— Рады гостям, — произнес он.

Страшная ревность потрясла рыцаря, даже сердце защемило.

Да, он хорош… и дом у него богатый. Боярин — это по-нашему барон. Теперь ясно, почему она меня бросила.

Тевтоны представились, и Ульрих объяснил Добровиту Славутичу, что он ищет боярышню Радмилу Шумилину.

Брови боярина поднялись от удивления.

— Должен объяснить, — подбирал слова немец, — Радмила спасла мне жизнь. Я хотел бы благодарить ее.

— Сестра мне ничего такого не сказывала, — еще больше удивился Добровит. Ульрих развел руками

— Так она ваша сестра? — от радости сердце чуть не вырвалось из груди у бедного влюбленного.

— Да, нас разлучили враги, но я ее отыскал!

Посмотрев на напряженное лицо немца, он все же сжалился:

— Эй, Голован, — из-за двери выглянул знакомый слуга в красном кафтане, — кликни Радмилку.

Дворовый исчез, но через минуту появился вновь:

— Не желают боярышня никого видеть.

Ульрих побледнел и опустил глаза вниз. Бруно и Георг переглянулись и застыли, не зная, что делать дальше. Видя замешательство тевтонцев, Добровит прервал возникшую паузу:

― Ладно, дорогие гости, сам пойду, позову сестру.

— Как же она издевается надо мной, — горестно думал Ульрих и почувствовал тяжелую руку на своем плече.

— Все равно ты должен поговорить с ней, — сказал Георг, — пусть даже в последний раз.

Добровит вернулся, его открытое лицо выражало растерянность.

— Никогда не видел ее такой! — проговорил он, — может, обидел ты ее чем?

— Ульрих фон Эйнштайн благородный рыцарь, — вступил в разговор Бруно. — И он никогда не обидит даму!

Ульрих посмотрел в голубые глаза Добровита, и русич смягчился.

— Посидите, гости дорогие, — показал он рукой на широкие лавы. — Квасу-меду отведайте. Пирогов попробуйте. Может, девица одумается? Не могу я ее принуждать, больно долго в разлуке были.

— С вашего позволения, мы поедем, — отказался от угощения Ульрих, и, откланявшись, рыцари покинули покои.

Громко стуча каблуками о каменные ступени, тевтонцы сбежали по лестнице. Погруженный в свои невеселые мысли, Ульрих и не заметил, как столкнулся плечом с поднимавшимся по ступеням нарядным Юрием Всеволодовичем Путятиным. Они оба одновременно повернулись и вплотную взглянули друг другу прямо в глаза. Ульрих мгновенно узнал своего соперника и железной рукой схватил его за роскошную меховую свиту. Юрий отшатнулся в удивлении, но рыцарь притянул его к себе и сквозь зубы произнес:

— Говорил же, не ходи за моей девушкой! А ты опять за Радмилу взялся? ― С этими словами немец так рванул боярскую свиту, что и пуговицы серебряные зазвенели по крыльцу, и боярин полетел с крыльца в утоптанный грязный снег. Ульрих бросился было вслед за упавшим соперником, но подоспевшие вовремя друзья схватили его за руки.

— Ульрих, не надо, — говорил Георг. — Здесь все-таки Русь. Мы должны быть благоразумны.

— Совсем одурел ты с этой Радмилой, — отряхиваясь от снега, возмущался Юрий — Не желает она пока замуж выходить! От ворот поворот мне! И княжичу тоже отказала! Задается сильно девка красотой своей!

Ульрих силился понять смысл русских выражений. Через минуту он улыбнулся.

— Чего лыбишься, белобрысый? — в запале кричал Юрий, счищая грязь с колен. — Тебя, я вижу, тоже развернули! А я своего добьюсь! Уговорю все-таки девку за меня выйти! Хоть год буду сватов посылать, а уговорю!

Рыцари оседлали своих коней и тронулись со двора. Завтра нужно было срочно возвращаться в Орден


Похищение


По возвращению из Пскова Ульрих не находил себе места. Жуткие картины стояли у него перед глазами. Вот она, кокетливо улыбается и подставляет свой очаровательный пухлый ротик, который так восхищал рыцаря своей свежестью и красотой, молодому черноглазому боярину, вот он снимает с нее одежду и… Нет! Это уже не боярин, а сам княжич, роскошно одетый в дорогой русский кафтан, отделанный соболиным мехом. И шапка у него тоже отличная. Из драгоценных сибирских соболей. Только сам-то он жидковат, одного удара в наглое лицо хватило бы, чтобы сбить с него спесь. Эх, если бы русские устраивали турниры! Ульрих обязательно вызвал бы этого наглеца на поединок. Интересно, как бы понравился он своей даме, когда от удара его копья вылетел бы из седла! Рыцарь представил, как ненавистный соперник, мощным ударом выбитый из седла, несколько раз переворачивается на земле, каждый раз загребая ладонями полные пригоршни песка. И удовлетворенно засмеялся.

— Ты чего? — с удивлением посмотрел на друга Бруно. Настроение Ульриха вызывало в последнее время у них беспокойство. То молчит как сыч, ходит с угрюмым лицом, на обращения отвечает сухо и резко, то вот хохочет без всякой причины.

Это все красивая русская ведьма свела его с ума!

Георг и Бруно затащили его на пирушку, которая проводилась в тайне от комтура у одного знакомого купца. Были приглашены доступные женщины. Ульрих вроде бы согласился, даже повеселел. После того, как он уединился с одной довольно симпатичной эстонкой, весь вечер просидевшей у него на коленях, на него было страшно смотреть. Побыл пару минут и ушел, громко хлопнув дверью.

— Что там у вас произошло? — шепотом спросил Бруно у знакомой ему женщины.

— Бруно, ты меня знаешь, я не уродина, и не лентяйка в своем ремесле, — тут она кокетливо подмигнула крестоносцу, — но у твоего друга, наверно, проблемы по мужской части после ледяной воды этого озера, где вы дрались с русскими, как там оно называется, Чудское, что ли?


— Все, хватит, рассказывай, что с тобой? — друзья подхватили Ульриха под руки и силой усадили на кресло. Сами уселись рядом.

— Не знаю, что и сказать, не могу я без нее. Наверно, чары наложила, ни с одной женщиной больше не получается. Как узнал о том, что этот русский боярин ее увез, сразу пошел к одной хорошенькой вдовушке, как там русские говорят, клин клином вышибают, и… — обхватив голову руками, он замолчал.

— Ну? — осторожным шепотом спросил Бруно.

— А ничего, ровным счетом ничего. Вроде все нормально шло, ну как положено: и целовались, и всякие там нежные объятия, все, как учил старый Хариш. А как до основного дошло, у меня ничего не вышло. Я теперь эту вдову обхожу, как увижу, за версту. Ну, думаю, дела. Но не испугался. Думал, случайность. Но эта случайность теперь каждый раз….. А как увидел ее в Пскове, теперь и по ночам плохо сплю, а главное, как представлю ее, такое бешеное желание! Не знаю, что и делать теперь. Явно заколдовала!

— А зачем это ей, если за ней княжеский сын волочится? Он-то побогаче тебя будет, да и так женихов у нее очень много. И редкая красавица, и брат богатый, — резонно заметил Георг.

― Все, спасибо, успокоили! — рассвирепел после этого справедливого замечания Ульрих.

— Да ты не кипятись! — примирительно сказал Бруно, — вот что я тебе скажу. Запомнились мне слова одного сарацина, да будут всегда гурии вокруг него. — «Когда я спросил отца — почему у меня нет ничего? Отец ответил: сын, я дал тебе меч, иди и возьми себе сам, что тебе нужно»! Тебе нужна эта девушка, так пойди и возьми ее.

— Жениться на ней, после того как она меня бросила? — вспыхнул Ульрих.

— Не хочешь жениться, не надо, сделай ее своей наложницей, пока страсть не пройдет, только пожалей нас, тех, кто тебя любит. Потом еще и смеяться будешь над собой. — Бруно протянул руку. Ульрих положил свою руку на его протянутую ладонь и посмотрел в его верные карие глаза.

— Я пойду с тобой, Ульрих, — сказал Бруно.

— А меня вы не забыли пригласить? — обиженно спросил Георг.

— Но успех любого дела зависит от составления разумного плана и тщательной подготовки, — оживленный Ульрих сразу же стал тщательно продумывать предстоящую операцию.

— Да, хороший немецкий план нам не помешает! — франк весело похлопал по плечу приободрившегося влюбленного. После длительного обдумывания, споров и советов план принял вот такой вид. Во-первых, надо договориться с комтуром, не говоря ему об истинной цели, о поездке в Псков. Во-вторых, боярин Шумилин, брат будущей пленницы, очень часто вместе с дружиной ездит к своему сеньору, князю Александру Ярославовичу. Так что надо получить сведения о том, когда намечается эта поездка. Осведомителей в Пскове у Ордена было сколько угодно, так что в этом не было проблемы. Продуман был также план действий и на боярском подворье. Эта часть плана тоже не вызвала затруднений, поскольку крестоносцы были в гостях у боярина Шумилина и хорошо рассмотрели расположение всех построек. Дома, где жили дворовые мужики, а именно: сокольничие, псари, конюхи, те, которые могут помешать осуществлению плана, находились довольно далеко от боярского терема. В тереме было больше прислуги женского рода — сенные девушки, служанки, поварихи.

Приготовлена была крытая повозка на санях, внутри обтянутая медвежьим мехом и отапливаемая маленькой печуркой.

Не прошло и недели, как трое заговорщиков вместе со своими верными оруженосцами находились на посольском дворе, в Пскове.


Дождавшись, когда все лягут спать, друзья стали собираться. По обоюдному согласию решили, что броская одежда тевтонских рыцарей будет излишней в предполагаемом мероприятии. Надели простую темную одежду, взяли по кинжалу и длинному мечу. Тайно выскользнув из ворот посольского двора, пятеро всадников поскакали в темную морозную ночь. Шестой, оруженосец Отто, сидел, закутавшись в огромный русский тулуп, на облучке крытых саней.

Повозку и лошадей оставили поблизости от боярского подворья, в ельнике, а сами потихоньку прокрались вдоль высокой стены из частокола.

Они старались двигаться бесшумно, но промерзший снег предательски хрустел. Георг показал рукой вперед. Благодаря высокому сугробу стена в этом месте была не так высока. Друзья двинулись к этому удобному месту. Ветра сбили на сугробе плотный наст, и рыцари, не проваливаясь, подобрались к стене. Ульрих достал давно испытанную в Палестине веревку с крюком на конце и набросил его на острые концы бревен. Крюк надежно впился в высохшее дерево. Попробовав натянутую веревку, Ульрих убедился, что путь в подворье Шумилиных проложен… Ловко перебирая руками, Ульрих быстро перекинул свое сильное тело на ту сторону ограды. Перед ним стояла задача отыскать свою возлюбленную и вынести ее к дверям, на красное крыльцо. А Бруно и Георг должны были заняться сторожем. Когда же Ульрих зажжет сигнальный фонарик в комнате девушки, ворота следовало быстро распахнуть, и на лошадях подъехать к крыльцу.


Сторож сделал небольшой обход вдоль ограды, но поленился идти дальше, чем, впрочем, и спас свою жизнь. Он убедился, что покой во дворе не нарушен, и через некоторое время занял позицию вблизи центральных ворот в теплой маленькой сторожке.

Ульрих замер в тени частокола, изучая путь к заветной цели. Невдалеке от того места, где он перелез через ограду, стоял высокий нарядный терем. На массивной деревянной подклети расположились три яруса здания с замысловатыми башенками и богато украшенными окошками. К основной постройке примыкали более низкие, двухъярусные и одноярусные. Разнообразной формы крыши были увенчаны башенками и резными петухами. Вход в терем был крытый и располагался на толстых резных столбах. К нему вела также крытая, длинная лестница, украшенная ажурной резьбой; внизу она тоже начиналась богатой беседкой.

Почти все окна терема были темны. Лишь на нижнем ярусе светились три маленьких окошка, да внизу в подклети одно.

Это хорошо, почти все спят. Те три окошка не в счет.

Он хорошо знал, где находятся комнаты Радмилы, осведомитель добросовестно нарисовал примитивный, но вполне понятный план шумилинского терема. Он даже указал на чертеже окна светлицы и спальни боярышни.

Громко скрипнула дубовая ступенька на лестнице под тяжелой ногой Ульриха, и собака с лаем бросилась в его сторону. Ульрих торопливо достал заранее припасенный кусок мяса и бросил далеко в угол двора. Собака взвизгнула и бросилась за куском. Дверь в нижней части терема приоткрылась. Ночной двор прорезал луч света из подклети. Ульрих замер.

— Пошто лаешь, Белян? — раздался из двери хриплый мужской голос.

Белян не отвечал, лишь повизгивал в углу двора, жадно глотая мясо.

— Видать, кот, — заключил голос, и дверь, скрипнув, затворилась.

А Ульрих тем временем уже карабкался по крутой крыше над крыльцом. Ноги соскальзывали с обледенелых деревянных черепиц, и приходилось продвигаться по коньку.

— Только бы бревна сруба не были скользкими, — думал Ульрих, продвигаясь к стене терема. Бревна оказались сухими, и после обледенелого конька на ощупь казались даже теплыми. Крестоносец ловко взобрался по углу сруба и замер, затем заглянул в крайнее окошко. Там было немного светло от дров, горящих в огромной, украшенной нарядными изразцами печи.