда всё пропало. Роется тетушка суетливо, боится быть пойманной. Воришкой себя почувствовала. Крутилась, вертелась возле секретера, как пчела. Да, нет ничего. Эка досада. Значит у него оно – письмо. С собой носит, оставлять боится. Или спрятал где. Обернулась тетушка. Взглядом по комнате провела. Глядь, камзол то – вот он, на стуле висит. Кинулась к нему, как к последней соломинке. Тут, шаги услышала.

При комплекции не маленькой, с небывалой скоростью подскочила тетка к камзолу, руку во внутренний карман сунула, бумажку нащупала. Выхватила и за шторой скрылась. В то же мгновение, дверь скрипнула. Слуга зашел, взял сапоги Алексея и вышел.

Чувствует тетушка, сердце из груди чуть не выпрыгивает. Отдышалась, прислушалась. Вроде, нет никого. Раскрыла письмо, прочитала. Вышла из убежища, письмо на место сунула, выскользнула тихонько из комнаты.

Спустя время, княгиня к тетке в будуар пожаловала. Заговорщицки смотрит:

– Ну как?

– Плохо дело, – Анфиса говорит, – девка то эта, жива оказывается. Живёхонька. Прямо под носом живёт, за Петербургом. По южной дороге, в лесу.

– Как жива, вам же тот, ваш человек клялся – в Неве она.

– От жулик, от пройдоха. Я бы ему сейчас показала, кого обманывать вздумал. Вот-то он и пропал, после дела этого. Возможно, откупиться она сумела. От окаянный. Так вот – доверяться. Ох, и хлопоты. Ну, скажите, как обвёл вокруг пальца, поганец. Найду, не сносить ему головы.

– Что мы, теперь делать будем? А? Ведь она, Алеше скажет, что человека к ней подсылали. Так он, возненавидит, бросит нас, к ней уйдет. Вот какую змею, я собственным хлебом выкормила. Такая теперь и благодарность.

– Да, матушка моя, нам с тобой дело трудное предстоит. Нужно её, раньше достать. Послать людей, прямо сейчас. Ведь, если она с ним встретится, точно нам несдобровать. Он нас, ненавидеть всю оставшуюся жизнь будет. Нужно, чтобы она не успела про человека нашего рассказать.

– А что делать, если и убийцы продажные пошли?

– Нового найдем, да припугнём его, чтобы дело хорошо выполнил. Много денег посулим.

– Вот же, гадюка. Как она в Алёшу нашего вцепилась. Заколдовала. Ни шагу не даёт ступить. Ну, что за напасть такая.

Тетушка на диванчике полулежит, десерты кушает и морсом ягодным запивает.

– Это всё ваша доброта, сердобольная. Не можете, чтобы какую нищенку не пожалеть. А откуда вы знаете, что за люди эти нищие. Сначала тебе улыбается, служит, а повернешься, нож в спину воткнёт.

– Вы, уже куда забросили. Не всё ведь так. У вас тоже слуги имеются. Думаете, все они вас любят безумно. Небось, за спиной фигу крутят.

– Это вы правы, не знаешь, что от них и ожидать.

Так беседовали женщины каждый вечер.

А Ольга как неприкаянная, по дому скиталась, то в комнате своей за рукоделием, то в кровати лежит. Ни кому она здесь, не нужна.

В лесу, в тени вековых сосен, Лиза чувствовала себя защищенной. Порой она выходила из дому, гуляла среди деревьев. Смотрела вверх, туда, где озорничал, в кронах ветер и почти не касался земли. Сплошной стеной деревья, как солдаты, охраняли сруб, от чужих взглядов. Это место одновременно и глухое, и открытое. Глухое для людей, потому как можно легко, заблудится в густом, дремучем лесу. Чуть зайди за сосны и через несколько десятков шагов не отыщешь, откуда пришел. А открытое, ветру и воздуху, и тому, кто живёт здесь и знает каждую веточку. От зверей лесных обнесён дом невысоким забором.

Степан и Марья живут здесь, уж лет двадцать пять, со времени женитьбы. Изба, Степану от отца осталась. Двое сыновей тут родились и выросли. Как возмужали, в город подались, работают на господ, благо, Степан их всяким хозяйским премудростям обучил. Сам же за разную работу берётся, очень уж следопыт хороший. Если кого отыскать так это – враз.

Со Степаном и Марьей быстро Лиза подружилась. За слуг не считала вовсе. Норовила и сама, какую работу нужно, выполнить. Марья сначала противилась, мол, уплочено за службу, но потом сдалась. Уже не спорила.

Понимала Лиза, что пристанище это временное, дом чужой, но так хорошо тут, что и впору остаться. Жить лесной жизнью и никому не быть помехой. Куда ещё судьба забросит? Не стоит и загадывать. Сейчас хорошо и ладно.

Как-то гуляет Лиза с Ванечкой на руках, недалеко от дома,. Ходит, сказки малышу рассказывает. Ванечка по сторонам глазами водит, если и понимает, что, только сказать пока не может, маленький. Тут, Лиза шорох за спиной услыхала, обернулась и ахнула. Меж деревьев Алексей стоит, смотрит, улыбается.

Оторопела Лиза, с места сдвинуться не может. Подбородок дрогнул, заморгала часто. Ваню к себе прижала и на Алексея смотрит. Слёзы покатились. Подошел он, притянул к себе Лизу с ребёнком. Обнял, будто, какой мантией спокойствия укрыл. Так и стояли какое-то время, не оторваться.

И была, эта ночь, самой волшебной ночью.

Нет поцелуев слаще любимого, нет касаний волшебней, чем касания любимого. Нет слов любви желанней, чем слова любимого. Сплелась любовь их лозой, не разделится. И понятней этой ночи, не было другого времени. Только сейчас почувствовалась неразделимость их жизней. Неумение жить друг без друга, понятным стало. Только сейчас оба поняли, как необходимо быть вместе – всегда.

Утром, уехал Алексей и увёз в своём сердце, полную и незыблемую уверенность в том, что ни кто и ни когда не сможет разлучить его с этой женщиной. Ни кто и ни когда не сможет встать между ним – Лизой, и сыном.

Коляска остановилась.

– Это тут, – крикнул кучер, пытаясь перекричать налетевший порыв ветра, – в ту сторону как раз и будет.

Ольга осмотрелась. Лес кругом, а меж деревьев тропа видна.

– Вы бы, барышня поторопились, не ровен час дождь пойдёт, лучше бы успеть вам, туда добраться.

– Спасибо, – Ольга протянула вознице несколько монет.

– И вам благодарствуйте, – он взял деньги, засунул в грязный карман кафтана и хлестнул кобылу.

Спустя пару минут, скрылся за поворотом лесной дороги. Ольга осталась одна.

Недолго раздумывала, свернула на тропку, что указал возница и пошла быстрым шагом. Где-то в вышине деревьев, порой сверкала молния, слышались раскаты грома, ветер трепал ветви, но дождь запаздывал. Надвигались сумерки. Ольга спешила. Она не хотела слоняться по лесу во время дождя и вымокнуть до нитки. И хоть на ней был теплый непромокаемый плащ, всё же, нужно поторопиться. Тьма подступала всё ближе, скоро и небесный, скудный свет пропадёт и тогда придётся пробираться на ощупь. Ольга боялась заблудиться.

Сверкнула молния и на мгновение осветила дорогу, указала направление. Ольга пошла быстрее. Но как не торопилась, дождя было не миновать. Он обрушился сплошной, серой стеной. Скрыл то, что ещё можно было разглядеть в сумерках, и спутал все ориентиры. Тропинка быстро исчезла в мутной жиже и ноги Ольги, оказались по щиколотку в воде. Она шла не останавливалась. Струи воды стекали с плаща, но юбки быстро впитывали влагу и становились непомерно тяжелыми. Ольга двигалась, наобум, пытаясь рассмотреть дорогу в свете молний. Дождь немного поутих, будто вылил в первые моменты всё, что накопилось и теперь, капал ровным, прозрачным ливнем. И вот, наконец, среди деревьев, Ольга различила темное строение, в окнах свет.

Тот ли дом? Впрочем, выбирать не приходилось, даже если ошиблась, нужно где-то переждать непогоду, обсохнуть. Платье и нижние юбки вымокли почти до пояса. Каждый шаг давался с трудом. На крыльце девушка остановилась. Стукнула в дверной молоток и прислушалась. Капли стекали с плаща и образовывали лужу.

Послышались шаги, дверь скрипнула, и в проёме показался бородатый мужик в холщевой рубахе и штанах.

– Чего надо? – грубовато буркнул он и недоверчиво осмотрел Ольгу.

– Простите, – пролепетала она, – я заблудилась в лесу и попала под дождь. Позвольте переждать непогоду.

Мужик выглянул из проёма и посветил фонарём. Ещё раз подозрительно осмотрел Ольгу и буркнул:

– Заходи.

Она вошла в небольшую прихожую. Из двери направо выглянула женщина в темном, платье и переднике.

– Проходите, – улыбнулась она, – тут печка, погрейтесь.

Ольга вошла в просторную комнату с низким потолком, почти треть занимала печь. Женщина у стола, продолжила месить тесто и приветливо улыбалась Ольге:

– Снимайте плащ, обогрейтесь. Платье тоже, вон, вымокло всё. Садитесь к печке ближе, не то простудится недолго.

Мужик что-то проворчал из прихожей и скрылся. Из соседней комнаты слышалась тихая, задушевная песня – колыбельная. Звуки этой песни завораживали. Разливались по дому, создавая дух умиротворенности и тепла.

Ольга скинула плащ и повесила на гвоздь у двери. Подошла к печи и протянула руки.

Зачем пришла она сюда? Что заставило? Попыталась вспомнить цель своего визита. Что почувствовала она тогда, когда услыхала разговор княгини и тетушки? Ненависть? Злость? Какое решение приняла? Что за неведомая сила, острым крючком притянула в эту глушь?

Сейчас, когда почувствовала тепло и немного согрела руки, она стала мысленно возвращаться к тем целям, которые привели сюда.

Она пришла, посмотреть на ту женщину, что разрушила её мечту. Погубила любовь, Сломала жизнь. Пришла увидеть – разлучницу. Коварную и беспринципную, ту, что владела сердцем Алексея.

Песня смолкла и через несколько мгновений из темноты боковой комнаты вышла девушка.

Вот – Она. Круглое лицо, мягкие черты. Толстая коса на пышной груди. Простое платье. Девушка поздоровалась и приветливо улыбнулась:

– Вы продрогли совсем. Сейчас выпьете чаю и согреетесь. Прошу вас, – она жестом указала на лавку.

Ольга постаралась улыбнуться в ответ. Присела у стола. Девушка засуетилась, и казалось, не замечает взгляда Ольги. Налила большую кружку чаю и подала с вареньем и сушками.

– Выпейте, сразу согреетесь. И смородины откушайте, чтобы не лихорадило.

Ольга отхлебнула из кружки и снова посмотрела на девушку.

Вот Она – разлучница.

Женщина, что месила тесто, немного погодя всё прибрала и удалилась. Ольга молчала. Сейчас, перед лицом своего несчастья, она не знала, что делать дальше. Что говорить? Какие слова? Некоторое время она собиралась с мыслями. Пыталась вытолкнуть из себя хоть слово, хоть одно. Не получалось.

Девушка встала, это послужило толчком, Ольга произнесла:

– Вы, Лиза?

Девушка замерла. Потом, будто что-то поняла, ответила:

– Лиза.

Она снова села и пристально посмотрела на Ольгу:

– То-то, мне лицо ваше, знакомым показалось.

– Прошу вас уезжайте. Отпустите Алексея. Я дам вам денег, сколько попросите. Уезжайте подальше, – Ольга принизливо просила.