Наталья Бочка - Любовь князя Алексея

– Ни куда я не поеду. С чего это?

– Моя жизнь невыносима, из-за вас. Он не любит меня, не смотрит на меня. Я словно мебель, которая его окружает. Словно вещь.

Лиза смотрела с жалостью:

– Я – то чем виновна. Не любит? Его и спросите, зачем женился на вас без любви.

– Но вы, можете уехать, и он отступится, забудет.

– Зачем мне это нужно? Я люблю его, он любит меня. У нас сын.

– Сын?

– Да, сын. И не стану я уезжать, хватит. А если вы так несчастны, то сами и уезжайте. А я набегалась уже, устала, не хочу.

Лиза встала, давая понять, что разговор окончен и повернулась, собираясь уйти. Ольга тоже поднялась. В руки попала какая-то тряпка, и она нервно теребила её и скручивала.

В какой-то момент ей показалась насмешка в глазах Лизы. Ольга кинулась на соперницу. Как набросила скрученный лоскут ей на шею, как начала с силой стягивать его, Ольга не помнит. Только ярость и злость в её руках приобрели невероятную силу. Она давила и давила, старалась навсегда проучить эту наглую девицу. И только когда хрипы из горла Лизы умолкли, и тело её стало заваливаться на пол, Ольга резко отпустила концы тряпки и отпрянула от тяжело свалившейся девушки.

Ольга, в ужасе обернулась. Тишина. Она быстро подошла к плащу и накинула его. В последний раз, глянула на девушку, что лежала посреди комнаты и вышла. В прихожей, дернула засов и выскочила в ночь.

Дождь закончился. Тучи рассеялись, и четвертина месяца скупо освещала проёмы между деревьев. Впереди темнота. Стволы сосен казались призрачным лабиринтом в который нужно ступить, найти путь, для того чтобы вырваться на волю. Ольга вошла в лес. На ботинки быстро налипли комья грязи, и уже через пару минут пришлось остановиться у широкой ели. Тишина. Нет ничего, что испугало бы или насторожило, заставило бежать не оглядываясь. Всё тихо.

Здесь в темноте, в грязи, под мокрыми ветвями, Ольга громко вздохнула. Это был, вздох освобождения. Она знала, что убила, но от этого, стало легче дышать. Дом в темноте – символ новой жизни. Преград больше нет. Нет соперницы, что вытягивает всю любовь из Алексея. Нет никого, кто может помешать Алексею любить жену. Ольга улыбнулась. Эта мысль дала силы. В последний раз глянула на дом и зашагала в направлении тропинки.

Но тут, чья-то сильная рука обхватила за талию, другая зажала рот. Страшное лицо промелькнуло перед глазами, и Ольга почувствовала, как рванулось что-то в груди. Острая боль пронзила тело. Ольга стала оседать. Медленно сползала она, хваталась за кого-то в темноте. Рука уцепилась за ветку, но дернулась и отпустила. Когда осела в грязь, снова, этот дом перед глазами. В окнах свет – последнее, что увидела Ольга.

Через пару дней, какой-то крестьянин ехал по лесной дороге домой, в деревню. На обочине заметил что-то странное. Как подъехал ближе, так и речи лишился. Лежит возле сосен труп молодой девушки. По виду, из благородных. Погрузил девицу в телегу, да в город вернулся. В полицейский участок приехал. Так, мол, и так. Очень сознательный крестьянин был. Полиция уже знала, что в лесу том, банда головорезов промышляет. Так на банду ту и списали преступление. Лес, как полагается, прочесывать стали. Но, более ничего, в помощь следствию, не нашли. Да и разбойников не поймали.

Личность, как положено, установили. Оказалась убиенная женой высокопоставленного чиновника. Тут газеты, откуда ни возьмись, новость подхватили. Стало имя того чиновника на первых полосах газет фигурировать. Долго его, по-разному, теребили, да хаяли. Потом новость вышла, что чиновник тот, ушел благополучно с поста высокого, в отставку и уехал ни кто не слышал куда. И, история та, быстро всеми забылась.

Лиза, громко вздохнула и открыла глаза. Схватилась за горло. Попыталась крикнуть, но лишь тихий хрип вырвался из груди. Шаги, обернулась, Марья вбежала в комнату и кинулась к Лизе.

– Что с вами? Что произошло?

– Она меня убить хотела, душила меня.

– О Господи, как так? Я ненадолго только вышла, о Господи, – Марья громко причитала.

Вошел Степан. Марья набросилась на него:

– Что же ты, кому не попадя двери раскрываешь. Какой гостеприимный, а она вишь вон Лизавету Васильну убить могла.

Степан стоит, руками разводит:

– Приличная, вроде показалась.

– Ага, пускай все приличные заходят и делают что захотят. Убивают и грабят. Нате. Пожалуйста.

Лиза на ноги поднялась:

– Да не ругайте, он то откуда знал, что это – жена Алеши.

– Жена?!

– Да.

Марья долго ещё на Степана бурчала, он отмалчивался. Вышел из дома. Потом вернулся, запер двери на засовы и снова всё затихло.

Спозаранку Степан укатил куда-то. Марья возле печки колдует, пироги печёт, капусту тушит. Лиза с Ванечкой забавляется. Иногда, задумается, в окно смотрит, но на двор выходить боится, вдруг там, кто поджидает.

– Уходить мне от вас нужно, – задумчиво произнесла Лиза, – а то и себя, и вас сгублю. Если она знает, где я, то не ровен час придёт кто-то за мной. Лучше уйду.

– Да куда же вы пойдёте.

– А поеду обратно в Петербург, там квартира есть, чай и Алексей не бросит, защитит если чего.

– Ну, смотрите вам решать, мы не гоним, живите хоть сто лет.

– Спасибо, вы хорошие люди.

– Чего уж там, – Марья раскраснелась от печи.

Через пару дней Степан вернулся. Возбуждённый такой, зашел, прямо в комнату, где Лиза с Марьей сидели.

– Новость нехорошая, – говорит, – девицу эту, убитой на дороге нашли, с той стороны леса. Сказывают, тут бандиты водятся в лесу. Вот и убили её, горемыку. Не долго, по свету ходила.

Лиза в испуге руки к щекам прижала.

– Это за мной, видимо, убийцу посылали. Если она знала, где я, то и остальные не будут сидеть сложа руки.

– Да нет. Это в той стороне, – Степан махнул рукой, – тут в лесу и вправду разбойники могут быть. Кто их знает. А она, по ночам в лесу шаталась. Вот и встретились.

Лиза встала и в комнату к себе пошла. Принялась вещи собирать. Хватается то за одно, то за другое, из рук всё валится.

– Всё решено. Еду. Степан Петрович, вы меня сможете до развилки довезти, – из комнаты выглянула.

– Тогда уж, до станции, – поправила Марья – Что вам, с дитём на руках на развилке делать. Вона, тьма тьмущая бандитов развелось.

Так и решили. Собрала вещи Лиза, Ваню взяла, попрощалась с Марьей да в телегу села. Узел её, Степан тоже положил. Поехали.

К вечеру, в городе ещё достаточно многолюдно, Лиза стояла на крыльце дома по улице Б. Она дернула шнурок колокольчика и услышала, как звякнуло за дверью. Открыли не сразу. Экономка удивлённо расширила глаза.

– Матушка моя, Елизавета Васильна, ах ты, как же вы? Ну и ну. Никак не ожидала, ни как. Входите же. А я и, не тороплюсь. Мало ли, думаю, кто бродит, да в дверь звонит.

Лиза робко вошла. Она не была уверена, имеет ли право сюда приходить. Возможно, тут уже другие люди живут.

– Ах, Боже мой, – всплеснула руками Элеонора Захаровна, глядя на Ванечку, – что за чудо расчудесное. Сыночек или девочка?

– Иван.

– Ну, давайте же проходите, проходите.

Лиза вошла в гостиную, всё как всегда. Ничего не поменялось.

Экономка взяла узел и пошла в спальню. Значит – это, всё ещё квартира Лизы. Можно расслабиться. Усталость навалилась. Захотелось свалиться в кровать и не вставать до самого утра.

– Служанки пока нет, я отпустила её на месяц к родителям, в деревню съездить, не думала, что вы приедете. Надеюсь сами, справимся.

– Справимся, – эхом ответила Лиза.

В спальне она раскутала Ваню, покормила его, а когда он заснул, положила на кровать и легла рядом. Раздеваться не было сил. Свеча бледно мерцала, и лёгкие её движения рисовали на стене таинственные линии. Мыслей не было, глаза слипались. Последний отблеск свечи померк, Лиза провалилась в темноту сна.

Ключ в замке тихо повернулся, дверь открылась. Темная фигура проскользнула по лестнице, как привидение. Миновала гостиную и очутилась в спальне. В окно падает слабый отсвет уличного фонаря. Он выхватывает из темноты очертания кровати, на ней женщина, рядом ребёнок. Спят. Тихо, умиротворенно.

Рука легла на плечо Лизы, и она подняла голову. Со сна, несколько секунд присматривалась, потом резко села и протянула руки.

– Алёша, милый мой.

Он обнял её, прижал к себе.

– Лиза, моя Лизонька.

Они сидели, обнявшись. Ни кто не мог шевелиться, или раскрыть объятья. Будто, если разжать руки, то всё пропадёт, исчезнет навсегда. Так, в объятьях друг друга, они заснули.

Известие о страшной смерти Ольги, как гром среди неба. Такого потрясения, в доме тетушки Анфисы не было, со времён получения известия о смерти благоверного супруга.

Всё было так. За завтраком, тетушка спокойно развернула газету и прочла, большими буквами напечатанный, заголовок на первой странице – «УБИЙСТВО БАРЫШНИ В ЛЕСУ».

С обычным светским любопытством, начала читать статью. В ней рассказывалось о том, что в лесу, который расположен у южной дороги, было найдено тело благородной барышни. На теле обнаружены четыре колотые раны, предположительно нанесённые ножом. Предполагалось так же, что девушка была похищена бандитами с целью выкупа. Тетушка Анфиса с интересом читала подробности, коими изобиловала статья. Но, когда дошла до фамилии убитой барышни (что фигурировала тут же, мол, при себе, жертва имела письмо ей адресованное, с указанием точного адреса проживания и фамилии) – чашка с английским чаем, стала медленно выскальзывать из руки тетушки. Упала на мраморный пол и звон этого падения эхом пронесся по комнате.

– Глашка! – пронзительно, с переходом на визг закричала тетушка, – Глашка!

Горничная, с выпученными от испуга глазами, вбежала в будуар.

– Звали Ваше Сиятельство?

– Быстро, мне, одеваться, быстро! – Анфиса принялась лихорадочно дергать завязки на пеньюаре. В конце концов, рванула шелковый шнурок с такой силой, что он оторвался вместе с лоскутом, – Ах, боже мой, Глашка!

Глашка, скрывшаяся было за дверью, снова вбежала.

– Давай платье, дура! Софью Андреевну зови. Быстро!

Глашка снова выбежала, а тетушка начала ходить из стороны в сторону, воздевала руки к небу и причитала.

– Где же, где же эта ленивая служанка. Выгоню сегодня же. Сегодня же вон! Вон!

– Что случилось? – в комнату поспешно вошла княгиня, – Анфиса, ты сама не своя.

– Вы ещё спрашиваете? Читайте, – Анфиса указала в направлении газеты, – читайте! Ах! Я говорила, я говорила!

Софья Андреевна взяла газету, сощурила близорукие глаза и прочла заметку. Тут она стала медленно оседать. Анфиса подтянула стул, княгиня опустилась в него, как увядшее растение.

– Что же это? Как же? – пролепетала она.

Тетушка уже немного отошла от первого впечатления, посмотрела на сестру:

– Вы всё прочли?

Вошла горничная с платьем.

– Поди вон, – грозно зыркнула тетушка и снова посмотрела на княгиню, – вы поняли, где её нашли? В лесу, там, где прячется эта ваша девка.

Княгиня в испуге начала хватать ртом воздух. Она будто хотела что-то сказать, но не могла произнести ни слова.

– Более того, – мысли тетушки пульсировали и обгоняли одна другую, – туда мы послали…

Глаза княгини расширились, она поспешно приложила палец к губам.

– Да, именно туда.

– Может, это ошибка, – слабо выдавила княгиня.

– Какая уж тут ошибка, все приметы на лицо. Плюс письмо при ней было.

– Но, что же теперь нам делать?

В дверь громко постучали, горничная, не дожидаясь ответа, зашла и испугано проговорила:

– Ваше Сиятельство, там жандармы.

Тетушка и княгиня посмотрели друг на друга, так как не смотрели ещё никогда. С ужасом.

Тетушка, после нескольких поспешных манипуляций с одеждой и прической спустилась в гостиную, где ожидали двое. Один по форме, другой в штатском.

– Господа, чем имею честь быть полезна? – тетушка Анфиса, была поистине прекрасна в напускном спокойствии.

Роль, отработанная годами не давала сбоя и сейчас.

Гости представились как, следователь по особо важным делам Буракин и пристав Головинский. Они задали несколько, как показалось тетушке, хитрых вопросов, наподобие: когда и во сколько Ольга была дома, когда обнаружили её исчезновение, почему не обратились в полицию, не связывались ли с её сиятельством похитители. Тетушка Анфиса с грустным добродушием ответила на все вопросы.

Спустя полчаса, она снова поднялась к себе, где до её прихода, в страшном волнении пребывала Софья Андреевна. Как только дверь за тетушкой закрылась, княгиня взмолилась:

– Ну как?

Анфиса села, посмотрела на сестру:

– Не знаю. Не нравится мне всё это.

Здоровье Софьи Андреевны сильно пошатнулось. Нервная болезнь дала о себе знать именно тогда, когда княгиня совсем не ждала. Приступы глубокой депрессии сменялись истериками и слезами. Общение с ней становилось невыносимым. Тетушка Анфиса старалась проводить меньше времени в компании родственницы. Княгиня с вечными жалобами и стонами, порядком уже поднадоела. Алексей, годами жил у тётушки и со всеми своими капризами избалованного ребёнка, не сумел до такой степени наскучить, как княгиня за несколько месяцев.