Наталья Бочка - Любовь князя Алексея

Внешности Степан Алексеевич примечательной. Высокий, будто тополь к небу тянется, худой, но жилистый. Черты его словно резчик в полене тесаком вырубил. Четкие, квадратные. Взгляд из-под бровей пронзительный, острый. Нрав простой, деревенский, но науками пообтесаный. В общении с князем всякий поймёт, человек он цивилизованный. В своём деле – грамотный.

Женился Степан Алексеевич во второй раз. Первая жена, в родах умерла и ребёночек придушился. Горевал князь долго. С крестьянками порой возился. Так довозился до тридцати восьми лет. Делать нечего, нужно было о будущем, да о наследниках думать. А там ему и Софью Андреевну сосватали. Отказываться князь не стал. Посмотрел на невесту единожды, пообщался немного, да и женился, недолго думал.

О женитьбе этой, он не жалел никогда. Тем более, Алёша появился. Открылось у князя, как говорят, второе дыхание. Сына в науки тут же окунул. Учителей лучших нанял. И сам, чему мог научить – учил. Возил по полям, по лугам, по охотам да рыбалкам. К земле приучал. Имением управлять. Хозяйствовать и приумножать капиталы. Советы мужские давал – как кутить, но чтобы без мотовства и беспутства.

К семидесяти годам, Степан Алексеевич сдавать стал. Если и прорывалась ещё неуёмная удаль, то здоровье не позволяло всласть ей насладиться. Руки, ноги не те, что прежде. На коне по полям не поскачешь. Только мысли теперь. Но и память стала подводить. Забывчивость откуда-то взялась. Рассеянность. Княгиня часто за это ругалась. Потому Степан Алексеевич отдаляться от жены начал. Всё больше со слугой, Иваном по окрестностям разъезжал. Или с Алёшей. Только не с женой. От неё – всё претензии, да жалобы. Утомляет. С Софьей Андреевной встречались в гостиной по пятницам или к гостям князь иногда выходил.

С Алёшей – другое дело. Часами отец и сын разговоры вели. Степан Алексеевич повторял одни и те же истории по многу раз, но Алеша терпеливо их выслушивал. Князь и сам понимал, что заговаривается и только сын не был к этому раздражителен.

Степан Алексеевич хоть и был рассеянным, но не дураком. Замечал, что-то с сыном происходит.

– Что, мой друг, ты с недавнего грустный ходишь. Задумчивый. Случилось чего? – Степан Алексеевич внимательно посмотрел на сына. Заметил, как тот покраснел. Отвернулся.

– Хорошо здесь, – улыбнулся Алёша, – грустно уезжать.

– Эко, ты завернул. Да разве же тебя гонит кто. Сам бежишь. Только вот куда? Неизвестно. Вот оно, – рукой махнул, – твоё будущее. И детей твоих. Тут и живи.

Алёша посмотрел на поля, да коня пришпорил.

Не думал Алёша, не гадал, что так станется. Собирался Лизу в объятьях подержать, поцеловать, если удастся – но того, что случилось, не ожидал. Не понял, как из снов в реальность – желание превратилось. Чувство безумное, силу невероятную в тело вложило. Разум помутило. Выпустило, то – чего никогда в себе Алеша не знал. Только сейчас открыл. Прочувствовал. Впервые в жизни.

Мысли в полном смятении. С одной стороны ясно – совершил нехорошее дело. С другой же стороны – хотел повторить, всё что случилось. Он узнал наслаждение, какого не ведал, и не мог теперь от него отказаться. С того дня, единственное чего желал – испытать это чувство вновь.

Легкое, почти незаметное, угрызение совести, не могло пересилить. Даже не тревожило. Алёша не считал себя виноватым в том, что заключив в объятия Лизу, все устои и принципы рухнули под напором страстного желания.

Вот куда завели мечты. Он вспоминал, как упиралась и вырывалась Лиза. Но от мыслей этих, ещё больше хотелось снова ею овладеть. Теперь, в тайники сердца закрадывались змеями более изворотливые, более хитрые мысли. Он придумывал другие ходы. Представлял Лизу своей рабыней, любовницей, содержанкой. Строил планы и не видел помех к их осуществлению.

Если бы Алёша, был простым человеком, кем угодно, мужиком, слугой или мещанином, то верно рассуждал бы иначе. Но будучи князем, воспитанным в вольности желаний, мыслил как тот, кем его воспитали. Не предполагая барьеров и ограничений к исполнению задуманного.

Впервые в жизни он строил планы, связанные с женщиной. Он чувствовал себя бывалым, опытным мужчиной. Пожившим. Осмысление этого в несколько дней переиграло всю прошлую жизнь. Алёша осознал, он повзрослел настолько, что в состоянии принимать более серьёзные решения. Осталось совсем немного времени, когда уже ни кто не сможет ему указывать. Пока, он не владел многомиллионным состоянием, но и тех денег какими распоряжался достаточно, чтобы содержать с дюжину любовниц.

Иногда он старался разгадать, о чем думает она – Лиза. Впрочем, не важно. Бедной девушке останется лишь покориться. Себе же на пользу. Ничего, привыкнет. В первый раз сопротивлялась, потом станет покладистой. Не может же она, не полюбить князя. Это невозможно. Достаточно того, что она нужна ему.

Будущее девушки представлялось Алёше вполне счастливым. При нём, она будет в богатстве и сытости. Хозяйкой жизни. А он станет лелеять её и баловать. Осыплет золотом и драгоценными камнями. Оденет в шелка и бархат. Одарит мехами. Всё. Всё что захочет, будет она иметь. От такого не отказываются.

А что ещё нужно девушке в её положении? Конечно – богатый покровитель. Ведь не собирается она всю жизнь, слушать и выполнять капризы его матери. Разве о таком может мечтать молодая девица. Как представлялось Алеше, все девицы мечтают о любви. А любви – он даст, сколько угодно.

В рассуждениях он дошел до того, что собирался предложить Лизе ехать с ним в Петербург. Там снимет квартирку – небольшое любовное гнёздышко. Будет содержать в пристойности. Наведываться в свободное от дел время. Проводить, полные блаженства ночи.

Так представлял Алёша и снова ждал подходящего момента. Чтобы поведать Лизе о своих планах. Но редкие, случайные встречи, не давали возможности даже слово сказать. А об объятьях только мечтать приходилось. Всякий раз как Лиза замечала Алексея, старалась поскорее скрыться. Это злило, но он терпеливо ждал. Обдумывал, как заманить её к себе в покои. Решил написать записку. Но как передать. Несколько раз он садился, начинал писать, но нет, это не то. И бумага, превращалась в кучу пепла.

Оставалось молодому князю, только дежурить у дверей. Как и в первый раз, когда он поймал Лизу.

Нельзя попасть в покои княгини, не минуя одной из лестниц. От парадного – лестница слишком далеко и слуги ходили по боковой, а значит мимо покоев молодого князя.

Алёша ждал. Приоткрывал дверь. Стоял, порой по часу, хотел узнать, какая из горничных прислуживает княгине. Но и тут что-то не ладилось. Лизы не было видно. Либо – в другое время она ходила, либо – другой дорогой.

Всё больше Алёша тревожился. Нога почти зажила, время подходило уезжать. А он в неведении. И хотя решение созрело давно, отсутствие согласия Лизы несколько беспокоило. Что если, он поспешил с выводами?

Но вот однажды, поздним вечером, Алёша приоткрыл дверь в коридор и разглядел, как растворяется в полумраке, в направлении дальней лестницы, знакомая фигура.

Покои молодого князя, Лиза повадилась дальним путём обходить. Хоть и далеко по парадной лестнице, но делать нечего. Иногда даже бежала, чтобы всё успевать и хозяйка не заметила.

Страшно боялась Лиза, встречи с молодым хозяином, глаза его безумные вновь увидеть, слов, которые сказать вздумает. Желала, чтобы забыл он поскорее о случившемся, да в Петербург укатил, от греха подальше. Хотела снова жить спокойно. На темные углы не оборачиваться.

Но, видимо – не судьба. Как столкнётся где с князем, он, жадных глаз не сводит. И молилась Лиза уже и каялась. Просила Всевышнего, чтобы отвадил это внимание. Но пока, видать, плохо просила.

И вот как-то ночью, идёт Лиза от княгини, к парадной лестнице приближается. Полумрак кругом, а чем дальше, тем хуже. Ещё чуть-чуть и на ощупь пробираться. Тут из темноты молодой князь приблизился. Потянул он Лизу за руку в нишу, где бронзовая статуя за пологом стоит. В угол втолкнул и путь перекрыл. Держит. Чувствует Лиза его теплое дыхание, руки сильные, молчит, не вырывается.

– Что же ты милая Лиза, совсем меня бросила? – шепчет молодой князь.

– Мне, Ваше Сиятельство службой надобно заниматься.

– Подождёт служба, – он помолчал немного, задумался вроде, а потом быстро так зашептал на ухо, – Я тебе предлагаю ехать со мной в Петербург. Будешь, как барыня жить, ни в чём не нуждаться. Всё чего захочешь – будет у тебя. Дом, наряды, украшения всякие. Деньги. Что захочешь. Решай, только быстро.

– Я, Алексей Степанович, в содержанках не хочу ходить. А ну как, наскучит вам, тут же меня и прогоните. Нет. Здесь хоть и тяжко, а всё же на честной службе. Я из бедного дома пришла, на богатства ваши не падкая. Мне малое нужно. И стыда натерпеться ради ваших удовольствий не хочется.

Алексей удивился. Не ожидал видно.

– Вот дурёха. Куда же я тебя выгоню. Если захочешь, напишу бумагу на твоё содержание. Если и уйдешь, то с деньгами останешься.

Лиза начала вырываться. Поняла, куда князь клонит. Но в позор ввязываться не хотела. Лучше в горничных, но по чести, чем в содержанках, но без стыда совсем.

– Пустите Алексей Степанович, а то закричу.

– Не пущу, пока ответ не дашь, – начал злиться князь, – даю тебе три дня, на размышление. Если не поедешь со мной, я и тут тебе жизни не дам. Учти это.

Он всё сильнее прижимал Лизу к стене. Руки до боли сжал. Будто злость в нем закипала.

– Что вы хотите от меня? – Лиза уже чуть не плакала, – Покоя не даёте. Тогда мне останется сбежать от вас, чтобы не тревожить. Значит, уйду со службы, делать нечего.

– Уйдёшь?! – грозным шепотом прошипел он.

– Уйду!

– Тогда я тебя из-под земли достану. Так и знай.

У Лизы слёзы покатились.

– Прошу вас, Христом Богом молю, оставьте вы меня. Ведь ничего хорошего из этого не получится. Только загубите жизнь мою. Вам что, вы побаловались да бросили. А мне, что потом? Как людям в глаза смотреть? Не хочу я погибать из-за ваших капризов.

– Что я могу, мила ты мне очень. Не сплю, ни ем – всё о тебе думаю. Соглашайся Лизонька. Клянусь, будешь со мной как у Христа за пазухой. Не обижу. Не потревожу. Только поехали. Всё для тебя устрою. Будешь хозяйкой своего дома. Что хочешь тебе отдам.

Слушает Лиза и удивляется. Сам князь, такое говорит. Убеждает. И верить почти начинает Лиза, речам его трепетным. И сдаться хочется. Согласится. И вот уже представила себя в платье с кружевными оборками. И слуг, и домик. Кольцами пальцы унизаны. Серьги и диадемы как у княгини видела. Мебель барскую, меха богатые. Карету резную с кучером. В одну минуту всё это в голове хороводом пронеслось.

Но вдруг, мать – Наталья вспомнилась. Как купцов заезжих привечала. Голод вспомнился и смерть матери.

Толкнула Лиза с силой князя в грудь и из угла вырвалась. Он, за руку схватил:

– Ну что же, – злобно процедил Алексей, – сама придёшь. Попросишься.

– Не приду. Не ждите! – выпалила Лиза. Выдернула руку и бежать.

Усадьба князей Ершовых – длинное двухэтажное здание цвета охры, с высокими арочными окнами и чуть выделенной цветом, лепниной. Внушительное парадное крыльцо посредине, украшенное парой монолитных львов по бокам лестницы, зрительно делило здание на две половины. В левой стороне, на первом этаже гостиная и столовая, второй этаж занимали господские покои. В правой стороне, комнаты для гостей на втором этаже, танцевальная зала и помещения для игр, на первом. Кухня, людские и комнаты слуг располагались в нижнем подвальном этаже.

Простор повсюду. Отделка комнат, согласно последним модным веяниям. Благо, Софье Андреевне во вкусе не отказать. Она не терпела устаревшей мебели. Избавлялась от всего, что могло хоть сколько-то раздражить требовательный взгляд.

Только Степан Алексеевич, не давал разыгрываться буйству фантазии жены у себя в кабинете и спальне. Князь тщательно хранил и оберегал от попыток выбросить на свалку мебель, доставшуюся от отца и деда. Во всех других комнатах княгиня властвовала, и творила с убранствами что хотела. И, преуспевала в этом занятии. Интерьеры усадьбы Ершовых считались в губернии одними из самых роскошных.

Высокое положение семейства притягивало более скромных, по статусной линейке, соседей. Софья Андреевна не противилась этому и с удовольствием принимала. Что и говорить, ей нравилось блеснуть в провинциальном обществе и положением и солидным достатком.

В воскресенье, с самого утра, подъезжали к парадному экипажи. Софья Андреевна лично гостей встречала. Звонко расцеловывалась Софья Андреевна с каждым из приезжих. Она надела маску добродушной хозяйки, всеми силами старалась показать широту души и гостеприимство. Много говорила приятного, даже пыталась шутить. Настроение её было слегка приподнятым, но взгляд зоркий и внимательный.

Шум и суета в коридорах. Комнаты быстро заполнялись приезжими. Лакеи, сундуки да чемоданы с нарядами таскают. Горничные снуют.